Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Г-жа Филон умерла накануне вечером; перед самой смертью она продиктовала своему духовнику письмо следующего содержания:
«Вы, Маделена, отравили горечью последние дни моей жизни; однако, хотя мне и известно о вашем постыдном поведении, я всегда отказывалась от печального права, принадлежащего мне, – от права наказать вас. Единственное наказание, которое мне доступно в ту минуту, когда закрываю глаза, я хочу сохранить для вас есть сожаление, если это только сожаление для вас, что вас не было при моем конце. Что касается состояния, прощая вам, ибо надеюсь, что и вас когда-нибудь коснётся раскаяние, я согласна, так как от меня одной зависело бы совершенно лишить вас наследства, оставить вам одну
«Мария Шаню, жена Филона.»
Будем справедливы, чтение этого послания выбило несколько слез из глаз Маделены. Она немедленно отправилась в часовню помолиться; вся одетая в черное она шла до кладбища за гробом матери.
Затем она заперлась на восемь дней, отказываясь принимать кого бы то ни было. Но отдав долг скорби, Филон начала прежнюю жизнь. Шартр был брошен. Материнское наследство состояло из двенадцати тысяч экю… Она поместила эту сумму в верное место. Маделена любила деньги. Собственно, она только их и любила. Разве она не сказала д’Аржансону: «Чтобы обогатиться, я готова на все!»
Готовая на всякую низость, она недурно начала и продолжала идти по этой дороге.
Д’Аржансон не забыл о прекрасной куртизанке из улицы св. Николая. Во второе свидание он говорил ей почти такими словами.
– Вот что я приготовил для тебя; слушай: «говорят: in vino veritas; правда в вине; и это верно; пьяницы говорят всё, что придет в голову. Но есть личности еще боле болтливые, если только уметь обходиться с ними. Это влюбленные. Чувствуешь ли себя в силах держать дом, в который собиралось бы все, что есть распутного в столице, потому что в него будут собраны самые прелестные женщины? Я дам в твоё распоряжение пятьдесят тысяч экю. У тебя будет открытый лист, чтобы ты могла наполнять свое заведение самыми кокетливыми и возбудительными личинами; взамен этого я попрошу у тебя только одного: всегда иметь внимательное ухо, поняла меня? Я хочу, чтобы ни одно слово, произнесенное в твоем заведении не ускользнуло от тебя и было передано мне. За всякое важное известие, которое дойдет ко мне через тебя, будет назначена награда. Служа в одно время и любви, и своим, а также и государственным интересам, ты раньше шести лет будешь также богата, как Самуэль Бернар. Твой ответ?
– Где пятьдесят тысяч экю? – ответила Филон. Д’Аржансон схватил ее руками и раза четыре поцеловал, весело говоря ей:
– В эту минуту, моя милая, тебя целует не мужчина, а начальник полиции подписывает с тобою контракт. Маделена умница, красавица Маделена! Если бы ты знала по латыни, я сказал бы тебе «Tu Marellus eris»[T'u Marc'ellus er'is – Ты будешь Марцелл (Вергилий).– Цитируется как предсказание кому-либо блестящей будущности].
– А что это значит?
– Это значит, что ты будешь графиней.
Думая пошутить, д’Аржансон напророчествовал.
Филон устроила свое заведение в одном из лучших кварталов Парижа, в улиц Сент-Оноре, в четырех шагах от Лувра, в двух – от Пале-Ройяля, где жил Регент. Чувствительный к выбору, в котором он видел внимательность со стороны главной жрицы Венеры, Филипп Орлеанский обещал ей свое покровительство.
Приятной наружности, доброго и мягкого характера, обладавший образованным умом и разнообразными талантами Филипп Орлеанский, Регент Франции отличался глубокой безнравственностью и распутством. Он окружил себя людьми самого развратного поведения и звал их roues (повесами). Разврат дошел до высшей степени; и однажды графиня де Сабран вслух сказала, «что Бог сотворив человека, взял остаток грязи и сотворил из нее принцев и лакеев». Оргии обыкновенно происходили в Сен-Клу, куда были привозимы ночью, с завязанными глазами публичные женщины… Но возвратимся к Филоне…
Она была восхитительно прелестна; высокая ростом и необычайно стройна.
