Жизнь напрокат

Боярин качнул свое тело и размеренным движением покинул седло. Утвердившись на ногах, Головач, потрепал коня по мускулистой шее и громко возвестил:

– Слушайте все! Объявляется судебный поединок между мной, боярином князя Полоцкого Головачом и пришлым урманом по имени Серый Эмунд. Поединок ведется на мечах, с одним щитом, до смерти одного из бойцов. В случае победы урмана, ему и его людям дозволяется беспрепятственно уйти с оружием и добычей.

Услышав эти слова, урман приосанился и легко поклонился. На его суровом, обветренном лице появилось подобие улыбки.

– Благодарю тебя за честь, боярин, - уважительно произнес Эмунд.
– Но тебе совсем необязательно биться самому, можешь выставить вместо себя любого бойца какого пожелаешь.

Очень дельное, между прочим, предложение. На месте толстозадого Головача я именно так бы и поступил. Серый Эмунд одним своим поджарым, атлетическим телосложением производил более выгодное впечатление чем увешанный броней оппонент. Если бы здесь можно было сыграть на тотализаторе, ставки сложатся явно не в пользу боярина .

– Даже не надейся, урман, я сам тебя прикончу, - бросил Головач, деловито проверяя ремешки креплений нагрудника.
– Солнца не ждем, начинаем немедленно!

– Он не в себе что ли?
– тревожно прошептал Сашка.
– Этот кабан его выпотрошит, зуб даю.

– Поглядим.

Внезапно приходит воспоминание из детства. Мой восьмилетний корешок Вовка приволок как-то в школу книжку про русских богатырей с красочным изображением Ильи Муромца на обложке. Читали запоем по очереди. Сам Вовка отличался способностью коверкать некоторые слова, причем выходило у него настолько естественно и органично, что никто не утруждался его исправлять. Вот и вышло, что слово, обозначающее русского былинного героя, из Вовкиных уст звучало как "габатырь". Смешно и некрасиво. Вместо мощного, плечистого удальца в доспехах, с окладистой бородой и палицей в руке как на обложке, мне представлялся обрюзгший, потрепанный мужик, похожий на запойного соседа дядю Никиту, и, почему-то обязательно горбатый. Габатырь, одним словом.

Вовку так и звали Габатырем пока в девятнадцать лет не замерз по пьяни в сугробе.

Боярина Головача истинным богатырем тоже не назовешь. Вроде бы и стать и оружие при нем, сила в толстых руках видно, что есть. Ладно, посмотрим. Ноги сделать всегда успеем, тем более, что в ожидании ночной потехи весь присутствующий народец начинает образовывать живой круг с двумя бойцами посередине и я со своими пацанами остаюсь на периферии этого круга как раз спиной к широкой прорехе в плетне.

– Боярин Головач - старший дружинник Рогволда, - услышал я голос Праста. С чьей-то помощью он умудрился подняться на ноги и теперь стоял неподалеку рядом с Невулом, опираясь на вырванную из волокуш жердину.
– Один из лучших в рубке. Урману придется нелегко.

Видимо, это гораздо позже мордатые бояре в парче, бородах и горлатных шапках рассядутся по думам, станут дворянами и придворными, а покамест, дело обстоит так, как описал Праст. Нет поводов ему не верить.

Немного успокоенный за судьбу Головача и здорово заинтригованный, я понял, что теперь меня отсюда и насильно не увести, хочу я досмотреть чем у Головача с Эмундом все закончится. Уж больно колоритные персонажи. Рослый, тяжелый скандинав и не менее тяжелый, пузатенький боярин с длиннющей бородой и репутацией стоящего бойца. Тем паче, что вышли они не на потешную махалку и не на спарринг. Кому-то из двоих не дожить до рассвета. Честно сказать, от установленных здесь правил я нехило так офигел. Невозможно представить, чтобы в моем мире народный судья, уже вынесший приговор, вдруг взял да и вызвал подсудимого на дуэль. Или Фрол с Сеней Дыхом на "стрелке" отошли в сторонку от своей братвы и принялись махаться на ножах. Полный абсурд. Тем не менее, дань уважения Головачу я мысленно отдал: не захотел терять людей, вышел один на один с главарем банды. Очень благородно, но не умно, ничего другого и не сказать.

От десятков факелов, горящих теперь в руках каждого второго, на осиротевшем без хозяина подворье стало светло как днем. Неровный людской круг, красные и желтые пятна бликующих пламенем лиц, металлические отсветы. Каменные физиономии вировских дружинников, только поблескивают под надвинутыми на лоб шлемами белки. Напряженные позы, бородатых урманов. Готовый эскиз к эпическому полотну.

