Житие сестер обители Тёсс

Потом, в праздник Владычицы нашей на Сретение [648] — со дня кончины сестрицы моей прошел ровно год, — охватила меня невыносимая боль в голове и в зубах. Она была столь велика, что я не могла склонить головы на протяжении шести недель, и столь тяжела, что мне казалось, что лучше терпеть каждый день напролет смертные муки. К тому же я была всеми покинута, никого не имела, кто бы сделал для меня что-нибудь ради Бога. Особенно по ночам подле меня не было никого. Я ведь других беспокою не особо охотно. И тогда-то я посадила себя в комнатку к Господу нашему, Иисусу Христу, куда Его, предварительно схватив, отвели.

648

...в праздник Владычицы нашей на Сретение... — То есть 2 февраля, предположительно, 1333 г.

Бог, впрочем, хранил меня по Своей благостыне, так что, вследствие забвения всеми и болей, я не выказывала малодушия или нетерпения. Что делали мне, то я считала за благо, чего же не делали, от того ради Бога могла вполне воздержаться. Так провела я в сугубой печали почти целый пост. По прошествии Пасхи я стала так здорова, что могла следовать за сестрами в хор и во все другие места. Сие делала я с охотой и с радостью. У меня была также отнята печаль из-за сестрицы моей, так что я в полной мере сумела вручить ее Богу. Я стала отчетливей чувствовать благодать от Бога внешне и внутренне. Особенно когда на мне что-либо лежало, что обременяло меня, я приходила к нашему Господу в хор, вставала пред алтарем, и у меня благодатью Божией сие отымалось. Со мной было как с человеком, который влачил тяжелую ношу, а затем ее сбросил с себя. Еще обременяло меня, и притом очень сильно, если у нашего конвента что-то не ладилось в духовных и телесных делах — если я видела, что что-то творится против правды, против мира или любви, или когда кто-нибудь радуется несчастью другого, либо что-нибудь в этом же роде. Тогда я испытывала величайшую скорбь, и мне становилось столь скверно, что я уходила в слезах прочь, хотя и воспринимала сие не иначе, как дар скорби, посланный мне Богом ради уразумения, что я никогда не жила ради этого самого мира, истины или любви, как должна была жить.

Как раз в это время мне во сне явилось видение: [649] я стою под окном, и с великой силой дует сладостный ветер. От той силы потекли три потока пречистых вод, земля же завалена кучами, и кучи сии суть грехи человеков. И вот воды ринулись на эти самые кучи, потоки были настолько сильны, что прямо-таки брало удивление, как не размылись все кучи. Ибо во множестве оставались такие, что даже не тронулись с места. Однако все те, что лежали в низине, вполне растеклись, и из-под них проросла прекрасная зелень. И мне внутренним образом дано было уразуметь: те, что лежали в низине, были смиренными. Тогда восстала одна из наших блаженных сестер — она нынче у Бога — и обратилась ко мне: «Видишь ли, что Господь твой может быть Властелином?» [650]

649

Видение. — В оригинале: «gesiht» (ME 18, 1).

650

«Видишь ли, что Господь твой может быть Властелином?» — Ответ на поставленный выше вопрос, адресованный к «сестрице» (см. с. 215 наст. изд.).

Item во время Адвента, когда я лежала ночью на ложе моем, меня охватил чудовищный страх, и я не знала, что делать. Но Бог мне помог, и я заснула в великой благодати и была в благодати, когда просыпалась той ночью. А что со мной было, того не умею сказать, о том ведает Господь мой Иисус Христос. Поднявшись поутру, я ощущала благодать еще долгое время.

Item тогда же со мною было во сне, что некоторым великим Властелином ко мне были направлены достопочтенные послы. И сии вручили мне пространное послание, на котором висели четыре печати из золота [651] . Этими печатями удостоверялось, что мне дана [власть] и что сию [власть] я могу передать кому захочу, на земле и в чистилище. Мне захотелось, чтобы ее имело вместе со мною всё наше сестричество. На это мне было сказано так: «Да сотворят они то, что есть праведная, смиренная любовь до последнего, и подлинный мир, и непреложная истина», и еще многое кроме того, о чем теперь не упомню. И вот как бы все сестры стоят предо мною — стоят и безрассудно глаголют: «Нам сие не по силам!» Едва я проснулась, то сподобилась сугубой благодати; с этой благодатью я потом прожила целый Адвент, да и все праздники.