Филипп Орлеанский целых три месяца был от нее без ума.«Его королевское высочество повелел устроить в глубине садов СенКлу род грота, таинственно освещенного несколькими лучами света, устремленными на постель, из соломы. Герцог сажал на нее куртизанку, прикрытую только своими золотистыми волосами, доходившими ей до колен. Таким то образом герцог каялся с Маделеной Филон, восхищаясь как любовник и как артист всеми совершенствами этой грешницы, которая и не думала покаяться в грехах.
От времени до времени уже тогда, когда Филона пошла в ход, Регент приходил в ее заведение ужинать с нею.
Хорошо заплаченная д’Аржансоном за то, чтобы передавать все происходящее в ее учреждении, Филон совестливо выполняла свою обязанность и оказала большие услуги полиции. Позже она сделалась поставщицей для регента новостей. Он вручил, ей ключ от маленькой двери, которая вела с улицы во внутренность ПалеРойяля, не через большие лестницы.
Равно во всякое время она имела вход к Дюбуа, к человеку наиболее презираемому историей…
Рядом со своим домом Филон открыла модный магазин. Я такова была ее известность между портних, что модницы не смели показаться ко двору в платье сшитом не в ее мастерской.
Но не в этом заключался главный ее интерес. Она проникала в семейства бедняков, чтобы набирать самых красивых молоденьких девушек, привлекала их выгодной работой и платой и затем продавала их на вес золота.
Одетая самым скромным образом, иногда в воскресенье, Филон под руку с одним из своих приятелей отправлялась в Портерон за добычей. Под густыми деревьями кабачков, сводня, как только замечала танцующую миловидную гризетку, или розовенькую дочь купца, тотчас же расставляла свои сети. Бутылка старого бургонского заменяла местное вино и когда старик отец или любовник падал под стол, потеряв рассудок, Филон нападала на девушку.
– Право, мое дитя, вы прелестны! И как вы можете находить удовольствие в подобном обществе?
– Идешь куда можешь, сударыня.
– Ни чуть! С вашей прелестной фигурой идешь, куда хочешь. А это шерстяное платье!.. Да вам нужен шелк, моя милая!
– Вы изволите смеяться!
– Я так часто смеюсь, что если вы завтра хотите прийти ко мне по этому адресу, через месяц, я уверена, у вас будет великолепный туалет.
Адрес был модного магазина.
– Конечно, – продолжала Филон, – вы должны будете поработать, моя красавица, чтоб заслужить благоволение хозяйки. За ничто – ничто, не правда ли?
– Так я буду принята как мастерица.
– Без сомнения. Но работа не трудна; мы объясним ее вам. Ведь вы придете, скажите?
– Непременно сударыня.
– Говорить о нашем разговоре бесполезно.
– О! я не скажу никому.
На другой день гризетка или дочь купца прибегала к модистке Филон, которая чтобы не встревожить ее? давала ей в руки иголку. Мало-помалу влияние более изысканной одежды, более возбудительной пищи, особенно советы новых подруг, их легкие предложения оказывали свое действие… Если у нее была совестливость, она уничтожалась. И вот в один прекрасный вечер, она из магазина мод переходила в магазин любви; из мастерицы она становилась одалиской…
Цена наслаждений в заведении Филоны вначале была очень возвышенна; вдруг она значительно понизилась вследствие причины, которая рисует нравы эпохи.
Фрины улицы Сент-Оноре были всё более и более в спросе; ради них мужья бросали жен, любовники любовниц. Как возвратить этих господ, или по крайней мере наказать их?.. Вот на чем решили оставленные придворные и городские красавицы: они отправились к Филон просить мщения, таинственных кабинетов и тайны, за которые они предлагали щедро платить. Но, боясь чтобы очень высокая цена не уменьшила количества наслаждения, он просили Филон, по-видимому, понизить ее тариф; а они за то обещали вознаградить ее ущерб.