Жизнь
Шрифт:
— Нюнь, — позвала я своего помощника, смиренно дожидавшегося меня с ведром и кружками в руках. А когда он подошел, протянула ему одну гринку и улыбнулась, — это тебе. Держи, заработал…
— Ы-ы-ы, — провыл Нюнь, хватая монетку и пряча ее куда-то в одежду.
Мы отвезли домой инвентарь и вернулись на ярмарку закупаться. Сегодня это был уже четвертый рейс, и я немного устала. Хотелось прилечь и отдохнуть. Но если я не куплю продукты, то завтра мне нечего будет принести на торги. Поэтому сжала зубы и вперед.
Я решила, что мне нужно создать запас хотя бы на один день, чтобы в случае чего не остаться на бобах. Вдруг на ярмарке закончатся сушеные яблоки? И что я тогда буду делать? Класть зубы на полку?
Поэтому шесть с половиной филдов ушли на тот же минимальный набор
— Ы-ы-ы, — Нюнь осторожно отодвинул меня от тележки, взялся за ручки и легко толкнул ее вперед. — Ы-ы-ы-ы, — махнул он мне головой. И мы пошли вперед. Нюнь вез тележку, а я шла налегке. Это оказалось неожиданно приятно. Почему я сразу не подумала, что даже ослабевший Нюнь сильнее, чем я? Наверное, я просто не воспринимала его взрослым. Думала, что повесила на своею шею еще одного ребенка. А на самом деле приобрела отличного помощника.
Вернувшись на ярмарку, мы сначала заехали к деду Вихто и купили Нюню тюфяк и теплое шерстяное одеяло, немного шерстяной ткани, швейный мешочек с принадлежностями для шитья, пару мотков спряденной шерсти и спицы. Я не плохо умела вязать в прошлом. А теплые шапки, шарфы, носки и свитеры нам не помешают… всем троим… Так что работы у меня теперь много.
Последние седьмицы лета пролетели очень быстро. Мой маленький бизнес давал приличный доход. Мы больше не бедствовали и могли себе позволить гораздо больше, чем скудную пищу. Хотя отложить деньги на черный день у меня все так же не получалось, но три украденных лурда я сохранила, и они так и лежали в тайнике под кроватью. А все заработанные деньги я потратила на повышение доходности бизнеса и улучшение быта.
Я оборудовала в арендованном чуланчике, где спал Нюнь, небольшой склад, где хранила бочки с квасом и пивом. Где-то через две седьмицы после начала работы, я смогла купить напитки сразу большими бочками по сто крынок, как делали харчевни. Пусть погреба у меня нет, но в сарае даже днем достаточно прохладно, чтобы квас и пиво не испортились. Покупать оптом было намного выгоднее. Если маленький бочонок объемом три крынки стоил пять гринок без учета тары, средний на десять крынок — филд, то бочка на сто крынок обошлась мне всего в шесть филдов.
Правда столько мне пришлось заплатить за сами бочки, как за тару, и это съело всю экономию за первый месяц, но зато теперь я просто буду менять пустые бочки на полные, оплачивая только содержимое. Мне большой бочки как раз на месяц хватит.
Здесь же, в сарайчике Нюня я поставила огромный деревянный сундук, который запирался на висячий замок. Там я хранила мед, сушеные яблоки и травы. Лучше всего, конечно, было бы хранить сушку на чердаке, но тогда нам негде было бы жить, а в дровянике достаточно сухо, чтобы ничего не портилось.
Сундук я закрыла на ключ не от Нюня, а от ребятни. Они еще в самые первые дни нашли на кухне початый горшок с медом и все слопали. Причем подначил их на такое Лушка. Я не стала ругать ребенка, понятно, что ему очень хочется вкусненького. И даже Селесе ничего не сказала. Просто купила этот самый сундук и повесила замок. А детям стала приносить гостинцы с рынка. То каленые орехи, то леденцы, то пряники. По чуть-чуть, но почти каждый день.
Не обошлось и без неудач… Селеса не зря просила Жерена закрепить за мной монополию на такую торговлю. Прошло всего несколько дней с начала моей работы, как торговки, продающие пироги, стали приходить к самому открытию ярмарки. Кое-кто из них попытался поставить рядом котелок с взваром, но Рыжие быстро объяснили почему так делать не стоит.
