Журавлик - гордая птица

И если рука потянулась к руке,

Растают следы на зыбучем песке

Ушедшего прочь одиночества злого.

Те, кто своё счастье уже повстречали,

Пусть будут хранимы навеки судьбой,

Пусть смело шагают дорогой одной,

Не зная несчастий, невзгод и печали.

Пусть будет их дом очагом согреваться,

В камине, не гаснущем дни напролёт.

Покой и уют пусть в их доме живёт,

Пусть только друзья будут в двери стучаться.

А тот, кто жизнь снова свою начинает,

Кто истину ищет средь ночи и дня,

Пусть, в лучшее веру надёжно храня,

Однажды любовь на пути повстречает.

Эдвард лежал на кровати, листая журнал. Рядом с ним возвышалась целая стопка свежей периодики, заботливо предоставленная ему Изабеллой. Каллен изнывал от скуки. Фотографии знаменитостей, последние новости, яркая реклама — всё это сливалось в размытый цветной калейдоскоп в его уставших от просмотра глянцевых страниц глазах. Он находился дома вторые сутки и за всё это время поднимался с постели только для того, чтобы с помощью Изабеллы доковылять до ванной комнаты и вернуться обратно. Ему, не привыкшему вести такое до ужаса раздражавшее существование, было слишком тяжело мириться с крайней ограниченностью собственной двигательной активности. Но Эдвард не жаловался, видя, какой болью вспыхивают глаза Беллы при виде повязки на его бедре. И, в конце концов, он чувствовал свою вину за то, что не сдержал данное будущей жене обещание вернуться из Алёхино целым и невредимым. Да, он поступил так, как должен был поступить, почуяв близость Корнева и не желая упустить возможность поймать его. Да, несмотря на то, что в рядах полиции он больше не числился, сработал инстинкт, позвавший его в погоню за человеком, преступившим закон. Бывших копов не бывает, ведь так? Не его ли это слова? Но всё же… Каллен слышал, как прошедшей ночью Белла, думая, что он давно спит, давилась слезами, пытаясь заглушить всхлипы собственной подушкой. Он слышал и слушал, чувствуя огромную вину за то, что именно его ранение является причиной её слёз. Не выдержав, Каллен взял в ладони её лицо и стал покрывать его легкими, невесомыми поцелуями, смахивая губами слёзы с горячей, распалённой от нервного напряжения кожи. Потом, преодолев еле заметное сопротивление с её стороны, он нежно, но крепко прижал тело Изабеллы к себе и принялся шептать ей на ухо слова успокоения. С его уст слетали то признания в любви, то бестолковые, но вместе с тем наполненные нескончаемой нежностью прерывистые фразы, то обещания быть всегда рядом… Эдвард тихонько раскачивался, держа Беллу в объятиях и успокаивая её словно маленького ребёнка. Не сразу, но через какое-то время её рыдания стихли, а руки, крепко вцепившиеся в его плечи, расслабились и, безвольно заскользив по спине Эдварда, замерли у него на талии. Белла, наплакавшись вволю, наконец уснула у него на руках… А утром, нацепив на лицо строгое выражение и сделав вид, что не помнит о недавней ночной истерике, его будущая жена стояла над ним, только что проснувшимся и не успевшим как следует продрать глаза, и невозмутимо протягивала ему лекарство, прописанное лечащим врачом.

— Пей, Эдвард! — тоном строгой мамочки приказала Изабелла, не обращая внимания на неудачные попытки Каллена сделать вид, что он снова заснул и последовавшее за этим ворчание. — А после душа тебя ждёт перевязка!

Эдвард отбросил журнал и опустил глаза на свежий бинт на ноге. Он хмыкнул, вспомнив, как бережно, но в то же время умело действовали руки Изабеллы, когда она меняла ему повязку. Она казалась спокойной и лишь один раз не смогла сдержать судорожного вздоха, когда сняла старый бинт и взглянула на открывшуюся её глазам рану.

Он тогда, щадя её чувства, спросил:

— Crane, может, я сам?

— Н-нет, — Белла лихорадочно затрясла головой, — я в порядке. Справлюсь.

И справилась! Сумев побороть дрожь в руках, Белла закончила процедуру и удовлетворённо кивнула, с напускным спокойствием рассматривая дело своих рук в виде идеально сидящей белоснежной полоски из бинтов на крепком мужском бедре.

Каллен не мог не восхищаться, думая о том, сколько упорства и стойкости живёт в его хрупкой на вид любимой. Наверное, он был слеп, раз не замечал этого раньше, считая данную черту простым упрямством. Но ведь именно благодаря этому существующему внутри неё стержню Белла когда-то не сломалась, не испугалась огромных трудностей и оставила ребёнка, его сына. Она родила его и растила вопреки жизненным обстоятельствам, которые зачастую складывались против неё. Её благословенного Богом упрямства хватило и на то, чтобы произвести на свет и воспитывать ещё и дочку, живя в невыносимом кошмаре по имени Дмитрий…

Обезболивающее, принятое им, начинало действовать, и Эдвард сомкнул веки, собираясь немного поспать, пока не вернулась его новая подруга — боль в простреленной ноге, так достававшая его всю вторую половину предыдущей ночи. Но его планы разрушила трель дверного звонка и раздавшиеся следом громкие приветственные возгласы Эммета.

