Журавлик - гордая птица

— Тебе чего? — хрипло пробасило существо мужского пола.

— Степан?

— И чё?

— Хозяин, — осторожно начал Дима, — комнату не сдаёте случайно?

— Чего? — непонимающе прохрипел мужик.

— Я говорю, мне бы комнату у вас снять, — ещё раз повторил Дмитрий.

— А с какой это стати? — подозрительно прищурился хозяин дома. — Все из посёлка в город сбегают, а ты вот… в наше захолустье заявился. Странно это.

— Мне тишина нужна. С женой поругался, хотел отдохнуть от города. Знакомый ваш посёлок посоветовал. Ну, так как? Вы вроде один живёте. Вторая комната, наверное, пустует? Я хорошо заплачу.

— Скока дашь?

Корнев назвал сумму. Деньги были небольшие, но и от того, что пообещал Дима, глаза мужика жадно заблестели.

— Договорились, — быстро согласился он. — Но учти: бардак в своей комнате сам разберёшь. И с тебя — пузырь к новоселью.

— Уже, — Дима жестом фокусника извлёк из-за пазухи бутылку дорогой водки, которой он запасся по дороге, зная, куда направляется. Он рассчитывал, что хозяин оценит данный жест доброй воли, и в предположениях своих не ошибся. Глядя, как Степан ретиво пошаркал на кухню за стаканом, Дмитрий с удовлетворением отметил, что лучшего места, чтобы спрятаться он и не смог бы найти.

« Пусть ломают голову, пока не надоест, — думал он, — никто никогда не станет искать Дмитрия Корнева здесь. Даже если о том, что произошло в Сиэтле, станет известно и в нашем городе, никому не хватит ума связать меня и этот Богом забытый посёлок в одно целое».

========== Глава 10. Детектив Эдвард Каллен ==========

Ноябрь 2014 года

Сиэтл

Твоя вина, твоё желанье

Сплелись давно в один узор.

Раскаяние, страх, молчанье

И сердце — в кровь, как приговор.

Ты год за годом носишь маску,

Тая под нею боль свою:

Когда-то ты разрушил сказку,

Пред счастьем стоя на краю.

Ты, громким криком захлебнувшись,

Своим кошмарным веришь снам,

И вскакиваешь, вновь проснувшись

В пустой квартире по ночам.

Твоё «прости» к тебе вернётся,

Ударив больно по вискам,

И с губ сухих опять сорвётся

Стон с горьким смехом пополам.

Он стоит на мосту, перекинутом через небольшую речку. Опустив взгляд на перила, видит большое количество привязанных к ним ленточек и верёвочек. Их так много, разноцветных, ярких и потускневших от времени, что очень скоро в глазах начинает рябить от кучи оттенков, представленных здесь. Вдруг его внимание привлекает что-то знакомое. Цепочка, когда-то снятая им с собственной связки ключей. Она потемнела, но следов ржавчины не видно. Вокруг цепочки завязан кусок материи. В памяти всплывает момент, когда кареглазая девушка с каштановыми волосами сняла с шеи платок и оставила его тут же, на перилах, закрепив поверх цепочки причудливым узлом. Краски на нём выцвели, но, если приглядеться, можно заметить почти стёртые дождями и ветром линии, бывшие когда-то орнаментом, украшавшим платок.

Мужчина так увлёкся рассматриванием своей находки, что не сразу слышит шаги рядом с собой. Подняв голову, он встречается с парой тех самых глаз цвета молочного шоколада. Он рассматривает ту, что стоит сейчас на мосту, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Она похорошела ещё больше, из девушки превратившись в красивую молодую женщину.

— Эдвард? — первой нарушает она молчание. — Ты здесь…

— Белла, — произносит он и не узнаёт своего голоса — он низкий и хриплый от эмоций, зарождающихся сейчас в его душе.

— Ты нашёл наши памятки? — спрашивает Белла.

Эдвард кивает.

— Ты хочешь забрать то, что оставил здесь? — с горечью произносит она.

— Нет. А ты?

— Не хочу, — тихо отвечает женщина и грустно усмехается, качая головой.