Но и мне продавать
пирожки стало невыгодно. Очень часто я возвращалась домой с остатками, которые приходилось доедать самим. А если учесть, что именно стряпня отнимала львиное количество времени каждый день, то я без сожаления оставила торговлю пирогами и занималась только напитками.Времени у меня сразу высвободилось очень много. И я занялась устройством своего быта.
Привела в приличный вид комнату. Теперь на окне висела ситцевая занавеска, а на полу лежал полосатый половичок. Пусть я купила его у деда Вихто, но он был почти новый. Как и сундук, который занял свое место под столом. В сундуке тоже было не пусто. Каждую свободную минуту я тратила с пользой: шила или вязала, готовясь к зиме. И к концу лета в сундуке аккуратными стопками лежали Лушкины теплая рубаха, штаны, шерстяные носки, свитер, шапка, шарф, варежки и даже старенький тулупчик на овечьем меху и валенки, которые я сама подшила, купив кусок толстого войлока и крепкой кожи.
Еще месяц у меня уйдет, чтобы обшить себя, а потом займусь одеждой для Нюня. А пока, чтобы не мерзнуть купила у деда Вихто старую шаль себе, старые сапоги и шерстяной жилет Нюню. По утрам стало совсем прохладно, и без теплой одежды стало не обойтись.
Холодные утренники принесли не только беды, но и радости. Горячий взвар раскупали еще быстрее, всем хотелось согреться. Нюнь, которому я доверила тележку, носился между рядами так быстро, что я еле за ним успевала. На хорошей кормежке он быстро окреп, и теперь легко ворочал горшки с взваром, меняя пустыне на полные. Он, вообще, взял на себя всю физическую работу, и теперь я не держала в руках ничего тяжелее кружки и черпачка. Стоило мне взять что-то тяжелое, как Нюнь возмущенно кричал: «Ы-ы-ы!» И отбирал у меня все, что я несла.
Я каждый день платила ему за работу гринку. Что он с ними делал дальше, я не особенно интересовалась. Главное, не тратил на пиво и вино.
Нюнь, вообще, пришелся ко двору. Сдружился с ребятишками и все свободное время проводил с ним, с удовольствием принимая участие в играх. Одновременно он присматривал за ними, оберегая от опасностей, не давая ссориться и пресекая драки. Он оказался очень добрым и светлым человеком. И дети это чувствовали очень хорошо. Даже маленькая Анни. Увидев Нюня, она улыбалась беззубым ртом, пускала пузыри и что-то отвечала по-своему на его неизменное: «Ы-ы-ы». Сначала я немного волновалась, но уже вскоре спокойно оставляла дочку в руках Нюня. Я знала, он скорее умрет, чем причините ей вред.
Анни подросла. Наела щечки и стала обычным двухмесячным младенцем. Улыбалась беззубым ртом и пускала пузыри, когда с ней играли, тянула ручки к игрушке-погремушке, которую Дошка смастерила из палочек и веревочек.
Лушка тоже изменился. Он сильно вытянулся, загорел и похудел, но стал крепким и шустрым мальчишкой, лидерство которого безоговорочно признали Миха и Сирго. Он командовал всей бандой легко и непринужденно. Как и положено принцу.
Дошка по-прежнему присматривала за всеми детьми. Я каждый день занималась с ней, и девочка знала уже все буквы и пыталась читать по слогам. Вслед за ней тянулись и младшие, хотя их успехи были, конечно же, скромнее. Но скорее из-за неусидчивости и слишком маленького возраста, чем от отсутствия смекалки. Детки у Селесы были умненькие. И Лушке приходилось стараться, чтобы не отставать от них.
Жизнь наша текла неспешно и спокойно… почти. Я все больше переживала о том, как мы будем жить зимой. Я по-прежнему не готова была делить единственную комнату с посторонним мужчиной. Даже если этот мужчина Нюнь. Но и оставлять его в дровянике зимой было бесчеловечно. И я все чаще подумывала о том, что нам придется переехать от Селесы. Я даже пыталась подыскать себе отдельный домик не слишком далеко от рынка. Но пока мне ничего не нравилось. Либо это были откровенные халупы, в которых мы зимой благополучно замерзнем все вместе. Либо дома были слишком далеко от ярмарочной площади, и будет неудобно мотаться за горшками с взваром. Либо цена была такая, что мне становилось не по себе. Отдавать половину дохода на аренду жилья я тоже была не готова. Это значило опять вернуться к скудному питанию и экономии на всем.