Жена в наследство, или Трудности драконьего развода

— Своей интригой Мона с Алом помогли вам, Лиз, — улыбается Мари, поворачиваясь от окна.

«Помогли, но вначале немного убили», — думаю с мрачной иронией.

На улице Мари берет меня под руку. Каблуки наших изящных ботинок звонко стучат по брусчатке. Пчелка за нашими спинами расспрашивает охранника о столице Дургара — Торне. Ее щебетание контрастирует с нашим молчанием.

— Я уважаю брата, — наконец произносит Мари тихо. Она опускает лицо вниз, и я не вижу ее глаз. — Но он должен бороться за свою любовь.

— Боюсь, между нами с Натаном нет любви, — отвечаю я тоже тихо и тут же замолкаю.

Возможно, пришло время признаться императрице, что я не местная? Но она опережает меня:

— Я прекрасно понимаю вас, Лиз. — Мари останавливается и поворачивается ко мне. — Иномирянкам трудно принять дургарский образ жизни. Нужно время и терпение.

— Откуда вы узнали? — Я удивлена проницательностью императрицы.

— Значит, правильно догадалась, — широкая улыбка освещает ее лицо. — Но вас выдают движения, мимика. Мне трудно сказать точно... — она щелкает пальцами, подбирая слова. — Но это заметно тому, кто сам прибыл… очень издалека.

— Если мы из одной страны...

— Да, да, не исключено, что из одной, — Мари щурится, но произносит последние слова на родном языке.

Мы перешептываемся, радуясь объединившей нас тайне. В этот момент я чувствую себя не такой одинокой в уж очень враждебном дургарском мире.

— Натан знает? — интересуется императрица.

— Знает.

— Ох, этих драконов с манией величия ничего не берет. Пока сами не опробуют все грабли, не угомонятся.

Я усмехаюсь, сдерживая тревогу. Дитя затаилось под сердцем, а слова Натана все еще отзываются болью. Ситуация страшная, и я не признаюсь императрице, что беременна. Существование ребенка необходимо сохранить в тайне, пока я не сориентируюсь в Шарлене. Там будет видно, как жить дальше.

Когда я пойму, что ребенок в безопасности и его отец не представляет угрозы, тогда все расскажу Натану.

И еще Мона... Вздрагиваю. Вот кто может причинить реальный вред, если только заподозрит, что настоящего наследника Натана ношу я.

***

В зале суда

Скамья из черного дерева отчего-то холодна и это ощущается даже сквозь шерстяную ткань платья. Я не двигаюсь, сижу статуей и только пальцы судорожно сжимают цилиндрик-артефакт, который мне выдали жрецы.

Он покажет, насколько сильна моя магия. Только так я смогу претендовать на приданое.

Кошу взгляд на господина Митклоша — он сидит рядом, излучая полное спокойствие. Его руки спокойно лежат на коленях, лицо бесстрастно. Профессионал.

Родители тоже здесь, устроились в первом ряду. Всем своим пафосным и взъерошенным видом они транслируют возмущение. Мать то и дело шепчет что-то отцу на ухо, тот кивает и хмурится.

Натан, как всегда, в кителе, просто в черном по случаю. Лицо холодное, как маска. Только по тому, как он сжимает руки в замок, понимаю — он напряжен. Сидящий рядом с ним защитник высокий, крепкий — наверное, тоже дракон. Они переговариваются вполголоса.

Мона в первом ряду. Победительница. Будущая мать и истинная. Я усмехаюсь — она специально оделась так, чтобы продемонстрировать метку. Платье облегает живот, подчеркивая небольшую округлость.

Что тут скажешь? Актриса погорелого театра.

— Подтверждаете ли вы, — голос судьи спокоен, размерен и эхом разносится по высокими сводами зала, — что дитя, которое носит мисс Мона, принадлежит лорду Натану Саршару?

Императорский лекарь, занимающий возвышение для свидетелей кивает.

— Подтверждаю, — отвечает он четко. — Метка активна, связь стабильна. Проявлена не только физически, но и магически. Уровень эманации соответствует родовой линии лорда Саршара.

Мона едва заметно улыбается. Ох, настоящая страдалица — если, конечно, не знать, на что она способна.

В глубине зала слышится гул, и я с интересом вглядываюсь в волнующуюся толпу. Головы поворачиваются к входу. А это императрица с опозданием появляется на судебном заседании. Ее шаги гулко раздаются по мраморному полу. Лицо сияет, глаза блестят победным блеском.

— Мы выслушаем теперь слово жрецов, — произносит судья, дождавшись, когда Мари займет свое место.

Выходит жрец. Его белые одежды тронуты пеплом в честь траура по погибшим братьям.

Я ловлю мрачный взгляд Натана. Что у него на уме? Непонятно. Муж смотрится необычно в зале суда. Да и в целом ведет себя непривычно — ушел в себя, задумчив. Пальцы постукивают по столу.

Мне нравится, когда Натан так серьезен — его лицо сейчас дышит мужественностью и красотой. Но с другой стороны, кажется, что он что-то задумал. В глазах читается решимость.

— В день обряда с ветвей Древа упали черные лепестки, — жрец говорит негромко, но каждое слово в наступившей тишине слышно очень отчетливо. — Это неестественно. И это немилость. Мы не видели подобного сто лет.

Зал замирает. Даже шепот стихает.

— Поясните, — просит судья, наклоняясь вперед.

Жрец поворачивается к нему, но говорит в зал, обводя взглядом собравшихся:

— Это значит: союз проклят. Боги не признают его. Дракон променял истинную на обычную женщину. И если союз не будет расторгнут, проклятие распространится на весь род Саршаров.

Шепот прокатывается по залу волной. Я не двигаюсь, стараюсь дышать ровно. Все идет по плану.

Натан сжимает челюсти, на его щеках двигаются желваки. Руки сжимаются в кулаки.

Неужели встрянет? Или его защитник возьмет слово?

Но они молчат. Натан не думает вмешиваться. Его защитник только качает головой, что-то шепчет ему на ухо.

Немного выждав, поднимается на ноги господин Митклош. Он застегивает пиджак, поправляет очки.

— Истинная лорда Саршара ждет ребенка. Наследника, — его голос звучит убедительно, каждое слово взвешено. — Кроме того, что боги не благословили союз, и леди Саршар грозит возможное проклятие, права ее будущих детей также могут быть попраны. Законные дети не смогут соперничать с драконами, рожденными от истинной.

Слова господина Митклоша — как мед для ушей Моны. Она ехидно улыбается и смотрит на меня так, словно считает полной идиоткой. Змее трудно понять, как так я отказываюсь от красавца-адмирала по собственной воле.

Стряпчий делает драматическую паузу, обводит зал взглядом и добавляет:

— Я хочу повторить за святым отцом: этот союз должен быть расторгнут, ибо не принесет добра ни одной из сторон.

Натан вскидывает подбородок и снова молчит. Его глаза встречаются с моими на мгновение. В них читается... что? Боль? Решимость?