Жезл маршала. Василевский

Ждать пришлось недолго, и в трубке раздался сиплый голос:

— Что там у вас стряслось?

Василевский, сославшись на рапорт полковника Кальвина, сообщил Верховному трагедию с самолётами. Вождь был возмущён.

— Кто это сделал? — крикнул он и, не дождавшись, что ему скажет начальник Генштаба, резко бросил: — Вылетайте в Ставку!

— Всё слышал? — спросил Василевский Оскара, когда положил трубку. — Я сейчас лечу в Москву, возьму туда и твой рюкзак с трофеями. Может, и ты со мной полетишь?

— Я ещё не собрал материал о герое-лётчике для очерка.

В самолёте Василевский всю дорогу дремал. А когда подрулили к зданию аэровокзала, он легко спрыгнул на землю. Июнь в Москве выдался прохладным, ночью густо выпадала роса, а когда из-за горизонта выплывало рыжее солнце, она серебрилась на листьях кустарников, казалось, что кто-то рассыпал ртуть. Встретил Василевского начальник Оперативного управления Генштаба генерал Штеменко, недавно назначенный на эту должность по рекомендации Александра Михайловича. Он молодцевато взял под козырёк.

— Не думал увидеть тебя здесь, Сергей Матвеевич, а то бы привёз с фронта грибов, в лесу их там уйма! — весело сказал начальник Генштаба, здороваясь с ним. — Грибы — твоя слабость. Об этом мне говорил маршал Шапошников, когда на полигоне перед войной мы смотрели стрельбу танков Т-34.

— До войны, бывало, как наступит выходной день, я хватал ведро и мчался в лес по грибы. — Штеменко крутнул ус. — А сейчас нам не до грибков...

Маршал сел в машину рядом с водителем, а Штеменко устроился на заднем сиденье.

— На Курской дуге тихо? — спросил он.

— Пока тихо, в небе лишь рыскают фашистские стервятники, — отозвался Василевский. — В апреле под Обоянью я попал в такой переплёт, что, как вспомню, холодок по телу бежит. Ма шину, в которой я ехал на аэродром, атаковал «мессер».

(В тот раз машину вёл шофёр Жукова лейтенант Бунин. «Под Обоянью, — рассказывал он, — я вёз на полевой аэродром не маршала Жукова, а маршала Василевского. Были сумерки. Камуфлированная под снег машина выделялась на весеннем, уже пожелтевшем шоссе, и «мессершмитт» полоснул по нам трассирующими. Спрятаться негде — голое место. Я стал маневрировать... Василевский потом сказал Жукову: «Спаслись благодаря твоему шофёру». Эти слова Георгий Константинович передал мне как большую награду». — А.3.).

А вот и Генштаб. Василевский вошёл в свой кабинет и, не раздеваясь, позвонил Сталину.

— У меня сидят виновники авиационной аферы, так что приезжайте!

Вступил в кабинет вождя Василевский необычно робко. Поздоровавшись, развязал рюкзак и вытянул из него куски полотняной обшивки крыла самолёта. Сталин ругнулся:

— Хороши трофеи! — И сердито взглянул на заместителя наркома авиационной промышленности Дементьева: — Что скажете?

О том, как негодовал Сталин, свидетельствует авиаконструктор Александр Яковлев: «3 июня 1943 года меня и заместителя наркома П.В. Дементьева, ведавшего вопросами серийного производства, вызвали в Ставку. В кабинете кроме Сталина находились маршалы Василевский и Воронов. Мы сразу заметили на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки самолёта и поняли, в чём дело... Мы сказали, что случаи срыва обшивки нам известны. Сталин перебил нас:

— Какие случаи? Вся истребительная авиация небоеспособна!.. Знаете ли вы, что это срывает важную операцию, которую нельзя проводить без истребителей?

Да, мы знали, что готовятся серьёзные бои в районе Орел—Курск, и наше самочувствие в тот момент было ужасным.

— Да знаете ли вы, что так поступить мог только самый коварный враг?! Это работа на Гитлера!.. Вы гитлеровцы!

Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки...»

Дементьев заверил Сталина, что в течение двух недель все самолёты будут исправлены. На заводе есть хорошая краска.

— И ни дня больше! — сурово предупредил Сталин.

Дементьев и Яковлев вышли из кабинета.

— Где рапорт полковника Кальвина? — спросил Сталин.

— Разве я не отдал его вам? — Василевский полез в карман. — Извините, я забыл. Вот он...

— Ваш друг поступил разумно. — Верховный отложил рапорт в сторону. — За проявленную бдительность он будет награждён орденом. Теперь о делах фронтовых... У генерала Попова всё подготовлено к операции?

— Я облазил там весь передний край, окопы, блиндажи, тщательно проверил подготовку войск. Кое-что пришлось командующему подсказать, но в общем войска готовы к боям...

В это время Сталину позвонил маршал Жуков.

— Пока немцы молчат, — послышался в трубке его басовитый голос. — Я сейчас нахожусь на КП Костина (псевдоним Рокоссовского). Мы с ним только что вернулись с передовых позиций. О нашу оборону немец расшибёт себе башку!

— Не надо бахвалиться, я этого не люблю! — оборвал Верховный Жукова. — У меня в кабинете находится Александров (псевдоним Василевского), он совсем недавно прибыл от Маркова (псевдоним Попова). Там тоже пока тихо. Дня через два-три Александров снова отправится на фронт. Вы и он — моя главная опора, так что прошу обоих держать пальцы на пульте. Понимаете, 6 чем я толкую?

— Ясно, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), — звонко ответил Жуков. — Мы тоже сидим тут как на иголках. Но я чувствую, что немцы вот-вот начнут...

Сталин закурил, не спеша прошёлся по ковровой дорожке и остановился рядом с Василевским. Сквозь облачко дыма маршал видел его озабоченное лицо. Видимо, его терзали сомнения: устоят ли в обороне наши войска? И, чтобы хоть как-то развеять эти сомнения, начальник Генштаба сказал:

— На Курском направлении мы создали многополосовую оборону на глубину до трёхсот километров! Есть у нас и мощный стратегический резерв — Степной фронт. Командует им генерал Конев, человек надёжный.

Но Сталин молча пыхтел трубкой и, казалось, не слушал его. Он задумчиво смотрел на карту, где красным карандашом был помечен Курск. Василевский был удивлён: отчего вождь так долго безмолвствует?

— У меня сегодня была встреча во сне с сыном Яковом, — наконец заговорил он. — Будто мы с ним обедали на моей даче в Сочи. Ярко светило солнце, и было жарко. Потом мы пошли к морю. Предложил мне искупаться, но я отказался. Тогда он разделся и нырнул в воду. Я нетерпеливо ждал, когда он вернётся. Круги давно разошлись по воде, а сына всё нет. Я стал его звать... И вдруг из воды кто-то появился. Смотрю и глазам своим не верю — ко мне идёт не сын Яков, а Гитлер...

Василевский засмеялся, да так громко, что Сталин нахмурил брови.

— Да-да, из воды вышел Гитлер! — повторил он. — Лицо у него перекошено, волосы на голове слиплись, растрёпаны, в правой руке шашка, какую я видел у Семёна Будённого, — стальная и острая, как бритва. Гитлер подошёл ко мне так близко, что я видел его тонкие, как шнурок, усы, ехидную ухмылку на костлявом лице. Что-то крикнул на немецком языке и резко взмахнул шашкой. Хотел меня ударить, но я отскочил в сторону...

— А дальше что было? — спросил Александр Михайлович.