Жрица богини Маар

Господин Шиан внимал, кивал после каждой фразы. Гарима избрала такой тон, что мужчине даже не пришло в голову, что возможно спросить, за какие прегрешения и по какой причине в камере тарийского храма нужно содержать сареха.

— Зря я так мало внимания уделяю восточным соседям, — едва сдерживая смешок, обронила Абира, когда воин ушел. — Все сарехи такие неудержимые и страстные?

— Не знаю, я с немногими знакома, — буркнула я. — Они не горят желанием общаться с ведьмами.

— Что? — Передающая нахмурилась, чуть подалась ко мне.

— Они ведь не тарийцы, — я пожала плечами. — О почтении не приходится мечтать.

— Ты наказала его за оскорбления? — горделиво вздернувшая подбородок Абира явно ждала подтверждения.

Рассказывать об истинной причине не хотелось, ища поддержки, я бросила на Гариму короткий взгляд. Сестра едва заметно кивнула. Она тоже не хотела посвящать Абиру во все подробности, из-за этого молчаливого сговора я чувствовала себя ужасно неловко.

— Да, и за них тоже, — нелюбовь к вранью подвела меня, вынудила сделать оговорку. Абира ее, конечно же, заметила.

— Было что-то еще? — хмуро уточнила сестра.

— Он напал на Суни, — добавила я.

— Это совершенно возмутительно! — взъярилась Передающая. Сведенные к переносице брови, решительный взгляд, жесткие черты красивого лица — такой северяне изображали богиню возмездия. — Нужно об этом рассказать Императору! Он был в шаге от нападения на тебя! Хвала Супругам, что он ничего тебе не сделал! Ты станешь его защищать, это понятно, но спускать такое нельзя! Кем бы он тебе ни приходился!

Я смотрела на рассерженную Абиру и даже не жалела о том, что сболтнула лишнее. Увидеть, что сестра, несмотря на все наши различия, на ревность и нежелание помогать в расследованиях, так тревожится обо мне, было очень приятно.

— Ты права, — вмешалась рассудительная Гарима. — Но у Императора сейчас много забот. Кроме того, мы достаточно сильны и не нуждаемся в спасителе каждый раз, когда происходит что-то необычное.

Передающая нехотя согласилась, но от нескольких сердитых замечаний все же не удержалась.

Подготовка к ритуалу, молчаливые сестры, ароматный пар кирглика… Все это не отвлекало от воспоминаний. Храм, бой, оглушающий звон тревожно вспыхивающего кристалла, даркези, заносящий подсвечник над головой золотой статуи…

В этот раз единственной неожиданностью ритуала стала необычайно сильная злоба человека. Она захлестывала меня так, что трудно было мыслить ясно. Этот гнев оказался хмельней пива, которым угостил убийцу и его приятелей владелец сарехской таверны. Заглушал разум, развязывал языки, направлял кулаки. Такая же ярость чувствовалась и в противниках, застилала им глаза кровавым туманом.

Уже отдавая душу убийцы Абире, я поняла, что именно с этого человека, выпившего пива из небольшого бочонка на плече сареха-трактирщика начался погром.

После ритуала Доверенная пригласила меня к себе, потому что явно не хотела обсуждать детали при Абире. Та довольно напряженно, с вызовом спросила, удалось ли разглядеть причину в этот раз. Я не солгала, списав все на ослепляющую ненависть, ведь в те часы именно она руководила даркези. Говорить Передающей о бочонке не стала.

Гарима хмурилась, слушая рассказ о пережитом во время ритуала.

— Это очень странно, — подвела черту сестра. — Меня не покидает чувство, что в пиво что-то подмешали…

Она встала, вышла в рабочий кабинет, вернулась с большим справочником лекарственных растений. Сестра шелестела страницами, но по сосредоточенному лицу я догадывалась, что Гарима сама толком не знает, что ищет. Время шло, уставшая после ритуала Доверенная постепенно раздражалась. Я почувствовала это до того, как она сердито захлопнула книгу.

— Ничего! — бросила сестра, устало потерла лоб, положила между нами «Травы изначальной Империи». — Из наших трав могла бы подойти только саньйель, но она действует не так.

Красивая обложка мягко поблескивала золотом в свете ламп, тисненый узор приятно вился под пальцами.

— А если растение не имперское? — предположила я. — Все началось в сарехской таверне, бочонок пива тоже принес сарех…

— Ты права… Отличная мысль! — оживилась Гарима.

— Но я даже не догадываюсь, какое растение это может быть…

— Не страшно. Мы найдем тех, с кем можно посоветоваться, — заверила она.

…Я едва дышу от жуткой боли за грудиной. Сводит челюсти, левая рука, кажется, отрывается. Боюсь смерти. До дрожи, до слез, щекочущих лицо.

Надо мной склоняется перепуганная женщина. Тарийка. В полумраке комнаты ее черты кажутся мягкими, сглаженными.

— Что с тобой? — она держит меня за руку, ее голос дрожит.

Я не могу ответить, так мне больно. Только хватаюсь за нее. Тарийка отворачивается, хватает что-то со столика за своей спиной. Раздается звон колокольчика. По-моему, проходит вечность, прежде чем в комнату открывается дверь. Слуга. Верный Масен. Он не подведет.

— Зови лекаря! — твердо приказывает женщина.

Слуга мгновенно выбегает. «Да, госпожа» доносится уже из другой комнаты.

— Боюсь, это сердце, милая…

С этими словами я проснулась, подскочила на кровати в совершенной уверенности, что тот, чью жизнь я сейчас прожила, умер.

Потянувшись к приготовленному с вечера лекарству, пыталась хоть немного прийти в себя. Тяжело дыша, держала в руке фарфоровую чашечку, вдыхала до отвращения знакомый запах успокоительного. Кто бы знал, как оно мне надоело! Если бы хоть от снов избавляло, а так… Глядя на янтарную жидкость, уже представляла ее вкус, горчащий, чуть вяжущий. Пить передумала, решительно вернула чашечку на прикроватный столик. Как бы ни взбудоражил и ни пугал сон, в то утро мне нужна была свежая голова.

Суни замерла в дверях, внимательно наблюдала за мной и явно ждала поручений.

— Нужно повидаться с Гаримой, — больше размышляя вслух, чем разговаривая с женщиной, пробормотала я.

— Она обычно в это время уже не спит, — заметила Суни.

Я наспех собралась и едва ли не выбежала из комнат. Нарочно выбрала более короткий путь не по коридорам, а по дремлющему в серых утренних сумерках двору. Прохладный воздух взбодрил, прояснил мысли. Вспомнила, что сестра говорила о таких снах. Это предвидение, взгляд в будущее. Значит, мне дали возможность предотвратить смерть неизвестного.