Жена в наследство, или Трудности драконьего развода

— Они вплели в клятву заклинание? — Мари наклоняется ближе.

— Да. Клятвы заканчиваются словами: и сердца наши станут единым целым, что не расколет ни время, ни смерть. А затем у Лиз идет приписка на древнедургарском: но ее сердце сгниет, повинуясь нечистой магии.

Ларшис тяжело выдыхает и упирается лбом в сжатый кулак.

— Бесы, я упустил эти слова, — скривив губы, он хватает со стола толстенную книгу и начинает быстро листать ее.

— Лиз произнесла эту фразу с трудом, исковеркала слова, так как не знает драконьего, — цедит Натан. — А я не обратил внимания.

— Нужно арестовать жреца, — возмущается Мари. — Я сейчас же отдам приказ!

Сестра, сверкнув глазами, быстрым шагом направляется к дверям. Снаружи остались ее телохранители, которые могут задержать священнослужителя.

Ларшис находит в справочнике нужную страницу и тихо читает про себя, затем уверенно заявляет:

— Да, это формула. Ее издревле накладывали на носителей темной магии, если хотели погубить. Для усиления, видимо, чем-то обмазали молитвенник, и как только Лиз прочла нужные строки, ее магия активировалась, заклинание вступило в силу, и Древо среагировало.

А Боги не вмешались… Не это ли их ответ?

Ларшис мрачнеет, а Натан отходит к окну. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки — он не знает, что делать.

Отпустить Лиз?

Если жена уйдет, его зверь взбесится. Подмену в лице Моны он не примет, да и чужого ребенка Натан воспитывать не станет. Он почти уверен, что младенец не его.

Моне придется ответить за ложь и попытку погубить Лиз. Такие вещи не прощают.

Но как быть с Шарленом?

Он ждал, когда зачитают завещание отца. После брака Ала с Лиз Натан отказался бы от присяги императору Эдриану Рашборну официально. Ал управлял бы графством, а он занялся бы флотом. Осмотром дна. Пускай это был бы малый флот, но полностью подконтрольный Саршарам. После поражения отца и всех, кто ему служил, у них оставалась только эта возможность — начать с нуля на новой земле.

Сейчас же брат его предал, что, впрочем, неудивительно. Натан и сам не был образцом братской любви.

А Лиз? Ту, настоящую, он никогда не любил. Она была правильной, скучной и навязчивой.

Но попаданка творит с ним что-то странное. Путает его. Зверь внутри хочет схватить, удержать, подчинить, разум же и сердце человека тянутся к ее теплу и энергии.

Натан стоит у окна, взгляд цепляется за тонкие полосы света на полу.

Необходимо забрать Шарлен. Разве у него остается другой выход?

Лиз не удержит графство. Она чужая. Не знает местных порядков. С ней не пойдут на контакт ни дикие шарленцы, ни торговцы, ни соседи.

Магия теней? Но разве Лиз умеет ей управлять? Хуже того, она может не удержать силы и наворотить дел. Не женское это занятие — стоять во главе проблемного графства.

Но сейчас нужно поговорить с жрецом. Сразу после того обыска он приставил к священнослужителям своих людей… чтобы святые отцы не сбежали, конечно же.

Натан благодарит Ларшиса коротким кивком и покидает комнату. Он идет по коридору, ведущему к храму, когда навстречу ему спешит разъяренная Мари. За ней привычными тенями следуют стражи.

— Натан! На жрецах были печати! — гневно сообщает она. — Все трое скончались, стоило к ним прикоснуться.

— Ал тронулся умом, — цедит Натан, окидывая тяжелым взглядом сестру. — Я его закопаю живьем…

Но его слова заглушают аплодисменты. От лестницы к ним идет Ал — румяный, радостный и довольный.

— Как же я люблю нашу семью. Всех собак сразу повесили на пустого и слабого, но просто так меня убить не выйдет, Натан. Мы не в темных веках, а наш дорогой император Эдриан до боли любит порядок и закон.

Мари кидает на старшего брата полный ненависти взгляд, а Натан делает к нему шаг. Но сестра хватает его за локоть.

— Что ты задумал, Ал? — спрашивает она с напряжением.

— Я? — Ал изображает удивление и лыбится. — Я ничего не задумал. Я чист как слеза младенца. А вот Лиз Карен — нет. Если покопаетесь, обнаружите интересное. Печати на жрецах несут следы ее силы. Почерк Шарлена… очень узнаваем.

— Я тебя прикончу…

Но Мари снова удерживает Натана, впивается в его рукав длинными ногтями.

— Как ты подделал силу Лиз, Ал? — шипит она.

— Я ничего не подделывал, — пожимает плечами Ал. — Но, думаю, вы замнете это дело, разве что хотите, чтобы Лиз предстала перед имперским трибуналом.

— Не верю этому пустому, — Натан поворачивается к Мари. — Пусть позовут Ларшиса. Нужно все проверить.

Ал увязывается за Натаном и походочкой вразвалку входит следом в комнату за алтарем.

Натан же отключает эмоции. Не сейчас. Позже он размажет урода, раскатает по внутреннему двору замка.

Комната, где на полу лежат тела жрецов, окутана странной тишиной. Натан подходит ближе и опускается перед ними на корточки. Печати молчания четко видны на предплечьях. Простые, но явственно не шарленские.

Через пару минут врывается Ларшис. Он без слов опускается рядом, одним движением надевает перчатку и касается кожи мертвого.

— Что это за печати? — спрашивает Натан глухо.

— Казенные, — Ларшис ругается под нос. — Были запрещены еще при прошлом императоре. Давай, сниму слепок магии.

Натан отходит в сторону и отрешенно наблюдает за тем, как Ларшис работает, используя несколько разных артефактов. Мари обхватывает себя руками.

— Что там? — с тревогой спрашивает она.

— Никаких следов магии теней, — выдыхает Ларшис облегченно. — Все нейтрально, лорд Саршар вас обманул.

Натан оборачивается к Алу, который последовал за ними. Самодовольная усмешка сползает с лица братца, и он бледнеет.

48.

Я киплю от злости! Меня затащили в комнату и оставили там под охраной, будто я способна сбежать или натворить бед.

Несколько раз измерив шагами комнату, от стены до балконной двери, я решаю взбунтоваться. Хватаюсь за дверную ручку, и магический код срабатывает с тихим щелчком. Дверь распахивается, являя широкую спину боцмана.

Мой телохранитель оборачивается, и его лицо озаряет такая добрая, открытая улыбка, что мой гнев мгновенно сходит на нет.

— Проводить вас, миледи? — спрашивает он.

Я выдыхаю, так как спорить с необходимостью охраны глупо и бессмысленно. Зря я накручиваю себя, а вот Мона и Ал способны на любую подлость. Боцман здесь не для того, чтобы меня злить, а чтобы защитить.