Журавлик - гордая птица
Шрифт:
Он помедлил, соображая, с чего начать своё повествование, а потом, встретившись глазами с братом, заговорил:
— Помнишь тот вечер, когда убили Розали, Эм?
— Продолжай, — Эммет заметно напрягся и весь обратился в слух.
Эдвард волновался, и потому речь его сначала звучала сбивчиво и прерывисто. Когда ему удалось взять в себя в руки, голос зазвучал ровнее, а исповедь его стала последовательнее. Он говорил и говорил, перебирая в памяти все события, случившиеся с того горького дня, когда не стало Роуз, и до настоящего момента. Эммет же, напротив, не проронил ни слова, не перебил его в своей обычной манере, не задал ни одного вопроса. Сгорбленный, он тихо сидел
— В общем, так я и оказался на постельном режиме с простреленной ногой, — Эдвард остановился и выдохнул. — Теперь ты всё знаешь, Эм. Прости, что не рассказал раньше. Я берёг твои чувства, и это — единственная причина, которую я могу привести в своё оправдание.
— Ты — засранец. Ты знаешь об этом? — монотонно пробубнил Эммет, не поднимая глаз.
— Наверное, — Эдвард пожал плечами. — У тебя есть право на меня злиться. Я так долго не открывал тебе истинного положения вещей…
— Ты — засранец, — снова повторил Эм, перебив брата. Он посмотрел на Эдварда осуждающе. — Но не потому, что многое утаил от меня, а потому, что слишком рисковал, Эдвард. Слушай, — Эммет на секунду зажмурился и снова вперил в брата обвиняющий взгляд. — Я подозревал, а теперь знаю точно, что ты винишь себя в смерти Роуз.
При этих словах Эдвард отвёл взгляд в сторону, тяжело сглотнув.
— Но, клянусь Богом, нет в этом твоей вины! — произнёс Эм чуть громче, чем следовало. — Ты же знаешь, какой была моя жена — бойкой, дерзкой. С чего ты вообще взял, что она послушалась бы тебя и осталась в тот вечер в машине?! Ты сделал тогда всё, что мог, и даже больше, братишка. — Эм выдавил горькую улыбку. — Думаешь, Роуз понравилось бы, что ты тонешь в этом болоте вины? А если бы в этом лесу тебя убили?! Что было бы тогда? Я потерял бы ещё и брата. Думаю, в этом случае и Розали, встретив тебя на том свете, как следует надрала бы тебе задницу за неосмотрительность…
Эммет резко осёкся, вытаращив глаза. Он закрыл лицо ладонями и ошеломлённо покачал головой.
— Боже, что я несу?! — глухо забормотал он, осуждая себя. — Моей жены всего несколько месяцев нет в живых, а я уже отпускаю сомнительные шуточки в её адрес.
Изабелла встала с кровати и подошла к Эммету. Она присела перед ним на корточки и осторожно погладила по плечу.
— Эммет, — тихо позвала она, — никто тебя не винит. Все мы поняли, что ты имел в виду.
— Серьёзно, Эм, не занимайся самобичеванием. Роуз была не робкого десятка, и я знаю, как ты восхищался её боевым характером. Такой ты её и запомнил, и так бы она, скорее всего, и поступила — вправила бы мне мозги, — произнёс Эдвард.
— Ты просто выздоравливаешь, Эммет, — осторожно заметила Изабелла. — Душой выздоравливаешь. И так и должно быть. Сейчас тебе тяжело это осознать, но… время идёт, и однажды наступает день, когда мы можем не только скорбеть об ушедших от нас близких людях. С удивлением мы замечаем, что становимся способны вспоминать с доброй иронией о тех или иных случаях из их жизни или о наиболее примечательных качествах их натуры. Но это не оскорбляет их памяти. Знаешь, после смерти мамы мне было очень плохо. И в один из дней я, не выдержав груза собственных переживаний, пришла в церковь. Видимо, моё состояние было слишком заметно окружающим. Ко мне подошёл местный священник. Я до сих пор помню, что он сказал мне, узнав о моём горе: «Покинувшим нас в этом мире не нравится, когда мы тоскуем и убиваемся по ним. Светлые воспоминания, добрая память — вот то, что приносит их душам настоящее успокоение и безмятежность там, куда они
ушли…»Эммет опустил руки и поднял голову, обратив на Изабеллу полный страдания взгляд. Он наклонился вперёд и сгрёб её в крепкие объятия, прошептав на ухо:
— Спасибо, сестрёнка! За понимание, за чуткость и за то, что ты всегда умеешь найти правильные слова.