651

...четыре печати из золота. — Именно на это время, после 1332 г., приходятся два письма (6 и 7) Генриха Нёрдлингенского к М. Эбнер, в которых упоминаются «четыре печати» («die fier insigel»). Вполне вероятно, что образный ряд видения М. Эбнер был выстроен как раз на основе этих упоминаний.

С тех пор, как померла сестрица моя, у меня появилась привычка соблюдать молчание — с ночи четверга до воскресенья, весь Адвент и со дня, когда опускают «Аллилуйя», даже до Пасхи [652] . Молчание позволяло погружаться в особый покой и преодолевать в безмолвии всё благодатью. Как-то раз во время поста мне была сообщена изрядная радость и могучая благодать служить Богу. Кроме того, я ощутила, что во мне очень умножались дела любви нашего Господа, и возымела хотение, чтобы всё мое тело исполнилось знаками пресвятого креста, сколько их на мне могло уместиться, и чтобы всякий из них был сообщен вкупе со всей Его скорбью и болью во всём моем теле. А еще хотелось, чтобы в теле не осталось ни единого члена, не израненного скорбями Господа моего Иисуса Христа. И меня одолевало большое желание слушать о [Его] знаках любви и деяниях. И я ощущала при этом в своем сокровенном прикосновение благодати.

652

...со дня, когда опускают «Аллилуйя», даже до Пасхи. — Оставление Аллилуйи начинается с воскресенья Септуагезимы (Семидесятницы) либо с предшествующей ей субботы и длится вплоть до праздника Пасхи (ввиду неуместности этого возгласа ликования во время поста и скорби). См. также примеч. 5 к гл. [XXV] «О блаженной сестре Юци Шультасин» «Жития сестер обители Тёсс» Э. Штагель.

За восемь дней перед Пасхой случилось, что Господь наш дал мне изрядную сухость, и она никак не оставляла меня. Что бы ни слышала я о страстях нашего Господа, даже когда читались четыре пассиона [653] , — всё это звучало во мне совсем глухо. Посему я испытывала непомерную скорбь и часто помышляла в себе: «Никогда мне не быть больше радостной». Частенько я уходила из хора в келью мою: не произойдет ли там чего-нибудь лучшего, но повсюду было всё то же. И тогда мне пришло в голову: а не станет ли лучше, если в День отпущения [654] принять нашего Господа? Так я и сделала. Ну, а на Пасху я была расстроена вовсе, и подумалось мне, что на целой земле нет ни одного человека, чтобы у него не было радости большей, нежели у меня; еще же подумалось, что стоит преклониться перед всеми людьми, ибо нет никого, кто сие святое время не провел бы лучше, чем я. Но едва, приняв нашего Господа, я пошла от алтаря, с меня великой благодатью было снято, что лежало на мне, и притом с неумеренной сладостью. И стяжала я благодать в имени Иисуса Христа и в делах любви нашего Господа [655] .

653

Четыре пассиона (die vier passion. — ME 20, 1—2). — Подразумеваются четыре страстных Евангелия, читаемых во время мессы на Страстной седмице, именно: от Матфея — в Вербное воскресенье, от Марка — во вторник, от Луки — в среду и от Иоанна — в пятницу.

654

День отпущения (antlastag. — ME 20, 7). — Имеется в виду 24 марта 1334 г. (см. примеч. 3 к «Откровениям» А. Лангманн).

655

И стяжала я благодать в имени Иисуса Христа и в делах любви нашего Господа. — В оригинале: «nun wart mir diu gnaud mit dem namen Jhesu Cristo und in den minnenwerken unsers herren» (ME 20, 14—16).

Засим я отправилась к трапезе, но не могла вкушать пищи, имея величайшую радость и непомерную благодать, так что не могла даже молиться. Если мне на глаза попадал какой-нибудь крест, я целовала его настолько часто и искренне, как только могла, и прижимала к сердцу, сколько у меня было сил. Я делала сие усердно, мне даже казалось, что при жизни не смогу от него оторваться — из-за обильной благодати и сверх всякой меры сладостной силы, так пронизавшей мне сердце и все мои члены, что я никуда не могла отойти.

