Жить

— Значит, земля и огонь. Интересно переплёл! Интересно. Надо попробовать, — усмехнулась она и стянула силу.

Тонкая ниточка заметалась по сфере, повторяя узор, но Мале не понравилось, и она добавила ещё переплетений, а потом выпустила получившееся прямо в раскричавшегося всадника. Взметнувшаяся паутина разом опутала и коня, и волхва, оставив ему только голову, продолжавшую сотрясать воздух, но уже угрозами.

— … и кто тебе, тайное умение моего отца показал и наставлял! — волхв брызгал слюной и пытался вырваться, но с удивлением понял, что путы намного крепче отцовских. — Да как ты вообще посмел! Покажись, трус!

— И что изменит, коль сможешь видеть меня? — Мала подошла к дороге и усмехнулась, взмахнула рукой, разбивая оковы кмета. — Идите, путники, своей дорогой, а я тут за нерадивым пригляжу. Не держите зла.

Девушка чуть поклонилась и дождалась, пока телега не скроется за развилкой, и только потом обернулась к продолжавшему ругаться волхву.

— Разве это сложное умение? — удивилась девушка. — Там же всего ничего — чуть переплести часть дара от земли с огнём и пустить по низу. Можно было и крепче связать, добавив воздуха.

— Так кто тебя наставлял? Это умение отцом придумано было! Два великих и семь малых кланов его уговаривали раскрыть умение, но он не поддался, не продался на деньги и почести и лишь мне рассказывал и показывал! — волхв уже покраснел от гнева.

— А разве так не понятно? — искренне удивилась Мала. — Ты же сам показал, заволховав того кмета. А я и повторила за тобой.

— Не можно! Не верю! Нельзя научиться, только раз глянув.

Мала слушала, пока ей не стало скучно. Она резко развеяла свою силу, и волхв плюхнулся на пыльную дорогу. Он смотрел на девушку снизу вверх и глотал воздух, подавившись ругательствами.

— Нельзя, говоришь, — девушка наклонила голову, — но у меня получилось. Да и было б что сложное. Для тебя я даже ещё раз повторю, воздуха добавив, для большей хватки. Медленно, смотри.

Мала действительно завихрила потоки, и не спеша провела их через землю, огонь и воздух, сплела узор, задерживаясь на каждом узелке, и выпустила в дурного волхва. В этот раз нити взметнулись, опутали и влились в тело так плавно, что не увернулся бы ни один ловкач. И мужчина на земле замер, лишенный даже речи, и лишь пораженно моргал и даже не пытался освободиться.

— Это не сложно. Просто ты дурак, — сказала Мала, освобождая свою жертву. — Бесполезен. Я тебе отпущу, только ты больше не пытайся задирать людей. От того кмета, которого ты просил телегу с дороги подвинуть, да прямо в яму колесом, прока поболе будет, чем от тебя. Хотя с отцом твоим я бы побеседовала, может он поумней сына будет.

Волховица махнула рукой и отвернулась, пробежалась взглядом по собравшимся зевакам и, наконец, приметила купца побогаче и кивнула ему. Пока люди расходились и продолжали путь, а волхв понуро ковылял рядом с лошадью, больше не пытаясь расчистить дорогу, она попросила купца доставить письмо.

Возвращалась в город девушка в странном настроении. Ей было противно от воспоминания об униженном и вываленном в пыли волхве, но радостно от нового умения, да и на себя она злилась. Три года в Перерождающемся мире будто что-то надломили. Ведь раньше она бы поступила по-другому. Что с ней произошло? Неужели это из-за прорыва во вторую сферу?

Невесёлые мысли текли одна за другой, но Мала разогнала их, заняв себя воспоминаниями и тревогами о сестре. Она чувствовала, как её заледеневшее сердце смягчилось, и на лице появилась лёгкая улыбка. Она просто устала от одиночества. Решив так, девушка поспешила вернуться в гостевой дом и устроиться в общей трапезной.

Волховица сидела, полуприкрыв глаза, и слушала гомон обозников, резкие крики хозяина двора и его помощников. Пол дня спустя, уже вечером, к ней подсел Звяга. Купец принёс вечери на двоих и начал расспрашивать о Ясне и их жизни за Последней. И Мала с охотой рассказывала, только сокрушалась, мол, не знает как там спустя три года сталось. А Звяга слушал и думал.

— Я рад, что лекарка устроилась в почёте. Она хорошая девочка. — Купец задумчиво пожевал губу и продолжил негромко. — Её в Ветрище до сих пор вспоминают. И наставник от лекарей расспрашивает нет ли весточки. Волнуется.

— Расскажи ему, что его ученица не позабыла наставлений. Она даже дом построила так, чтобы хворых устроить и позаботиться. И наука бабки-повитухи впрок пошла. Теперь к волховице рожениц со всех деревень за Последней рекой везут, если могут. А не могут, то её к себе зазывают. — Мала тепло улыбалась, скучая по Яснушке.

Звяга кивнул и молча допил ароматный, сдобренный мёдом взвар, кивнул Мале и ушел к себе в камору. В мыслях, он уже забегал ногтем по костяшкам, подсчитывая прибыль и убыль, и почти решил хоть и не ехать самому, но отправить доверенного приказчика. Там и уважит, и знакомцев по этим берегам не растеряет.

Глава 26

Велика земля, необъятно небо, нескончаемы реки.

(слова из Старой Правды)

В десяти саженях от Врат Перехода прямо на земле сидел молодой волхв. Здесь, в нескольких днях пути от моря, успели повидать всяких людей и к разному привыкли, но всё равно косились, проходя мимо мужчины в изношенной одежде, нищего оборванца, но при мече. На загоревшем и пропитавшемся пылью дорог лице застыли печаль и сомнения, равнодушие с какой-то отчаянной уверенностью. Хранители, как и другие горожане, качали головами, вздыхали и наблюдали за этим волхвом, но не гнали, ведь он ничего не делал, да и не мешал особо.

Чеслав же третий день размышлял, сидя на собственном перепутье. Ему было до боли страшно и казалось, что шаг во врата подобен шагу с обрыва в омут, зная что там вода утянет и не выплывешь. Но… мысль сделать шаг не оставляла. Молодой мужчина пытался набраться решимости, даль за далью вспоминая свой путь сюда.

В первое же лето дороги на юг, Чеслав обменял свою добротную из дома взятую одежду на груботканую некрашеную, выручив при этом немного медяков. К зиме он продал кольчугу, чтобы не замёрзнуть на улице. И каждый день искал работу, упорно отказываясь просить подаяния. Его не брали, даже когда с него слетели гордость и лоск княжича. Но ему повезло в одном из городов на Восточном Истоке.

В тот день он был на грани отчаяния — в калите остался последний медяк, а из ценного только меч. Перед ним по улице шла женщина с тяжёлой корзиной, огромной и неудобной. Горожанку вело из стороны в сторону и на очередном шаге она споткнулась и упала, без сил подняться. Слёзы обиды и усталости уже выступили на её глазах и были готовы закапать на пыльную дорогу, когда случилось неожиданное. Её подняла на ноги сильная рука, поддержала и помогла продолжить идти. Она посмотрела в сторону и увидела равнодушного нищего, который одной рукой нёс корзину с мокрой одеждой, а другой поддерживал её.