Жизнь

— Что?! — насторожилась Керка-солдатка, — не можешь?

— Могу, — улыбнулась и прочитала, — жена моя Керка, осенью не приеду. Отправляют нас на границу с Аддийским султанатом. Принцесса Елина туда сбежала. Говорят, война скоро будет. Постараюсь вернуться живым. Отправляю тебе два лурда. Сбереги. Записано штабным писарем со слов солдата.

Я замолчала. Бабы смотрели на меня не отрываясь, и как будто бы чего-то ждали…

— Все, — сказала я и протянула письмо Керке-солдатке, — конец.

Она машинально сжала ладонь на листке и смотрела на меня круглыми от удивления глазами. И молчала. И все остальные тоже. А потом одна баба взвизгнула, ткнула в меня пальцем и завизжала:

— Да, врет она все, бабоньки! Не умеет она читать-то! Сама все придумала! А мы повелись, уши развесили!

Толпа дрогнула и взглянула на меня десятками глаз стоящих вокруг женщин. И столько ненависти и презрения было в этом взгляде, что я невольно поежилась, вспомнив расправу над несчастной «шмарой». На секунду мне показалось, что и на меня сейчас набросятся и разорвут на части. Я невольно отступила назад, чувствуя, как кровь отлила от лица. Стало страшно…

— А я-то думала, ты, Елька, дельная баба, а ты, — Леза выругалась, называя меня неприличным словом. — Плюньте на нее, бабоньки. Что с нее взять, с матери ургородской…

И бабы, обливая меня презрением и ненавистью, развернулись и ушли всей толпой. А я осталась одна, совершенно не понимая в чем дело…

За коромыслом ко мне очевидно никто не пришел. И даже Селесе оно не понравилось. И только Дошка пыталась носить воду коромыслом, но оно было ей велико и потому не очень удобно.

Мой бизнес-план не сработал. Я так больше и не сумела никого соблазнить удобством этой «штуки», хотя на кухне в харчевне многие видели, что я стала меньше уставать и быстрее набирать воду в бочку. Но привычка оказалась сильнее.

Но больше всего меня мучило происшествие у колодца. Что я не так сделала? Из-за чего меня возненавидели все бабы в околотке? Думала я до самого вечера, но ни одного объяснения найти не могла. Рассказала Селесе. Она рассмеялась:

— Ты, Елька, вроде баба умная, но иногда такая дурная. Думаешь, зачем Керка-солдатка письмо свое к колодцу принесла?

— Прочитать хотела?

— Не-ет, — фыркнула Селеса, — перед бабами похвастаться. Муженек-то ее с гнильцой человек. Он и в солдаты-то попал не по доброй воле. Поймали шайку их на краже, а он возьми и сдай своих. Их на каторгу, а подлеца этого в солдаты забрали, чтоб грехи свои перед людьми искупил.

— Я все равно ничего не понимаю… Я же прочитала ровно то, что было написано.

— Молодая ты еще, глупая. Дед-то наш, что письма Керке раньше читал, по-другому делал. Понимал он, для чего баба с письмом по околотку носится. Вот и радовал… от себя, получается, придумывал, да рассказывал Керке, да бабам остальным сказочку. Зато она счастлива была. Верила, что муженек ее изменился. А ты одним махом все перечеркнула…

Я задумалась… А потом вспомнила как в книжках читала про письма и заговорила:

— Здравствуй, любезная жена моя, Кирка. Пишет тебе любимый супруг твой со службы государевой. Как ты живешь? Не бедствуешь ли?… Так?

— Так, — кивнула Селеса и фыркнула. — но ты погоди… Керка, ежели не дура, через несколько дней к тебе тайком придет. Все письма принесет, чтоб ты ей прочитала что там на самом деле написано. Ты главное, не болтай о том, что приключилось. Пусть верят бабы, что армия из подлецов мужиков делает.

