Женщина приручает лаской, мужчина - терпением

— Иди ко мне, Грейнджер, — похотливо распорядился он.

Девушка незамедлительно послушалась. Обошла диван, направляясь к своему клиенту, не забыв ласково пройтись ладошкой по моей груди. Грейнджер уселась на Люциуса так же, как и на меня в тот вечер. Он сразу же схватил ее за тонюсенькую талию, притягивая, впечатывая в свой широкоплечий торс, а она начала осыпать поцелуями его шею. Но Люциус ухватил девушку за подбородок и тут же впился своими тонкими губами в ее пухлые губки. Я видел, как он сминает, просто всасывается в ее ротик. Видно, у него не существовало запретов на подобные ласки. Я испытал такую зависть, что чуть не взвыл. Я-то себе не позволил этого в прошлый раз. Гермиона продолжала гладить мужчину по плечам, бокам, ее пальчики скользнули между их телами…

Я был зол. Ужасно зол.

Но если бы меня спросили, на кого конкретно я злюсь в этот раз, я бы опять не смог точно определиться.

Я злился на Грейнджер, которая так усердно раздвигала ноги перед Люциусом, которая выгибалась навстречу всем его движениям, которая дарила ему всю себя, осыпая такими ласками. В мозгу ехидно и болезненно звучал голосок, который жужжал, что девчонка—то, не просто сломленная неизбежностью грязнокровка со школьной влюбленностью в профессора, которого можно было и выделить среди всех своих клиентов, а самая настоящая, искусная шлюха, для которой все клиенты без разбора хороши и желанны. Неужели такой прекрасный, живой ум был променян на плотские утехи? Грейнджер — нимфоманка. Это просто не укладывалось в моем мозгу.

Я злился на Малфоя, который упоенно отдавался ласкам этой молодой, юной женщины, так бесстыдно гладил ее, целовал и стонал от восхищения.

Я злился на себя за то, что вся эта ситуация отчего-то так меня задела.

Сбоку послышались мужские стоны. Скосив глаза, я увидел, что Грейнджер уже стояла на коленях перед мужчиной и вовсю отсасывала, выбивая из его рта звуки наслаждения. Я видел, как ритмично она задавала темп, как мягкие губки обхватывали его плоть, то втягивая, то выпуская внушительный орган из плена жаркого рта.

Эта картина должна была меня добить… так вроде и было, но все равно столь откровенные, интимные действия зародили во мне отголосок болезненного желания ощутить то же самое. Я хотел ее. Безумно желал ее ласк, ее тела…

Люциус, по-прежнему удовлетворенно покряхтывая, вдруг сжал девушку за волосы на затылке и заставил оторваться от увлекательного занятия.

— А ты неплохо работаешь языком, грязнокровка, — бархатным тембром заметил блондин. — Уверен, даже лучше, чем на теоретических занятиях по Зельеварению. А, Северус, что скажешь, где ее язык лучше справляется: в классе, рассказывая нудное эссе, или же в спальне, так тщательно и игриво отсасывая?

Ну конечно, Люциус не мог не поиздеваться над бывшей заучкой.

Вот только его слова не вызвали у нее никакой реакции. Девушка нежно улыбалась, призывно смотря мужчине в глаза, гладя ладонями его бедра. Казалось, даже не услышала шпильки в свой адрес.

— Мне в прошлый раз не удалось сравнить, — честно признался я.

Да, в прошлый раз оральных ласк не хотелось. А вот сегодня… почему бы и нет.

— Детка, помоги провести своему профессору достойный анализ твоих способностей! — хрипло усмехнулся Люциус.

