Жнец и Воробей

Я делаю ещё шаг к ней. Она почти рядом. Моя рука горит от желания прикоснуться к ней, но останавливаюсь.

— Я тоже люблю обниматься.

— Ещё мне нравится проявлять чувства на публике. Держаться за руки и всякое такое.

— Я всегда хочу держать тебя за руку.

— В Дороти только одна кровать. Раскладывать диван я не буду. Это не так-то легко.

— Отлично. Я не хочу спать в разных кроватях.

— И не смей говорить Барбаре, что у неё бешенство. Она обижается.

— Барбара у тебя? — уточняю, и она кивает. — Я думал, она гастролирует с пуделями.

— Случились… кое-какие… — Роуз смотрит в небо, подыскивая слова. — …происшествия. С чурросами. И, кажется, пару раз у палатки с хот-догами.

Я демонстративно вздыхаю, проверяя её реакцию. Она тут же смотрит на меня с прищуром.

— Не буду говорить ей, что у неё бешенство, — говорю, прикладывая руку к сердцу. — Клянусь.

Роуз скрещивает руки на груди, сжимая карту. Поднимает подбородок и дует на чёлку. Я столько раз представлял это за последние месяцы, что, видя вживую, как будто задыхаюсь.

— Дани и Ренегат заслужили победу в шоу «Любовь на выживание».

Еле сдерживаю смех.

— Не знаю, соглашусь ли… — Роуз сверлит меня взглядом сквозь слёзы. — Ладно, ладно. Они заслужили побед, даже если его псевдоним — полный отстой, а на самом деле его зовут Брайан, и я уверен на девяносто девять процентов, что они сжульничали в испытании с рыбой.

— Справедливо, — говорит она, закатывая глаза.

Мы замираем в тишине. Она теребит карту, словно решает, что делать дальше. Мне хочется сорваться с места, обнять её так крепко, чтоб кости хрустнули. Но я вижу по её глазам, как она борется. Страх, что тебе снова сделают больно — парализует. Я знаю, каково это, когда тебя предают. И даже если она выберет меня, ей нужно время, чтобы исцелиться. Поэтому я не тороплю её, не давлю. Просто жду.

— Мне понравилось, как мы тогда поцеловались, — наконец говорит Роуз. Её взгляд останавливается на мне, и я вижу, что она сомневается. — Нам придётся отменить это правило навсегда.

— Слава богу. Ненавижу его. С удовольствием отменил бы его прямо сейчас, если позволишь.

Она больше не сдерживается. Эмоции рвутся наружу. Я едва вижу её из-за слёз. Подрываюсь и оказываюсь рядом. Представлял этот момент тысячу раз за эти девять месяцев. Даже пытался запретить себе думать об этом, чтобы не разочароваться. Ощущаю её влажные щёки под ладонями. Солёный привкус её губ. Её дыхание на своей коже. Её запах, смесь пряного шоколада с запахом моря. Тот факт, что я могу по-настоящему коснуться её, превосходит все мои самые заветные мечты. Я просто тону в ней. Прижимаюсь к её губам и благодарю всех богов, когда её язык касается моего. Всё внутри меня встает на свои места, когда она обвивает руками мою шею и прижимается ко мне, словно мы созданы друг для друга.

— Я люблю тебя, Роуз, — говорю я, когда мы отстраняемся и прижимаемся лбами. — Прости меня.

Она не находит слов, лишь качает головой. Мы крепко обнимаем друг друга.

Уже темнеет, когда мы наконец отстраняемся, и света едва хватает, чтобы разглядеть тропинку к коттеджу, где веранду с видом на море украшают гирлянды. Меня начинает трясти. Вся моя медицинская практика, опыт работы в критических ситуациях, да и время, проведенное с этими безумными людьми, работающими на Лиандера, — всё это куда-то исчезает, когда Роуз смотрит на меня своими тёмными и сияющими глазами. Любая мысль о ней заставляет меня нервничать.

Сглатываю и показываю на домик.

— Может, останешься со мной?

Роуз не отвечает. Моё сердце сжимается.

