Жить

Девушка, наконец, дрожащими пальцами развязала завязки котомки и достала воду. О сухарике даже и не вспомнила, а медленно и с упоением сделала первый маленький глоток. Она растягивала что у неё было на множество маленьких глоточков, смакуя каждый. Но даже когда мех опустел, жажда не ослабла. Мала посидела ещё немного, проверяя много ли получила ушибов в падении, а потом шагнула в обратные Врата. В мыслях билось лишь желание напиться воды вдосталь и поесть.

Переход оказался похож на прошлый — её сдавило со всех сторон. Но внезапно исчез весь воздух из груди и вдохнуть было нечего. И боль в два раза мучительней терзала тело, пока полёт не закончился мягким ударом о зелёную траву на берегу небольшой речки.

Воздух пах свежестью и землёй, и примятой травой, и полевыми цветами. И всплески мелких волн сливались с музыкой ветра в ветвях ивы. Плеснула рыба, сердито чирикнула какая-то пичужка, прожужжала мимо муха по своим делам… Только сила больше не неслась полноводным потоком, а стояла вокруг моросью.

Мала была в родном мире. Дома?

Нет, сперва нужно было напиться и найти еды, а ещё людей, чтобы разузнать куда её выбросило. Только она так ослабла, что едва могла пошевелиться. Волховица лежала, вдыхала сладкий воздух и слушала баюкающие голоса. Вот в разговор ручья и ивы ворвался скрип тележного колеса, и Мала заставила себя прислушаться и повернуть в ту сторону голову.

Оказалось, что всего в нескольких саженях от неё дорога прибегала к реке и от неё отходил небольшой спуск к самой воде в удобном месте напоить людей и лошадей, да и всему каравану на отдых встать.

Вслед за скрипом ветер принёс голоса, и Мала улыбнулась. Громкий окрик показался ей знакомым. И правда не прошло и части часа, как обоз встал отдохнуть и приказчик с людьми спустился к воде. Там они и увидели лежащую кулем девушку. Медленно, с опаской, приказчик всё же подошел ближе и посмотрел на истрёпанные волховские одежды на измождённое лицо найденной.

— Ты у купца Звяги служишь, — хриплым и скрипучим шёпотом сказала ему Мала, глядя прямо в глаза. — Я тебя помню.

Приказчик внимательней всмотрелся в лицо, силясь вспомнить, а потом удивлённо вскрикнул:

— Тогда! При лекарке!

Мала медленно закрыла и открыла глаза, сил кивнуть совсем не осталось. Она успела увидеть, как приказчик поспешил вверх по дороге, прежде чем провалиться в тяжелый сон.

Глава 24

Что ищешь, путник, на краю земли?

Неужто дома холодно и мёрзло?

А тут тепло и море до зари,

И сто дорог, но сердце, вдруг, оглохло.

(из песни кощунника)

Из забытья Малу вновь вернули голоса. Старый знакомец Звяга причитал возле девушки и суетливо бегал вокруг, стараясь не промочить красивые сапоги. В нескольких шагах поодаль стояли люди от приказчика до попутчиков и меж собой не приглушая голоса обсуждали оборванку. Их разговоры отдавались в голове, заставляя девушку болезненно морщиться.

— Пить… Помогите… напиться… — тихо попросила волховица.

Звяга остановился, наклонился чтобы расслышать сказанное, и Мала с трудом повторила просьбу. Купец опять засуетился, замахал смешно руками, распоряжаясь зеваками, и ему принесли пустую плошку. Он бережно помог девушке приподняться, зачерпнул воды из реки и поднёс к её губам. Мала жадно глотала прогретую летним солнцем воду, чувствуя песчинки, поднятые со дна неловким купцом.

— Это кто тебя так? Что случилось? А где лекарка Ясна? — спросил, чуть успокоившись, купец. — Я давишним-давишним летом как в Ветрище воротился, так искал, но сказывали вы с ней нежданно ушли, не сказавшись, не попрощавшись.

