Жестокеры

Я часто вспоминала ту женщину из поезда. Которая говорила, что в городе …sk самое главное – не спиться и не повеситься.

Я не спилась и не повесилась. Но жизнь свою я потеряла. Моя жизнь превратилась в тупое бессмысленное прозябание вымотанного измученного существа, вечно желающего спать. Выкраивая редкие минутки для своих скудных творческих попыток, я продолжала перебиваться скудными заработками на случайных работах, в надежде накопить на рывок в новую жизнь, который я, наверно, так никогда и не совершу. Или все-таки сумеет это безвольное существо взять в руки свою неудавшуюся жизнь и направить ее, наконец, в нужное русло – пока еще не совсем поздно?

Моей очередной отчаянной попыткой выйти на верную линию своей жизни было то, что я решительно, без объяснения причин, уволилась из цветочного салона, чтобы посвятить себя на ближайшие месяцы – насколько хватит моих скудных сбережений – исключительно занятиям живописью. А попутно искать работу, связанную с тем, что я уже умею – рисовать портреты. Больше никаких цветочных магазинов и мебельных салонов!

Мой пыл быстро охладили в кадровом агентстве.

– Вы говорите, что хотели бы рисовать. На чем вы специализируетесь? На портретах, я верно поняла?

– В основном.

– Боюсь, в нашем городе это совсем не востребовано. Даже придумать не могу, где и кому могло бы пригодиться ваше умение. Не представляю, кто ваш потенциальный работодатель. К тому же у вас ведь даже портфолио нет. Эти несколько рисунков, которые вы показали, – этого мало. Совсем мало, понимаете?

– Я мало рисовала в последние годы. Приходилось зарабатывать, и времени на что-то другое совсем не оставалось.

– Я вам верю. Но как я буду вас предлагать нашим клиентам? Как они поймут, что вы действительно хорошо рисуете? – Девушка-рекрутер какое-то время молча меня разглядывала. – И зачем вам в принципе менять сферу и уходить в творчество? Вы столько лет шли в одном направлении, накопили опыт. Вас с охотой возьмут компании с похожей спецификой. Вы легко сможете устроиться менеджером. Зачем вот так резко все менять?

– Но я хочу рисовать! Я не хочу больше устраиваться в магазин! Это совсем не мое. Я была вынуждена это делать!

Последние слова я не сказала, а выкрикнула – громко, с надрывом. Получился какой-то дикий отчаянный вопль. Девушка-рекрутер смотрела на меня с каким-то не полагающимся ей по должности сочувствием. Как будто мое отчаяние по-человечески тронуло ее. Она еще раз перелистала мои работы.

– Вот что. Я, конечно, не художник, и не могу оценить ваши рисунки с профессиональной точки зрения. Но мне кажется, они очень даже неплохи. Правда, я пока не понимаю, где могло бы пригодиться ваше умение рисовать людей – если вести речь о трудоустройстве. Допустим, вы могли бы рисовать иллюстрации для каких-нибудь журналов. Это я так, предполагаю… Это будет, конечно, не полноценная занятость, но какая-никакая подработка в виде разовых заказов. Думаю, в вашей ситуации это уже кое-что.

Очевидно, что-то внутри нее откликнулось на мое отчаяние. Наверно, я невольно затронула ее собственные потайные струны. Иначе как можно объяснить, почему она так терпеливо возилась со мной?

– Буду вас помаленьку предлагать. Попробуем устроить вас иллюстратором в какой-нибудь журнал. Но, повторяю, подготовьтесь! Идите домой и рисуйте.

Она улыбнулась. Я кивнула и встала со стула.

– И еще! Чтобы я больше не видела таких потухших глаз! Здесь, в этом городе, очень непросто оставаться собой. Но вы не сдавайтесь, слышите? Боритесь! Если вы хотите рисовать, рисуйте! Пообещайте мне, что вы не смиритесь! Что не смиритесь хотя бы вы!