— Всегда пожалуйста, здоровяк. — Белла похлопала мужчину по спине. — И тебе спасибо!
— А мне-то за что? — удивлённо пробасил Эммет.
— За то… — Изабелла осеклась и виновато опустила взгляд, покраснев. — За то, что твоё отношение ко мне… к нам не изменилось после того, как ты узнал, что за всеми твоими бедами стоит МОЙ бывший муж.
— Белла! — Эммет слегка сжал её плечи и дождался, когда она найдёт в себе силы снова посмотреть на него. — Даже не смей больше произносить подобную глупость! Ты — это ты, замечательный человечек, хороший друг! И ты не должна, да и не будешь отвечать за поступки этого морального урода. Слышишь меня?!
— Слышу, — тоненько пискнула она и сморгнула выступившие слёзы.
— Ну, вот и хорошо, — Эммет чмокнул Журавлёву в макушку и стал утешающе, словно маленькую девочку, гладить её по волосам.
Эдвард, опираясь на одну руку, неловко сполз с кровати и медленно доковылял до Изабеллы. Она охнула и подскочила, увидев его стоящим над ней. Не слушая её причитаний и уговоров немедленно вернуться на место, Каллен прижал Беллу к груди, спрятав её голову к себе под подбородок. Поддавшись, Белла глубоко вздохнула и затихла, сцепив руки у Эдварда за спиной.
— Решила заняться самобичеванием, любимая? — промурлыкал Каллен ей в волосы, на что Белла только виновато пожала плечами и тихонько шмыгнула носом.
— Не надо, — попросил он мягко, добавив в голос низких бархатных ноток. Мой брат прав — ты чудесна, неповторима. И никакой Дима Корнев или кто-то похожий на него никогда не испачкает тебя своей грязью.
— Сдаюсь, — глухо пробормотала она, смущённо хмыкнув, — убедил.
— Так, — Эммет с преувеличенным энтузиазмом потёр руки, резко меняя тему. — Где мой обещанный чай и разрекламированное маленькой кнопкой печенье?
— Может, и для меня найдётся чашечка горячего чая или кофе? — прозвучал голос за их спинами.
В дверях стояла раскрасневшаяся на морозе Женька. Она вошла в комнату, поцеловала в щёку подругу, потом сухо кивнула Эммету, каменным изваянием застывшему в кресле при виде нежданной гостьи.
— Привет, Каллен, — обратилась Женька к Эдварду. — Неплохо выглядишь. Я смотрю, ты уже встаёшь. Не рано ли?
— Нормально, — Эдвард махнул рукой.
— Ну и ладно. Значит, памперсы не понадобятся. Да я их, если честно, и не захватила, уж прости, — она хитро прищурилась.
— Ай-ай-ай, — Эдвард закатил глаза и простонал, поддерживая Женькину игру. — Как же я теперь без них? Жалости у вас нет, мисс Дубова.
Белла досадливо цокнула языком, потом помогла ему доковылять обратно до постели.
— Проходи, я сейчас, — обратилась она к подруге, направляясь на кухню за ещё одной порцией чая.
— Ладно, — кивнула та, — только я ненадолго.
— Торопишься? — уточнила Изабелла и внимательно оглядела Дубову, только теперь поняв, что облачена она была не в повседневную одежду. На Жене было шикарное чёрное платье на тонких бретелях длиной чуть выше колена. Кроме тонкой полоски чёрных кружев, бегущей вдоль линии декольте, на платье не было больше никакой отделки, но именно этим оно и привлекало к себе внимание — просто, но изысканно. Такой наряд необыкновенно шёл Евгении, выигрывая на контрасте с её светлыми распущенными волосами и безупречной алебастровой кожей.