Где-то совсем рядом раздаётся детский смех. Белла вздрагивает и торопливо произносит:

— Прости, мне пора. Меня ждут.

— Подожди, останься ещё хоть на минуту…

— Нет, Эдвард. Я должна идти, потому что меня ждут, — снова повторяет она.

— Кто? Ответь, Изабелла. Кто тот человек, к которому ты так торопишься?

Чистый и звонкий смех, явно принадлежащий не одному, а, как минимум, двум детям, слышится ближе. Белла теперь не пятится назад, а уже бежит в обратном направлении. Эдвард же, срывая голосовые связки, кричит и кричит ей вслед, моля остановиться. Ещё миг, и она исчезает за кустами ивы, раскинувшимися по берегу…

— Белла! — он подскочил, проснувшись от собственного крика.

Эдвард, сев в кровати, помотал головой и вытер со лба пот. Постельное бельё намокло от влаги, пока он метался, блуждая в своих сновидениях. Снова этот сон… Как часто он видел его в последнее время! Образ Изабеллы и раньше являлся ему по ночам. Но тогда она выглядела такой, какой была девять лет назад: юной, несмелой девочкой, клявшейся ему в вечной любви. Но этот сон, повторяющийся с поразительной точностью уже в который раз, показал Эдварду совсем другую Изабеллу Журавлёву. А Журавлёву ли? Скорее всего, она давно сменила фамилию, выйдя замуж. Он снова почувствовал, как по сердцу словно полоснули ножом, причинив острую боль. Каллен горько усмехнулся, удивляясь самому себе. Сколько воды утекло с тех пор, а он всё никак не мог перестать думать о НЕЙ! Время, прошедшее с их последней встречи, изменило Эдварда, добавив в его характер больше мудрости и терпения. А тогда… Тогда он просто уехал, черкнув пару сумбурных строк. А она молчала, не делая никаких попыток связаться с ним. Он помнил, как встретился с ней в квартире Эммета в маленьком городке в Подмосковье. Эдвард ждал вопросов и слёз, а получил только справедливые упрёки и обвинение в трусости. А потом Белла ушла с гордо поднятой головой, сказав: «Прощай!». И в этот момент он чувствовал себя таким ничтожеством, что и самому было тошно…

Он уехал, забрав с собой багаж в виде огромной душевной боли и сумасшедшей любви, которую, как выяснилось со временем, так и не смог искоренить в себе ни через год, ни два года, ни много лет спустя. А ещё было чувство огромной потери. С этим ему теперь предстояло жить. И он жил. Существовал, как мог. Постепенно Каллен привык к тяжести, лежащей на сердце. Она стала неотъемлемой его частью. Он привык носить маски. В зависимости от ситуации они были разные: беззаботность, если находился в кругу семьи (это особенно выручало его, когда Эдвард время от времени ловил на себе странный встревоженный взгляд матери); равнодушие, если он становился свидетелем счастливой семейной жизни кого-то из друзей или родных.

Со временем он тоже женился, решив, что брак с хорошенькой хохотушкой Лорен — это шанс создать полноценную семью. Но всего через год его жена, когда-то восхищавшаяся его работой и млевшая от вида Каллена в форме полицейского, превратилась в неврастеничку, закатывавшую Эдварду сцены ревности, когда он возвращался домой под утро, вымотанный от ночного дежурства. Своё горе Лорен заливала многочисленными порциями крепких напитков в городских барах, устраивая там же пьяные скандалы. Хозяева заведения вызывали полицию, и Эдвард, работавший тогда простым патрульным, сам несколько раз оказывался тем, кто приезжал на вызов. Пытаясь утихомирить собственную жену, он сгорал от стыда за неё и от злости, замечая сочувствующие взгляды напарника.

Однажды утром он усадил перед собой помятую и не совсем проспавшуюся супругу и, глядя ей в глаза, поставил жёсткий ультиматум: Лорен ложится в наркологическую клинику и проходит курс лечения, или они расходятся. Он твердил, что ей пора остановиться, что она — жена полицейского, поэтому из-за её вызывающего поведения он может потерять работу. А она рыдала и кричала на него, обвиняя в невнимательности, а ещё в том, что из-за своей службы в полиции он слишком редко появляется дома.