Я улыбнулась ей благодарной улыбкой.

– Я не смирюсь. Надеюсь, у меня получится.

– А не получится, так снова найдем вам работу продавцом в каком-нибудь цветочном салоне.

Этот аргумент подействовал. Я подняла глаза и твердо сказала:

– Получится.

***

Через пару дней мне позвонила та девушка из кадрового агентства.

– Ну что, будем устраиваться в магазин?

Наверно, я долго не отвечала, потому что она обеспокоенно спросила:

– Эй, вы там?

– Да.

– Про магазин я пошутила. Завтра у вас собеседование. В редакции детского книжного издательства. Они ищут иллюстратора. Правда, не на постоянной основе, временно. Но для вас ведь это лучше, чем ничего, ведь так? У вас есть, куда записать? Я продиктую, куда завтра нужно подъехать.

В редакции меня встретила невысокая девушка с пышной кудрявой шевелюрой. Она сразу заявила, что они будут переиздавать сказку про Золушку, и попросила показать работы, чтобы оценить мой авторский стиль. Я показала ей портрет хрупкой светловолосой девушки, которую нарисовала из головы. Эта работа больше всех, на мой взгляд, подходила для образа Золушки. Губы редакторши недовольно сморщились.

– Ну, стиля-то у вас никакого нет. Вы просто рисуете людей.

Я не нашлась, что ответить.

– И потом… Какая-то немодная эта ваша Золушка… Неактуальная. Светлые волосы… Это же вообще антитренд. А ее лицо? Ну, вы сами посмотрите на ее лицо! Что оно выражает? Глупость и наивность. Такую раздражающую наивность!

– А может, доброту, доверчивость и чистоту души? Юность? Она же еще совсем юная…

– Вам нужно ее как-то стилизовать… Почему бы вам не нарисовать ей большую голову?

– Большую голову?

– Ну да. Тело маленькое и большая голова.

– Но зачем ей большая голова?

Редакторша в недоумении уставилась на меня.

– Все так делают. Такой художественный прием, понимаете?

– А разве это красиво?

Редакторша снова взглянула на меня и тяжко вздохнула.

– Как с вами сложно. А зачем красиво? Красиво никому не нужно.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Вот что: я вижу, что рисовать вы в принципе умеете. Но если вы хотите работать с нами, вам нужно нарисовать другую Золушку. Новую Золушку. Скажем так, Золушку наших дней – как если бы она жила в это время. Я вам сейчас объясню, какой она должна быть. Во-первых, она будет брюнеткой…

Редакторша много еще чего говорила. Показывала кучу картинок – все из выпущенных ими книжек. Я молча слушала ее и думала о том, что если бы я нарисовала то, что она от меня хочет, «новая Золушка» предстала бы этакой злой, прожженной, многоопытной стервой, с написанным на лице презрением к этому миру и всем людям, которые в нем есть.

– Это будет не Золушка. Это будет…

Я не придумала, как закончить фразу. Редакторша смотрела на меня, словно сочувствуя моей безнадежности.

– А ваша старомодная наивная Золушка, какой вы ее видите, – это просто лохушка. Она не выживет в этом мире. Не выйдет замуж за принца. Современная Золушка должна быть стервой!

Боже, неужели это просочилось и в детскую иллюстрацию… Я ушла из редакции, с твердым убеждением в том, что совсем не гожусь на роль иллюстратора детских книжек.

***

Следующее собеседование было в глянцевом издании, посвященном моде и стилю. Его высокомерной, одетой с иголочки редакторше хватило беглого взгляда, чтобы оценить весь мой «творческий багаж».

– Моделей вы выбираете каких-то странных… В вашем портфолио одни красотки! Это неинтересно. Такая классическая красота сегодня вызывает раздражение. Нам нужно совсем другое. Лицо, которое увидишь и точно больше не забудешь. Подождите-ка!