Жертва
Шрифт:
«Не вмешивайся, – остудил его гнев Рэн. – Иначе нас отсюда выгонят. Не видишь – телохранитель хочет ему помочь!»
«Чем он поможет, убийца!» – выдохнул Деран и удостоился косого взгляда Виреса.
Рэн заслонил собой брата, поклонился телохранителю и едва слышно попросил прощения. Почему он просит прощения у кассийца! Что Деран такого сделал?
«Это учитель нашего наследника, – вновь вмешался в мысли голос брата. – Неуважением к нему ты еще больше отдалишься от Нериана. Почему ты этого не понимаешь?»
Деран хотел возмутиться, но вмиг успокоился, поняв, что брат прав. И что Вирес вовсе не хочет
– Покажи свои ладони, ученик…
«Ты тоже чувствуешь?» – спросил Рэн брата.
«Очень слабо, – честно ответил Деран. – Я не настолько силен, как старший целитель, ты же знаешь. Но Нериан ранен. И не только ладони… я слишком слаб, чтобы ему помочь, только высшие».
Нериан отвернулся, а Вирес опустился перед ним на корточки и требовательно протянул ладонь.
– Дай мне осмотреть твои руки, – приказал он еще раз.
Дериан мысленно сжался: наследник болезненно самолюбив и не слушает приказов. Но Нериан лишь устало улыбнулся и доверчиво посмотрев в глаза Виреса, протянул руки ладонями вверх. Оказывается, наследник так умеет улыбаться. Оказывается, умеет быть открытым даже с сильными.
– Ты не можешь мне помочь. Только Тис, когда очнется, – сказал наследник. – Ты же не целитель. Даже Лиин не до конца справился.
Вирес молча стянул с Нериана темные перчатки, и Деран вздрогнув, увидев скрываемые под тканью повязки, глубоко пропитавшиеся кровью. Эти проклятые кассийские щиты! Они способны скрывать раны даже от целителей!
И только теперь Деран вспомнил, что наследник шел по лестнице, не касаясь перил, что открывать двери предоставлял другим… не хотел оставить кровавых следов, не видимых на черной ткани.
– Ты с ума сошел? – тихо прошептал Вирес, осмотрев раны. – Почему хариб Даара это не увидел?
– Даар сказал, что его хариб…
– Даар и его хариб слишком мне доверяют. Обмануть их было не так и сложно. Они даже не заметили перчаток на моих руках, которые хариб мне не надевал. Да и тогда было проще. Лишь после того, как я проснулся, мне стало хуже. Но помощи хариба вполне хватит, пока Тисмен не очнется и меня не исцелит.
– Почему не виссавийцы?
– Я ведь уже говорил и не раз. Потому что они слишком сильны, – криво улыбнулся Нериан. – Потому что они способны исцелить не только мое тело, но и душу. Для них привязанность к наследному принцу Кассии всего лишь болезнь, не так ли, Деран?
Деран выдохнул. Богиня, наследник прав. Все, что вызывало боль и связанные с ней хлопоты, виссавийцы исцеляли. Ослепленность наследника Миранисом не давала ему вернуться в Виссавию, занять законное место рядом с вождем, потому стоит наследнику дать над собой волю целителю душ…
– Я не могу теперь тратить на тебя свои силы, – ровно сказал Вирес.
– Я и не просил, – ответил Нериан. – Ты сам захотел осмотреть мои раны.
Вирес вздохнул, поднялся и принял от хариба тяжелую шкатулку. Поставив ее на стол, провел пальцами по украшенным резьбой бокам, оставляя на потемневшем дереве чуть видный след магии. Щелкнул внутри механизм, плавно, будто нехотя, откинулась крышка. Вирес достал из шкатулки берестяную коробочку, расписанную незнакомыми рунами и сказал Лиину:
– Смажь мазью ладони своего архана. Это будет
даже лучше магии: на некоторое время принесет облегчение. И все же я не одобряю то, что ты делаешь, Рэми. Позднее нам стоит поговорить.– Действительно стоит… – согласился наследник. – Но сначала… Рэн!
– Да, Рэми, – немедленно откликнулся брат.
– Возвращайтесь с братом домой и ждите, пока я вас позову…
– Но…
– У меня нет времени ни объяснять, ни спорить, – оборвал Рэна наследник. – Или вы выполняете приказ, или будете держаться от меня подальше, как и остальные виссавийцы.
– Как скажешь, наследник, – поклонился Рэн, жестом останавливая пытавшегося возразить брата.
Даже выходя из замка, Деран не верил, что Рэн сдался так легко. Не мог поверить. Он было повернулся к брату, чтобы спросить, почему тот не возражал, почему даже не попробовал остаться с Нерианом, как брат сам остановился посреди лестницы, обернулся и сказал:
– Возвращайся домой.
– А ты?
– А мне надо поговорить с вождем.
– Думаешь он тебя теперь примет?
– Думаю, – протянул Рэми, – он примет меня с огромным удовольствием…
***
Храм заливал медовый свет, блестели на стенах частые отблески, весь неф утопал в солнечных лучах: с тех пор, как целитель судеб вылечил вождя, Виссавия была спокойна. А вместе с ней стала спокойнее и богиня. Она сидела на троне, закрыв глаза, вслушиваясь в ласковый шёпот своей земли. Наполняя ее магией, каждую травинку. Глядела в голубое до темноты небо, чувствовала, как ласкает ветер раскинутые крылья пегасов. Она любила свою землю, своих людей, и не хотела их в очередной раз терять… никого… тем более – ее темноглазого целителя. Мальчика с широко раскрытыми глазами, который когда-то ей так доверял…
Что она сделала с тем доверием? Отдала его Радону? Позволила войти в его душу Аши? Стать ему телохранителем чужого принца? И ради чего?
Она откинулась на спинку трона, уперлась затылком в холодный камень. Ради ее клана. Он когда-то называл ее Ви… звал чаще, чем родную мать. Ночами засыпал в мерцании ее магии… пока его не нагнало чужое проклятие.
– Чего ты хочешь? – спросила Виссавия, открывая глаза.
Брат, статный, высокий и вечно молодой, как и все младшие боги, посмотрел лишь слегка насмешливо, развел руками и сказал:
– А то ты не знаешь. Поговорить.
– Я исполнила свою часть договора: я помирила твоего сына с родом повелителя. Ты исполнил свою часть: спас моего вождя. Чего еще ты хочешь, Радон?
Брат подходил к ступенькам трона, медленно, спокойно, все так же одаривая насмешливым взглядом, и сказал вдруг:
– Знаешь, что я понял, глядя на этого мальчика? Что это не мы его ведем, он нас. Не мы выбираем его судьбу, он сам ее выбирает. Он ведь мог и не жалеть Аши, не впустить его в свою душу. Аши мог бы не привязываться к нему так сильно. Рэми мог бы не жалеть Мираниса, а потом – вождя. Не стремиться всех спасти…