— Пап, — в дверях комнаты показалась головка Ани. — Ты не спишь? Там дядя Эммет пришёл.

Не утруждая себя ожиданием приглашения, вслед за Аней в комнату ввалился и сам гость. Он чмокнул девочку в макушку и она, смущённо захихикав, предупредила:

— Ты только не долго, дядя Эм. Мама говорит, что папе нужно больше отдыхать. Смотри, у него нога перевязана. Он упал, когда был в лесу, и наткнулся на острую ветку.

Аня озвучила версию, которую Эдвард с Изабеллой приберегли для детей, понимая, что те ни в коем случае не должны знать об истинных причинах травмы. Правда могла стать слишком тяжёлым испытанием для Ани и Саши и просто не поместилась бы в их детских головках. Аня проглотила эту вынужденную ложь без помех, а вот Саша, казалось, только сделал вид, что поверил родителям. По возвращении Эдварда из больницы и после припасённых заранее правдоподобных, на взгляд взрослых, объяснений он окинул их серьёзным, с ноткой снисхождения, взглядом, вздохнул и понимающе кивнул, не задав ни одного лишнего вопроса. Но с тех самых пор, как он увидел Беллу, поддерживающую Эдварда при входе в квартиру, Саша использовал каждую удобную минуту, чтобы заглянуть к отцу. Он иногда что-то говорил, а чаще просто молчал, сидя рядом с отцом и прижимаясь к его боку.

— Привет, братишка! — пробасил Эммет, осматривая Эдварда и останавливая взгляд на его повязке, выглядывавшей из-под домашних шорт. — Я смотрю, ты снова нашёл приключений на свою голову.

— Да, папа у нас приболел, — ответила Аня за Эдварда. Она уселась рядом с ним на постель, устроила голову у него подмышкой и зажмурилась от удовольствия, когда Эдвард начал гладить её по голове, играя с длинными орехово-рыжими локонами девочки. — Скажи, дядя Эммет, а как там Вайт поживает? — Аня вдруг вспомнила о щенке, подаренном Алексу на Новый год её семьёй.

— Оу! — Эм усмехнулся. — С этим белобрысым непоседой всё в порядке. Ест за троих, какает и писает, по-моему, вообще за десятерых и ходит по пятам за Алексом, быстро усвоив, что от него можно получить лишнюю порцию собачьего лакомства. И, кстати, он уже успел сжевать мой кожаный ремень.

— И ты его наказал?! — Аня испуганно прикрыла рот ладошкой.

— Нет, кнопка! — Эммет поспешил успокоить девочку. — Я прочитал ему лекцию о хорошем поведении и просто достал из шкафа запасной ремень для себя.

— Это правильно, — Аня кивнула со знающим видом, — Вайт ещё маленький. У него же просто зубки чешутся. Вот он и грызёт всё, что видит на своём пути. О! Хочешь маминых печенек, дядя Эм? Мама их только недавно испекла. Вкусно, пальчики оближешь!

— Ты ещё спрашиваешь, кнопка?! Как можно отказаться от свежего домашнего печенья?! Конечно, тащи! — бодро воскликнул Эм, демонстрируя веселье и слегка переигрывая при этом.

— Тогда я скажу маме, чтобы она приготовила и чай тоже, — протараторила Аня и унеслась на кухню.

— А вот теперь, Каллен, я хотел бы услышать истинную правду о том, что с тобой приключилось, — твёрдо отчеканил Эммет, как только за Анютой закрылась дверь. Радостное и беззаботное выражение спало с его лица, уступив место сосредоточенности и серьёзности. — Извини, но я не верю в эту сказочку про острую палку, которая так вовремя оказалась на пути, чтобы воткнуться тебе в ногу.

— Эм, я… — Эдвард запнулся, не зная, как поступить. Рассказать Эммету правду означало открыть перед ним всё то, что касалось убийства Розали. Он так долго оберегал брата от лишних подробностей, не желая делать ему ещё больнее.

— Может, стоит ему всё рассказать? — раздался мягкий голос Изабеллы, которая стояла на пороге комнаты, прислонившись к косяку. В руках она держала поднос с чайными чашками, из которых струился пар, и вазочкой с печеньем. — Он имеет право знать, тебе не кажется?

Белла подошла ближе и, поставив тяжёлый поднос на журнальный столик, села на кровать и осторожно обняла Каллена за талию.

— Рассказать ЧТО? — Эммет подозрительно прищурился.

— Может, ты и права, Crane, — Эдвард тяжело вздохнул, перекинул руку через плечи Изабеллы и прижал её к себе.