Жезл маршала. Василевский

— Я ваш союзник в этом деле, — усмехнулся Сталин. — Рано заниматься орловской группировкой.

«Сталин не может скрыть своей симпатии к Рокоссовскому, хотя Костя допускает немало огрехов, — подумал Александр Михайлович. — А вот генерала Рейтера он готов засунуть в любую дыру, только бы убрать с поста командующего фронтом. Да и Конева он недолюбливает. И в отношении к Жукову у него проскальзывает неприятный холодок. Я этого не понимаю. Если меня такое коснётся, я взорвусь и выскажу Верховному всё, что накипело на душе». А когда поздно ночью Василевский ложился спать в своём кабинете в Генштабе, мелькнула мысль, от которой он почувствовал, как кровь прилила к лицу: «А нет ли у меня в душе червячка чёрной зависти? »

День прошёл в хлопотах, но под вечер у Василевского появилось хорошее настроение — с фронта вернулся Жуков.

Как там небо, хмурое, Алексей? — спросил Василевский Антонова, колдовавшего над картой.

— Хмурое небо, всё в тучах, — отозвался тот.

— Значит, сейчас выглянет солнце, если к нам прибыл Георгий Константинович!

Антонов заулыбался, а Жуков, присев на стул, взглянул на Александра Михайловича.

— Ты что такой весёлый, Саша? — спросил он.

— Есть тому причина. — Василевский подошёл к нему, протянул портсигар: — Закуривай.

Жуков вынул из портсигара немецкую сигарету.

— Трофейные? Надо попробовать. Кто тебя угостил, а? Наверное, Костя Рокоссовский? Он хвастался мне, что захватил у немцев большие трофеи. Виски, шоколад, сигареты...

— Не угадал, дружище! — Василевский спрятал портсигар в карман. — Час тому назад у меня был маршал авиации Новиков, он и угостил.

Жуков прикурил сигарету, затянулся дымом.

— Чертовски вкусная, Саша! — воскликнул он. — Дай мне пачку!

— Бери, вот в тумбочке...

— Ты не ответил на мой вопрос: отчего такой весёлый? — вновь спросил Жуков.

— Верховный утвердил предложение Генштаба вывести на укомплектование войсковые соединения на Орловском, Курском, Харьковском и Донбасском направлениях.

— Много выводишь армий и корпусов?

— Порядком! Четыре танковых, два механизированных корпуса... Вот он план, посмотри...

Жуков взял из его рук листок, пробежал глазами.

— Изрядно набралось! — Он вернул листок. — Я согласен с решением Генштаба.

— Верховный приказал полностью их укомплектовать и чтобы к тридцатому апреля были в полной боевой готовности. Каково, а? Все мои помощники в Генштабе только этим и заняты. Радует, что теперь у нас есть всё, что надо фронтам, — танки, самолёты, орудия...

— Сколько сейчас в резерве Ставки армий? — поинтересовался Жуков.

— Девять! А к тридцатому апреля, как ты знаешь, надо ещё создать Резервный фронт. Верховный уже назначил командующего и начальника штаба.

— Кто такие?

— Наш общий друг Маркиан Попов, а начальник штаба — Матвей Захаров. В Резервный фронт вошло шесть армий, шесть танковых и два механизированных корпуса.

— Танковые корпуса — это хорошо! — одобрил Жуков. — Па Курской дуге ох и заварится каша! И мы крепко побьём немцев. Я не завидую Манштейну и Клюге. — Он взглянул на Василевского: — И нам с тобой придётся там хлебнуть военного лиха.

Он встал. — Ну, Саша, прощевай, мне пора!

— Куда едешь? — спросил Василевский.

— Туда же, на Воронежский фронт. Я был в Москве всего лишь сутки...

Неожиданно дверь открылась, и в кабинет вошёл высокий и рослый генерал Николай Воронов. Он поздоровался с Василевским и, увидев у стола маршала Жукова, сказал:

— Я вас ищу, Георгий Константинович. Самолёт к вылету готов.

— Ну, если главный артиллерист Красной Армии так говорит, значит, и вправду нам пора лететь, — засмеялся Жуков.

Месяц назад генерала Воронова назначили командующим артиллерией Красной Армии. Василевский поздравил его и как бы между прочим заметил, что Генштаб по-прежнему рассчитывает ив помощь «вездесущего артиллериста», как назвал его Жуков. Воронов в свою очередь ценил военный авторитет Василевского, особен но сблизился с ним под Сталинградом, когда по заданию Ставки осуществлял общее руководство операцией по разгрому войск фельдмаршала Паулюса. Сейчас вместе с Жуковым он ехал на фронт.

— Николай Николаевич, есть к тебе вопросы, связанные с обеспечением фронтов артиллерией, — сказал Василевский. — Когда смогу с тобой обсудить их?

— Дня через два-три я вернусь в Ставку. Не поздно?

— Терпимо.

— К тебе, Александр, тоже есть дело... — Он подождал, когда все вышли из кабинета, и только тогда сообщил, что утром виделся с генералом Смирновым. — Он узнал, что я иду в Генштаб, и попросил передать, чтобы ты позвонил ему вот по этому телефону. — Воронов дал Василевскому клочок бумаги, где был записан номер.

— Спасибо, я сейчас свяжусь с ним.

Закрыв дверь кабинета, Александр Михайлович позвонил по телефону. На другом конце провода ему сразу ответили:

— Генерал Смирнов слушает!

Голос тихий, как у ребёнка, он не шёл к большой и грузной фигуре генерала.

— Это Василевский, Ефим Иванович, — негромко произнёс в трубку Александр Михайлович. — Воронов сказал мне, чтобы я позвонил вам... Да-да, я вас хорошо слышу!.. Вчера были у профессора Эйниса... Дело у моего сына идёт на поправку? Спасибо за добрые вести... Конечно, пусть лечится, пусть окрепнет как полагается. На днях я смогу подъехать в клинику. Ещё раз спасибо вам, Ефим Иванович!..

Василевский только сейчас услышал, как гулко стучит сердце. Надо немедленно позвонить Серафиме.

— Серафима, здравствуй! Это я, Александр... Я хочу сообщить о нашем сыне. Он поправляется, температура, правда, есть, но небольшая. Генерал Смирнов, наш главный военный медик, сказал, что Юре придётся ещё полежать в клинике, чтобы набраться сил...

— Теперь ты переживаешь за Юру, — прервала она его. — А когда был моим мужем, тебя сын не очень-то интересовал. Помнишь, ты собирался в командировку в Куйбышев, а Юра лежал с простудой? Я просила отложить поездку хотя бы дня на три, но ты всё же уехал. И что же? Юре стало плохо, и я две недели, пока ты был в отъезде, выхаживала его...

— Перестань, Серафима, — перебил её Василевский. — Побойся Бога... И что тебе от меня надо? Если ты думаешь, что я брошу Катю и вернусь к тебе — такого никогда не случится, и ты на мой разрыв не рассчитывай.

Зато Катя говорила с ним по телефону ласково, и ему сразу стало легче.

— Саша, если ты не против, я могу Юру в клинике навещать, — щебетала она. — Я уверена, что он будет доволен. Игорёк тоже просит взять его, когда пойду к Юре в больницу. Так разрешишь мне его проведать?