Жизнь

— А потом, — Селеса перестала плакать. И застыла, глядя в стену, — Алих мой в тот вечер в кузне отработал, только домой пришел. Сел за стол, а я смотрю, а соль-то закончилась. Я к соседке побежала, там и узнала… Жерен, как я за Алиха вышла, из карманников ушел. Мы все радовались, что за ум он взялся. А он убийцей стал, — она выдохнула, — наемником.

Я обалдела. Думала, что послышалось мне… Жерен наемник?! Убийца?! Но он совершенно не похож. Обычный мужик… добрый…

— Вот соседка мне и сообщила, что поймали его. Он заказ получил, на аристократа какого-то, в Верхнем городе… В тюремной башне заперли. И повесить собирались на рассвете. Я тогда в истерику впала… рыдала, орала и Алиха во всех грехах винила. Уж не помню даже чего наговорила-то… но на слова не скупилась… Как будто бы он что-то сделать мог… А он… молча выслушал. Губы только в ниточку сжал… дверью хлопнул, ушел. Он часто уходил, в кузне ночевал. Ругались мы. Я и не подумала… Всю ночь проревела, Жерена оплакивала, а утром узнала. Алих его из тюрьмы вытащил… уж не знаю как, а пол стены разворотил. А сам, — она сглотнула, — сам там и погиб… стражники кинжалом подрезали…

Селеса села на кровати и закачалась, держась за голову:

— Я всем соседям сказала, что Алих заболел… и детям. А его тело Гирем с ребятами по-тихому домой через две ночи переправили… Жерен потом несколько лет в бегах был. А когда вернулся, ко мне пришел. А я, дура, — она всхлипнула и зарыдала, — выгнать его не смогла. А сейчас так, вообще… как я детям в глаза смотреть буду? Отца их на смерть отправила, — прошептала она, — а сама за убийцу его замуж вышла? Что мне делать, Елька?!

— Что делать, что делать, — повторила я, пытаясь сообразить хотя бы что-то. По-хорошему, следовало бы взять паузу и попытаться уложить в голове все то, что я узнала. А то чувствовала я себя, будто мне на чердак накидали кучу коробок с неизвестным содержимым и теперь требуют срочно сказать, есть ли там серебряная ложечка с яблоневым цветком на конце? И сказать, что не знаю, нельзя. — Встать, привести себя в порядок, умыться и успокоить детей. Прошлое не изменишь, Селеса. Надо жить дальше. Но и всей правды детям знать не нужно. Скажи, что замуж выходишь, что Жерен их папкой будет. Дети любят его. И он их тоже.

— Елька, — всхлипнула Селеса и обняла меня, зарыдав с облегчением, — как я рада, что Жерен тебя привел. Хотя поначалу ненавидела… прости… ревновала… дура, я, дура…

Ничего себе заявочки, я машинально обняла ее тоже. А я даже не заметила ничего. Умеет Селеса чувства свои скрывать. До поры до времени.

Дошка с детьми сидела на кухне. Она больше не плакала, но на ее личике застыла такая скорбь, что мне стало больно. Малышня сидела рядом притихшая и испуганная. Мы с Селесой вышли, Дошка вскинулась и с криком: «Мамка!», — кинулась обнимать мать. И малышня за ней.

А Селеса присела на корточки, обнимала деток и что-то шептала им. Рассказывала…

Я присела рядом с Лушкой и обняла его. Как-то очень больно стало вдруг от того, что мы с ним совсем одни на всем свете.

— Мам, — прошептал он, — хорошо, что у нас еще Анни есть, да?

— Да, сынок, — шмыгнула я носом. — Хорошо…

И, правда, почему люди плачут и от боли, и от радости?

Глава 27

День у меня сегодня выдался богатый на события. Как с раннего утра ни секунды покоя не было, так до самой ночи я и не присела.

Как Селесу успокоила, детей в порядок привели, накормили, напоили да спать уложили. После такого бурного утра им надо было отдохнуть. Даже Дошка через три минуты спала, счастливо улыбаясь. А малышню мы с Селсесой из-за стола на руках выносили.

Потом покупками занялась. Рассортировала и убрала все, что для себя купила. Спустила квас и пиво в погреб, перевязав горлышки чистой тряпицей. Набила тюфяк свежей соломой, оставив немного для тележки.

Пока Лушка спал, Анни искупала. Порадовалась, как девочка окрепла за это время. Уже и не скажешь, что совсем недавно скелетик был. Потяжелела, появилась умильная младенческая пухлость, и даже складочки наметились на ручках и ножках. А еще она стала улыбаться. Смотрела на меня, щерила беззубый ротик в роскошной улыбке и радостно дрыгала ручками и ножками.