Коней увели, костер затоптали, растащили и смели уголья. К Головачу подошел Бур и начал что-то бубнить на ухо. Затем боярин отстранился и коротким кивком отослал сына из круга. Живка поднес боярину большой деревянный блин, выкрашенный красной краской. Головач приспособил щит на левую руку, правой вытянул из ножен меч, постучал, повернув клинок плашмя, по кромке щита. Эмунд принял у Харана ничем не окрашенный, видавший виды щит и тоже погремел по оковке, выказывая готовность к поединку.

Лупить друг друга с первых секунд противники не кинулись, они медленно закружили в центре круга то по часовой, то против, присматриваясь и выбирая мгновение для первого удара.

Урман чуть повыше, но длина рук у них одинаковая. Поступь боярина тяжелее и сам он мощнее, каждый переступ его толстоикрых ног в красных, мягких сапожках основателен и тверд, зато Эмунд на первый взгляд превосходит в скорости движений. Поверх кольчуг у обоих кожаные безрукавные накидки с металлическими пластинами на груди. Если бы они оба были боксерами и если отменить фактор неожиданного нокаута в раннем раунде, моим фаворитом, безусловно, являлся более молодой и выносливый урман. На долгую дистанцию Головач вряд ли способен, поэтому он должен стремиться вырубить Эмунда до неизбежного появления в своем организме признаков усталости и одышки. Урману, напротив, стоит попробовать загнать противника, чтобы у того не осталось сил на лишний взмах мечом.

Наконец Эмунд решил прощупать Головача и нанес удар, от которого средняя доска на щите боярина зазмеилась глубокой трещиной. Далеко в сторону отлетела колючая щепка. Снова сверкнул меч урмана, на этот раз по низу и сбоку. Потрясенный силой ударов скандинава, Головач снова подставил щит и попытался ответить своим клинком, но урман с поразительной скоростью отскочил назад и меч боярина рассек лишь теплый воздух.

Толпа ахнула и заворчала, соперники снова пустились в круговое брожение. Серый Эмунд постоянно дергал боярина обманными движениями: то плечом резко поведет, то сделав шаг, тут же возвращал ногу обратно и начинал ход в обратную сторону. Опытный Головач не покупался, наглухо прикрыл щитом верхнюю часть корпуса и терпеливо выжидал. Не знаю кого он там побеждал в подобных поединках, не исключено, что каких-нибудь мазуриков типа Одинца, но сейчас боярину достался противник более чем достойный. Не даром Эмунд был так спокоен, принимая его вызов.

Топтались они минут пять, пока до Эмунда не дошло, что таким неспешным образом Головач способен кружить хоть до обеда без ущерба боеспособности, а сам Эмунд попросту расходует силы. Показав, что в очередной раз хочет сменить направление движения, урман вскинул щит, прыгнул вперед и нанес низкий горизонтальный удар. Затем крутнулся на пятках, вытянув левую руку. С грохотом столкнулись щиты. Головача качнуло, он сделал шаг назад и клинок урмана просвистел в сантиметрах от его заросшего подбородка.

– Иди сюда, рус!
– зарычал урман и с бешенством принялся мочалить щит вировского боярина, молотя мечом как дятел клювом.

Бесплодные на первый взгляд потуги урмана принесли свои плоды. Пока еще Головач успевал закрываться, но Эмунд ни на секунду не сбавлял темпа при котором у боярина не было возможности контратаковать. Пока ни один из нанесенных урманом ударов не достиг желанной цели, останавливались либо порядком излохмаченным щитом, либо клинковым блоком, либо вовсе пролетали в пустоту. Народ гудел, ухал и ахал, одобрительно ревел при каждом ударе или отбиве. Опытным взглядом я улавливаю тончайшую грань за которой у бойцов наступает усталость. Урман уже не столь быстр, боярин не так твердо ставит блок, дыхание с сипом вырывается из его рта, на бороде блестят капельки слюны. Один раз Головач не довернул руку со щитом и удар меча скользнул по плечу, срезав кусок кожи с защитной куртки. Эмунд как почуявший вкус крови хищник кинулся на жертву с удвоенной яростью. Всем показалось, что поднажми он еще чуток, и достанет ставшего неповоротливым боярина. И опустившийся ниже груди щит в руке Головача тому несомненное доказательство.

Урман несколько раз подряд увесисто долбит по исщепленному щиту боярина с целью лишить того защиты и совсем забывает про меч противника. Вот тут Головач пускает в дело собственный клинок, наносит несколько мощных ударов, которые ошеломленный урман с трудом отбивает. Упрямо наклонив голову, боярин прет танком, Эмунд отступает по кругу, врываясь каблуками в мягкий дерн. Отдышавшись, урман снова бросается на боярина как озверевшая от страха и жажды крови охотничья собака кидается на загнанного кабана. Сталкиваются клинки, сухим треском трещат щиты, все чаще звенькает броня в пробитых брешах защиты. Головач сбивает с урмана шлем, тот рычит, расплевывая горячую влагу. Из-за рева благодарных зрителей уже почти не слышно звуков боя.