Куда бы ни шла, при себе имела я крест. Кроме того, у меня была одна книжка, а в ней — Господь на кресте. Эту книжку, открытую на том самом месте, я потихоньку положила за пазуху и, когда куда-нибудь шла, прижимала ее к своему сердцу с немалою радостью и неизъяснимою благодатью. Если собиралась соснуть, то брала Господа в книжке и совала себе под лицо. Также носила я Господа у себя на шее. Он спускался мне до самого сердца. А еще воровала [656] , когда получалось, большой крест и клала его себе на сердце. Прижатая им, я лежала, пока не засыпала в великой благодати.

656

...воровала... — В оригинале: «stai» (ME 21, 5).

У нас было большое распятие в хоре. Меня одолевало горячее желание лобызать его и прижимать к своему сердцу, как и другие кресты. Оно, однако, было слишком высоко и велико для меня. Об этом желании знала только одна из сестер, а больше никто. Но она не хотела прийти мне на помощь, ибо опасалась, что сие будет не по силам для моего человеческого естества. Ну, а возлюбленный Господь наш милостив, благ и не смеет отказывать [нашим] желаниям. Что не удавалось, когда я бодрствовала, то Он милосердно даровал мне как-то раз ночью во сне. Со мною было, будто стою я перед этим образом в желании, снедавшем меня [наяву]. И вот, когда я так стояла пред ним, Господь мой Иисус Христос склонился с креста, дал мне облобызать Свое отворенное сердце и напоил меня кровью, изливавшейся из Него, и я стяжала столь великую, мощную благодать и сладостность, что она еще долго оставалась со мной. Когда я читала мой Paternoster, со мною повторилось всё снова, как то было во сне. Мои Paternoster, как и мои пожелания [657] , становились пространней; долгие же молитвы, каковые читала я прежде, становились короче.

657

Мои Paternoster, как и мои пожелания... — См. выше, примеч. 7 и 11.

У меня было великое хотение и стремление — получить поцелуй вместе с господином моим святым Бернардом [658] и быть объятой дланями Его любви, а еще, чтобы сей [поцелуй] проник мне в самое сердце. И вот как-то ночью это случилось со мной, мне было открыто, что Богу угодно сотворить со мной то, о чем я просила Его. Я сказала: «Хочу и желаю сие получить не иначе, как из всего Твоего страдания целиком». И вот меня объяло, а объятие было настолько сильно, что я его долго потом ощущала, наяву и во сне.

658

...получить поцелуй вместе с господином моим святым Бернардом... — Ср.: Bernardus Clarae-Vallensis. Sermones in Cantica Canticorum. Sermo 7. Punct. 2// Cantic. 1: 110-112.

В это самое время, в пасхальные дни, святой Иоанн сделался мне, в моем сокровенном, еще милее, нежели прежде. В ночь, что предшествует дню, когда читают «Maria stabat ad monumentum» [659] [660] , узрела я любезного Господа моего Иисуса Христа и возлюбленного Его ученика Иоанна. Тот готовился принять благословение от нашего Господа, дабы составить Евангелие. И вот сей спустился — ибо оба парили в хоре над нами — и встал предо мною. Из-за этого мое сердце взволновалось настолько, что я ничего не осмелилась даже сказать. Вкупе со сладостной благодатью, желание и влечение, каковые я день ото дня всё больше испытывала ко кресту и делам любви нашего Господа, подступали к моему сердцу с такой силой, что я часто помышляла в себе: «Живой мне ни за что не вынести этого» — и жаждала [встретить] того человека, который меня наставлял и от которого я впоследствии приняла сугубое утешение. Но в то время мне в нем было отказано [661] . А я неизменно сознавала себя недостойной благодати нашего Господа, сознавала и то, что пользуюсь ею недостойно. Как я уже говорила, сие продолжалось до солнцеворота [662] .

659

Мария стояла у гроба (лат.).

660

...дню, когда читают «Maria stabat ad monumentum»... — Речь идет о евангельском чтении (Ин. 20: 11) на 31 марта 1334 г.

661

...жаждала [встретить] того человека ~ Но в то время мне в нем было отказано. — Имеется в виду Генрих Нёрдлингенский.

662

...до солнцеворота. — То есть до летнего солнцестояния 21 июня 1334 г. О том, что указанное состояние продолжалось у М. Эбнер вплоть до солнцеворота, нигде более в тексте не упоминается.