— Там… там красивый вид на океан… — она смотрит на меня, не двигаясь. — Эм-м… там вкусный завтрак подают. И вафли, ты любишь вафли, — я хватаюсь рукой за затылок, когда она поднимает брови, словно ждёт чего-то большего. — Там только одна кровать.

Внезапно на её лице расцветает улыбка, словно она нарочно сдерживала её, чтобы посмотреть, как я мучаюсь.

— Это именно то, что я и хотела услышать, Док.

Мы идём к домикам под сияющими звёздами, держась за руки. Каждый шаг кажется мне сном. Вдруг я проснусь, и окажется, что всего этого не было. Она никогда не приходила. И в этот момент меня охватывает ужас, когда мы подходим к парковке, и она смотрит в сторону Дороти, словно собираясь отпустить мою руку.

— Подожди минутку, — говорит Роуз и отступает назад. — Я сейчас вернусь.

Я киваю. Она бросает на меня неуверенную улыбку и уходит к автодому, засунув руки в карманы. Возвращается с рюкзаком на плече.

— Нужно было покормить Барбару и взять вещи на ночь.

— Хорошо, — протягиваю руку, и она берёт её. Её прикосновение всё ещё кажется неуверенным, совсем не похоже на ту Роуз Эванс, которую я знаю, но понимаю, что мне ещё предстоит заслужить её доверие.

Я просто остаюсь рядом, открывая дверь и провожая её в комнату на втором этаже с видом на море. Она подходит к окну и смотрит на океан, ставя рюкзак на один из стульев.

— Красиво, — говорит она, не отрывая взгляда от черных волн, сливающихся с горизонтом.

— Да, очень, — отвечаю я, смотря на неё. — Хочешь что-нибудь выпить? У меня есть чай и бурбон.

— Бурбон был бы кстати, спасибо.

Я киваю, хотя она и не видит этого, и поворачиваюсь к небольшой кухоньке, чтобы достать два стакана и наполнить их. Наливаю в первый, когда она произносит слова, от которых у меня стынет кровь в жилах.

— Дорогой Фионн…

Я поворачиваюсь к ней, как будто под гипнозом. В её руках письмо. Видно, как дрожат её пальцы.

— Я получила твои письма. Читаю их снова и снова. И наконец решила ответить. Никто мне раньше таких писем не писал. Да и я никогда никому не писала. Забавно, ведь и эти мне некуда отправлять.

Роуз смотрит на меня, и я не могу двинуться с места.

— Когда я лежала в больнице, мне приснилось, что некоторые разбитые сердца невозможно излечить. Думала, что и моё тоже. А потом пришло первое письмо. Я была зла. Чувствовала себя абсолютно опустошённой. Но это письмо было как первый стежок. Больно, но помогло. И каждое следующее письмо затягивало мою рану, даже если я этого и не хотела.

— Ты прислал мне карту «Тройка мечей». Написал, что она символизирует боль. В письме ты писал, что она символизирует разбитое сердце, боль и потери, которые мы пережили вместе, и которые я переживаю до сих пор. Но когда я открыла конверт, эта карта была перевёрнута. Значит, ножи больше не ранят сердце. Начинается исцеление. Это письмо стало для меня ещё одним стежком.

— Поэтому надеюсь, что ты будешь и дальше писать мне. А я буду писать тебе. Надеюсь, что мы залечим раны друг друга и снова будем вместе. Потому что я люблю тебя, Фионн. И не отпущу. Никогда. С любовью, Роуз.

Она поднимает на меня взгляд, и хотя я делаю шаг в её направлении, она сама сокращает расстояние. Я обнимаю её, и мир вокруг перестает существовать.

— Я серьёзно, Роуз, — шепчу ей на ухо. — Я тебя не отпущу.

Она прижимается ко мне и кивает.

— И я тебя.

Мы стоим так долго, покачиваясь в такт нашим сердцам и дыханию. Потом отстраняемся, и Роуз снимает куртку. Я наливаю нам бурбон, и мы садимся на кровать. Она читает мне свои письма, одно за другим. Мы разговариваем, смеёмся и засыпаем в объятиях друг друга. Мы начинаем долгий процесс исцеления.