— У сестры всё должно быть хорошо, — чуть улыбнувшись, ответила Мала и, отдышавшись, продолжила. — И со мной будет. Я через Врата Перехода ходила. Вернулась.

— Вот уж дело! — Звяга чуть не всплеснул руками, но сдержался, а то уронил бы девушку. — Это дело! И как мне тогда свезло встретить вас на пути, так и тебе свезло тут найтись. Со мной в караване человек один есть, он с другом моим раньше ходил, а сейчас ко мне перешел. Так вот, они такого же горемыку подобрали однажды, вернувшегося из вашего того… запамятовал. Он помнит, как того волхва до ближайших лекарей везли. Но он, по рассказам, совсем плох был.

— Мне просто надо поесть и понемногу поправлюсь, — Мала улыбнулась и попыталась сидеть сама, но не вышло. — Но пока совсем немного, а то нутро не примет.

— Да ты не боись. Сейчас женщин кликну, они тебе помогут, а там и трав заварим, и еды найдём.

Мале помогли искупаться, смыть с себя пот и кровь, расчесать выполосканные волосы и переплести косу, а потом одолжили чистую опрятную одежду — рубъ, сорочку, повойку. Изорванные и изношенные вещи общим решением сожгли в костре, даже стоптанные скоры не пожалели. А на поляне обоз уже расположился, собираясь задержаться на остаток дня, продолжив путь лишь наутро. Кашевары и костры разожгли и во всю ужин варили. Все дела делались без суеты, но и никто не мешкал и не ленился. Приятно посмотреть.

Волховица уже чувствовала себя лучше, хоть до сих пор была очень слаба. Силы возвращались, и девушка сидела, прислонившись спиной к борту телеги и улыбалась. Да и сфера дара, казавшаяся опустевшей, оказалась в порядке. Вторая сфера всё так же была залита густой силой, а первая, пустая, втягивала в себя через устье понемногу силу из округи и большей частью отправляла в глубину дара, оставляя под рукой совсем немного. Но капля за каплей пустота заполнялась, впрочем, оставляя место для разлёта и переплетения потока, а опыт сдерживания отобранных сгустков помог и сейчас пристроить собранное, сжать и рассовать по удобным пространствам.

А привал жил и шумел. Где-то смеялись парни, повёдшие лошадей к водопою, где-то ворчали работники, таскающие хворост, а почти на краю Звяга распекал понурого охранника. Голоса, стук топора, ржание коней — всё сливалось в единую песню, песню о том, что одиночество закончилось, рядом люди.

Скоро к Мале подошли две женщины и принесли немного киселя и ложку. Девушка осторожно взяла миску и держала обеими ладонями, чувствуя, как тепло согревает холодные пальцы и вдыхая запах сваренного толокна, сдобренного немного сушеной малиной. Пар от плошки щекотал нос, и хотелось то ли чихнуть, то ли заплакать.

— Ты покушай пока киселька, а то совсем осунулась, отощала, бедняжка, — ласково заговорила одна из женщин, поддержала миску, чтобы Мала её не уронила и протянула ложку. — Ты прости, больше ничем сейчас помочь не можем. Тот бахвалец сознался, да больше перепугался, хм, ничего он не знает. Помнит лишь, что жидкой кашей тогда волхва по ложечке кормили и поили водой с трёх разных родников. У, окаянный! Ну наш купец ему задаст.

— Не надо, он всё правильно сказал. Пока силы не вернутся, лучше пить не речную и колодезную, а ключевую воду, особенно из горьких ключей. Да и есть понемногу, а то нутро взбунтуется. Больше ничего сделать не выйдет. — Мала тепло улыбнулась и соскребла ложкой немного остывшего киселя сверху и съела. — Через несколько дней поправлюсь, а там и откормиться смогу.