Так и вышло. Сначала Керка ко мне тайком прибежала, все письма принесла, чтоб я ей прочла, что там по-правде написано. А когда ушла, кусок пирога оставила. С капустой. Потом другие потянулись. Всем хотелось знать, что же на самом деле им мужики писали. И каждая что-нибудь да оставляла в благодарность за честность.

Следующим моим неуспешным проектом стала школа. Я кинула клич, что буду учить детей грамоте за шесть гринок в неделю с каждого. Посчитала, что если у меня будет хотя бы пять учеников, то я заработаю больше, чем в харчевне. Учеников у меня стало два: Дошка, которую я учила в обмен на услуги няни, и Лушка, которого я насильно усадила за парту… то есть за кухонный стол.

Больше мое предложение не привлекло никого. Селеса объяснила, что на это есть три причины. Первая — мое фиаско у колодца. Вторая — учителей принято нанимать персональных, чтобы он занимался с одним ребенком, а не собирал вокруг себя толпу детей. Чему, вообще, можно научиться в толпе? И третья — чтобы наняться учительницей, у меня нет рекомендаций. Хотя бы из пансионата или монастыря, где я жила и обучалась грамоте.

Но я не теряла надежду и искала свой способ заработать на жизнь.

Глава 24

Страдень пролетел быстро. Я уже отработала чуть больше месяца, но у меня ни разу не получилось закончить уборку на кухне до рассвета. И каждый раз я возвращалась домой, ежась от утреннего холода. Но, пока я брела по околотку, засыпая на ходу, выглядывало солнце и становилось тепло.

Но не сегодня. Стоило мне открыть дверь, как в лицо мне пахнуло ледяным холодом. Я вышла на задний двор, трава, росшая вдоль заборов, покрылась седой изморозью. Изо рта при дыхании вырывался легкий, едва заметный парок. Я поежилась и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Кроме платья у меня больше не было никакой одежды, хотя я давно мечтала о теплой шерстяной шали.

Я с удивлением огляделась и внезапно поняла, скоро осень. И если я, как та стрекоза, не хочу плясать на морозе, мне пора что-то предпринять. От первых заморозков до устойчивых холодов пройдет около двух месяцев, и за это время я должна купить или сшить теплую одежду и для себя, и для Лушки.

Это совсем не просто… за весь месяц я так и не отложила ни одной гринки. Все деньги уходили только на еду и самое необходимое, вроде мыла, свечей и пары горшков для готовки. Даже для того, чтобы заплатить за второй месяц Селесе, мне пришлось разменять еще один украденный лурд.

Я так и не смогла привыкнуть питаться объедками, как это делали все остальные работники, и покупала свежие еду прямо в харчевне, готовить мне тоже было некогда. Я либо спала, либо работала. И сейчас у меня на руке висел узелок с фляжкой молока, половинкой каравая, кусочком сала, копченой грудинкой, горшочком каши, несколькими вареными картофелинами и парой сладких морковок для Лушки. Весь мой сегодняшний заработок ушел на это.

Обычно я приходила домой, перекусывала и падала в кровать. Лушка и Анни до самого полудня были под присмотром Дошки. Потом я сползала с кровати, кормила детей, стирала, прибиралась в комнате, купала детей, проводила уроки. Если оставалось время, немного играла с Анни, которой очень не хватало внимания. И шла на работу.

Но заморозки заставили меня отложить сон на пару часов и отправиться на ярмарку. Надо было хотя бы прикинуть, во сколько мне обойдется покупка зимней одежды у деда Вихто. Заказать новую у меня нет денег, а шить-вязать самой — времени.

Я забежала домой, на цыпочках вошла в комнату, где сладко спали мои детки. Осторожно, стараясь не шуметь, залезла в свой тайник и достала деньги: девять филдов и еще один лурд. Куплю все сразу…

— Мам, — Лушка, приподнявшись на руках хлопал сонными глазенками, — ты куда?