Женитьба дядюшки Жиля

– А мы… собираемся обедать?

– Конечно. Давно ли вы, прекрасная госпожа Мадлен, обедали на берегу речки под деревом?

– Давно, - улыбнулась она воспоминанию.

Это случалось в родительском доме – иногда удавалось отправиться в горы, и там провести целый день или немного меньше. В том числе – и обедать на берегу речки. В горных речках изумительно чистая и вкусная вода, больше Мадлен не встречала такой нигде.

– Но выходит, вас таким делом не удивить. Это хорошо. А я, не поверите, скучаю по небу над головой, ночёвкам под звёздами, странным пейзажам вокруг и дыму костра.

– Уж наверное, если вы полжизни провели в путешествиях!

– Может и не полжизни, но много. А вы человек оседлый, расскажите, каково это?

– Это, знаете, когда вы просто живёте себе в одном месте – сначала там, где родились, а потом там, куда вас угораздило попасть в браке, да и всё.

– Вы хотите сказать, что у вас не было выбора?

Мадлен задумалась.

– Где родиться – точно не было. Но мне выпали свыше любящие родители и отличные брат и сёстры, мы всегда дружили, особенно с Мари – это ближайшая ко мне по возрасту сестра, и с Жанно – он у нас самый младший.

– Сколько же вас всего? – спросил удивлённый принц.

– Семеро, - улыбнулась Мадлен. – Шесть сестёр и Жанно. У матушки тоже было много сестёр и единственный брат, и у бабушки.

– И как вы уживались такой толпой? – продолжал изумляться принц.

– Отлично. Конечно, у старших всегда были свои интересы, но они были добры к нам, младшим. Они постепенно выходили замуж, и нас оставалось дома всё меньше. А потом барон Эспри посватался к сестрице Мари, и с ним на свадьбу в числе других приятелей прибыли братья де Кресси. Увидели меня и посватались. Вот и всё, родители остались в замке вдвоём.

– А братец ваш куда делся?

– Что вы, его в десять лет отдали в пажи к графу Флери, чтобы учился всему и набирался ума-разума. И удачно отдали, уж лучше так, чем как Кресси – сидеть дома при матушке и злиться на весь белый свет!

– Это точно, - улыбнулся принц.

– А вас разве не отдавали в пажи?

– Что вы, кто отдаст в пажи королевского племянника? Меня собирались представить ко двору, там ждала придворная должность при дядюшке, а потом при кузене, но я сказал, что не желаю, и сбежал из дома. Потом, правда, всё же представился кузену Генриху, но – просто как родич, а не как придворный. Увы, я почему-то никак не мог вообразить себя вроде отца или зятя Вьевилля – при каком-то деле, полезном для короны и приятном для меня. До самого последнего времени.

– А что изменилось? – ей и вправду было интересно.

– Наверное, я, - улыбнулся он. – Я кое-что видел, мне есть, с чем сравнить, и я могу предложить кое-что царственному племяннику – для улучшения жизни в королевстве, конечно же. Правда, мне бы ещё улучшить жизнь в моих собственных владениях, но я полон решимости разобраться и с этим тоже. Не сам – так с помощью тех, кто умеет и разбирается.

– Правильный подход, - улыбнулась Мадлен.

Она совершенно не смотрела, где вообще они находятся, а находились они в лесу. Дорога вела вдоль реки, а река, возле замка его преосвященства каменистая и бурная, здесь текла сонно и медленно, а по берегам встречались и вовсе тихие заводи. Рыжий Аккарен подобрался к самому берегу и спугнул целую колонию лягушек из прибрежных камышей.

– В Лимее на закате всегда лягушачьи хоры. Там спокойное озеро, его берега много где заболочены, и для лягушек – рай.

– Аделин бы рассказала вам сказку про лягушку, если она ещё этого не сделала.

– Нет. Спрошу её непременно. Наверное, потому все и хотят превращать врагов в лягушек, раз об этом сказки рассказывают?

– Ой, нет, там в лягушку превратили принцессу. И принцу, чтобы снять заклятие, нужно было ту лягушку поцеловать.

– Какая прелесть, - восхитился принц. – Кто их только выдумывает, эти сказки! Интересно, они хоть раз пытались в самом деле поцеловать лягушку?

– Ой, не знаю, - рассмеялась Мадлен.

Тем временем люди его преосвященства Лионеля двинули прямо через реку – оказывается, там был брод. Умная Звёздочка сама пошла за другими конями, и благополучно выбралась на противоположный берег. А там вскоре нашлась очень милая полянка на берегу реки, под огромным раскидистым дубом.

– Вот здесь предлагаю пообедать, - сообщил всем принц.

Он легко сошёл с коня, а потом подошёл к Мадлен.

– Спускайтесь, поймаю.

– А… ваша нога?

– Не помешает мне нисколько.

И впрямь не помешала. Он поймал её за талию и поставил на землю – почти сразу. Задержал – но ненадолго, на несколько ударов сердца.

– Благодарю вас, - только и смогла пролепетать Мадлен.

Оказывается, с собой были взяты корзины с едой, на земле расстелили плащи, а принц расстегнул свой, бросил на траву и пригласил Мадлен располагаться. Она села с удовольствием – ноги устали с непривычки и тряслись мелкой дрожью, их оказалось очень хорошо вытянуть на траве.

Какой он молодец, этот принц, думала Мадлен. Ну когда бы ещё она выбралась просто в лес, просто к реке, просто прогуляться? Вся обычная еда здесь казалась необыкновенно вкусной, и свежий хлеб, и сыр, и мясо, и яблоки, и вода из реки – тоже. У неё не было ножа, поэтому принц резал для неё кусочки и передавал, и чистил яблоко от косточек, и наливал воды в кубок. О чём они говорили? Да кто ж знает, чему-то смеялись все – и мальчики принца, и охрана господина Лионеля, и они оба – тоже.

А потом принц предложил немного пройтись по берегу – перед тем, как поворачивать обратно.

Он предложил ей руку – как будто они оба были в королевском дворце, и повёл вдоль реки. И говорил о каких-то глупостях – лягушках, жабах, чем они отличаются и где живут, и что-то там ещё.

– Вы прямо знаете об этих несчастных лягушках всё, - улыбнулась она.

– Знал бы всё – не говорил бы сейчас всей этой ерунды, - вздохнул он.

– А что бы говорили? – удивилась она.

– Да не говорил, делал, - он повернулся к ней, наклонился и поцеловал.

Взял и поцеловал. Сначала – легко коснулся губ, потом – сильнее и глубже, но всё равно очень нежно. А она…

Её не так часто целовали, чтобы вот прямо хорошо знать, что делать-то. Если тебя целуют. Если тебя целует мужчина, который… который занимает всю ту часть её мыслей, которую не заняли дети. И отвоёвывает себе ещё и ещё – понемногу каждый день.

Когда он отстранился, она даже чуть не всхлипнула – как, и всё? Продолжения не будет? Её перебудораженное нутро горело, дыхание сбилось, а что у неё написано на лице, она и думать боялась. И это… так всегда? Когда целуют? С интересом, с желанием, а не просто так? Она что-то упустила в этой жизни?