Несмотря на истощение и антисанитарию первых дней, пупочек у нее зажил хорошо. Она ничем не заболела и, вообще, была беспроблемным ребенком. Животом не страдала, газики не мучили и даже срыгивала очень редко. Спала спокойно, и почти не плакала.

Росла она хорошо, менялась. Газки из голубых сделались темно-зелеными, а полупрозрачный младенческий пушок на голове обрел ярко-рыжий цвет, как будто бы я ей тоже хной намазала. Красивая девка будет. Как только вернемся в королевский замок, я ее удочерю, будет она ненаследной принцессой.

Главное вырастить ее и Лушку. И воспитать так, чтобы не потерялись они оба, попав в тронный зал, когда сотни глаз смотрят и ловят каждое твое слово и взгляд. А для этого мне нужно, чтобы иногда мы могли бы быть теми, кем на самом деле являемся: принцем и принцессами. Тогда я смогу научить детей всему, что знаю сама.

Пока размышляла, успела помыть накормить и уложить Анни рядом с Лушкой.

Я спустилась вниз, Селеса суетилась на кухне. Она встретила меня виноватой улыбкой.

— Елька, ты прости за то, что я на тебя все вывалила. Не буду просить, чтобы молчала, знаю, что сама никому не расскажешь.

— Не расскажу, — улыбнулась. А Селеся дипломатична. Вроде и не не сказала, но просьбу свою озвучила.

— А это? — Кивнула она на улицу, где стояла моя тележка, — ты что затеяла-то?

— Взвар хочу продавать на ярмарке. Утром харчевни не работают. А горяченького хочется, — не стала скрывать я.

Селеса задумалась:

— Хорошее дело. Должно пойти. К Смотрящему ходила? — Я кивнула. — Я Жерену скажу, чтоб никого больше на рынок с таким же товаром не пускали. А то, если у тебя получится, сейчас же парочка желающих найдутся повторить. А получится должно. Я сама на рынке раньше стояла, скарб разный, что Алих в кузне сработает, продавала. У нас там и лавка своя была, — она погрустнела, — продать пришлось. Пустовала…

Она вздохнула. И добавила:

— Ты, Елька, еще пирожков напеки. Их-то, конечно, на ярмарке полно продают, да в одном месте всегда удобнее все взять: и пирог, и взвар, чем по рядам бегать.

В словах Селесы была логика.

— Может ты и права. Только у меня нет ничего: ни муки, ни мяса, ни всего остального… А за то, что Жерену скажешь, — улыбнулась, — спасибо.

— Это тебе за Жерена спасибо. Думаешь, не знаю я с чьей подачи он решился наконец? А что продуктов нет, не беда. Ты мне помогла, а я тебе помогу, — Селеса радостно рассмеялась и подмигнула. — У меня и мука есть, и масло, и яйца. Яблоки в саду можно собрать, падалицы много, а мясо у соседки возьмем взаймы до завтра. Они как раз сегодня поросеночка зарезать собирались. Завтра на ярмарку нести.

Отказываться от помощи я не стала. Тем более к продуктам прилагались и умелые руки Селесы. До того, как ей пришла пора идти на работу, мы успели испечь по противню пирогов с мясом и яблоками. Тесто было привычным, таким же, каким его делала я в мире Елены Анатольевны. Только вместо дрожжей использовалась старая опара.

Начинки сделали простые. Мясо отварили, мелко порубили, бульоном разбавили, чтоб получилась помягче и повкуснее. Яблоки порезали мелкими кусочками и добавили немного меда для аромата и сладости. Корицу здесь не использовали, слишком дорого. Но я решила, что если все получится, то обязательно куплю немного корицы. Себестоимость вырастет, конечно, но зато вкуснее, чем у других будет.

Заодно мы с Селесой обсудили возможные начинки. Здесь их делали из разных видов мяса, рыбы, овощей и фруктов, чаще яблок и груш. Если пироги готовили для себя, то иногда внутрь клали кашу или квашенную капусту. Но всегда это были простые начинки из одного вида продукта. Смешивать хотя бы два разных продукта было не принято.

Селеса сказала, что пироги со сложными начинками быстрее портятся, поэтому их и не готовят.

Я стала мечтать, что смогу выделиться из толпы торговцев пирожками именно этой фишкой… придется готовить помаленьку, но много разных начинок. Пусть возни больше, но ведь у меня и срок продажи маленький. Всего несколько часов с утра. А потом мы сами съедим то, что не продалось. Не самая здоровая пища, конечно, но выбора пока нет.