Фу, Малфой. И почему ты становишься такой скотиной, когда выпьешь? Вот обязательно упоминать, что я ее бывший профессор?! Ты вот вообще отец ее сокурсника. Еще старше меня, между прочим…

Гермиона, не вставая с колен, на четвереньках подползла к моим ногам. Ладони скользнули вверх по штанинам, но не принялись сразу за пряжку ремня. Ее руки поднялись выше, и все ее тело скользнуло вслед за этими нежными проводниками. Она осыпала поцелуями мою шею, я же откинул голову назад, давая ей лучший обзор, а мои ладони погладили ее худенькие плечи, скользнули к по-прежнему скрытой корсетом груди. Я провел пальцами по ложбинке, ощущая упругость и сказочный объем. В штанах сладко заныло. Грейнджер уже расстегнула и сюртук, и рубашку, гладила, целовала мой живот…

Я поднял глаза, вспомнив о нашем наблюдателе: Люциус стоял около столика, потягивая второй стакан виски, и жадно пожирал нас своим похотливым взглядом.

Я тут же посмотрел на девушку, которая вовсю занялась моими брюками. Сегодня она даже не удосужилась их стянуть, а просто, как есть, высвободила мой жаждущий ласки орган из пут ткани. Ее ладошка была прохладной по сравнению с жаром моего пульсирующего в предвкушении члена. Она склонила голову низко и, слегка облизнув губы, приникла поцелуем к моей плоти. Еще и еще, легкими прикосновениями она двигалась снизу вверх. У головки девушка присоединила свой бойкий язычок. Восхитительно. Я прикрыл глаза и запустил пальцы в ее шевелюру, слегка массируя ритмично двигающуюся макушку. И время от времени протяжно выдыхал.

— Ох, Северус, и как ты можешь сдерживаться? Я вот с этими шлюхами совсем голову теряю!

Голос Малфоя опять напомнил, что мы тут не одни.

Черт. Из-под полуопущенных век я видел, как блондин ставит недопитый стакан и направляется к нам. Он провел раскрытой ладонью по спине Грейнджер, шлепнул по полуобнаженным ягодицам. Девушка тут же одной ладонью накрыла его руку и тихонько сжала, погладила, как бы намекая, что он все делает правильно. Про меня она тоже не забывала, лаская ртом и поглаживая по животу второй ручкой, слегка царапая острыми коготками мою кожу, вызывая новые волны возбуждения.

Люциус пристроился сзади, шире расставляя коленки девушки, потянул трусики в сторону, раскрывая ее естество для себя. Нажал на поясницу, требуя, чтобы девушка прогнулась еще больше… Сейчас возьмет…

От мощного толчка Грейнджер даже подалась вперед, еще глубже принимая меня в свой рот. Я заметил, как сжалась ее ладошка на крае сюртука. Мгновение — и она опять расслабленно ласкала меня.

Видно, ей все-таки было больно. От этого знания неприятно засосало под ложечкой.

А Малфой вовсю работал бедрами, громко соприкасаясь с ее ножками.

— Ох, Грейнджер, какая ты узкая! Будто и не работаешь шлюхой в борделе!

Люциус крепко сжал ее плечи. Полегче, синяки останутся…

Я заметил, как ручка Грейнджер скользнула между ее ножек, а Малфой еще громче прохрипел:

— Ох, да, детка! Поласкай меня! Да, так! Какая ты опытная шлюшка! И про второго клиента не забывай!

И почему его слова отдаются в моем сердце непонятной тоской и болью, а Грейнджер вообще никак не реагирует? Разве только ласки ее стали настойчивее. Про меня она и не забывала, все так же ритмично отсасывая и лаская.

А Люциус не унимался:

— Что-то я не слышу твоих стонов, Грейнджер. Стони! Радуйся, что тебя снимает чистокровная элита, а не всякий грязнокровный сброд вроде тебя.

Твою мать, Малфой… ну ты и придурок! Что за чушь ты несешь? Во-первых, я, вообще-то, полукровка, а во вторых… ах, Грейнджер, как сладко ты сейчас надавила язычком… ммм… так вот… Малфой, я тебе как-нибудь в рот засуну кляп и попрошу со мной поговорить по душам!

Но Гермиона послушно замычала. Почему-то от осознания ее покорности мне стало совсем не по себе.