Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Она остановилась, так как эйстаа сделала жест, чтобы она заканчивала.

– Хорошо, Акотолп. Я знаю, эти детали приводят тебя в восторг как ученую, но мне они скучны и омерзительны. Заканчивай свой рассказ, Акотолп, и объясни, что будет дальше.

– Все готово, эйстаа, – сказала Вайнти, открывая дверь и указывая на солнечный свет. – Как только Укхереб и Акотолп добились успеха, я послала за тобой. Пока ты путешествовала, поколения ящериц были выращены и находятся здесь, в специально огороженном месте, которое я тебе сейчас покажу. Все в состоянии готовности – ждем твоей команды.

– Это восхитительно. Теперь скажу я. Пусть все это будет сделано. Альпесак будет очищен от вредителей и восстановлен. Поэтому, когда холодные ветры придут из Икхалменетс, Икхалменетс переберется в Альпесак. Приступайте сейчас же.

– Это уже начинается, эйстаа, – сказала Вайнти. – Начинается, но не заканчивается там, – добавила она, но так, чтобы никто не услышал ее слов. – Город будет очищен и снова будет принадлежать йиланам. Когда это произойдет, я попрошу разрешения, и мне его дадут. Я попрошу эйстаа, чтобы она разрешила мне использовать семейных ящериц, чтобы оставшуюся часть суши сделать невозможной для жизни устузоу. Потом я найду их и уничтожу. Таким образом я убью наконец Керрика – устузоу.

Глава 17

Саагакел надулась от гнева, ее отвисшие щеки дрожали от ярости. Амбесед был пуст, и в нем было так тихо, что можно было отчетливо слышать, как журчала вода под золотыми мостами – потому что все сразу же разбежались при первом знаке, выражающем ее недовольство. Осталась только одна беспомощная фарги, принесшая ей неприятную весть. В молчании Саагакел пыталась побороть свои эмоции: это простое создание не несло никакой ответственности и не должно было принуждено умереть только из-за того, что принесло это известие. Саагакел верила в справедливое правление, а в убийстве этой молодой фарги не могло быть справедливости. Но она могла бы убить ее, в самом деле могла бы, одним словом. Зная это, она ощутила удовольствие от своей власти и откинулась на нагретое солнцем дерево, чтобы испытывать приятные ощущения как от тепла, так и от его города, что окружал амбесед. Когда она заговорила снова, ее голос прозвучал с необычайной силой:

– Поднимись, молодая фарги, и посмотри в лицо своей эйстайи, и знай, что твоя жизнь будет долгой, если ты будешь служить мне и моему городу.

И тут фарги перестала дрожать и встала. Ее глаза были влажны от восхищения ее эйстаа, ее тело было готово к любой команде. Саагакел уловила готовность фарги выполнять свой долг, и ее голос оставался таким же нежным, когда она снова заговорила:

– Повтори еще раз, зачем ты должна была прийти, и расскажи мне обо всем. Я тебе не причиню никакого вреда – это обещание эйстайи.

Тело фарги стало неподвижным от напряжения, потому что она изо всех сил пыталась вспомнить в точности всю информацию.

– К Саагакел, эйстаа Йебейска и самой высшей из нас, обращается одна из ее слуг, – движения и цвета фарги самых грустных оттенков. – За два дня на рощи, где пасутся окхалаки, обрушилась болезнь. Многие из них не в состоянии двигаться, а еще больше умерло. Нужна помощь, чтобы спасти живых.

Это может быть и не случайность. Глаза Саагакел сверкнули гневом, но ее тело было неподвижным, под контролем. Фарги ждала ответа в сосредоточенном молчании. Нет, это не случайность. Несколько лет тому назад среди окхалаков распространилась некая болезнь, но Амбаласи вылечила их. Теперь, всего лишь несколько дней спустя после того, как Амбаласи заключили в тюрьму, болезнь вернулась.

– Пойди и скажи: я хочу видеть членов моего совета. Иди через эти ворота – там ты их найдешь.

Они пришли, дрожа от страха, увидев ее в жутком гневе. Мысль развеселила Саагакел: хорошо еще раз было напомнить им, что она занимала высшее положение в городе и что ее власть абсолютна. Когда первые из них при виде ее от страха, еле передвигая ноги, направились к ней, хорошее настроение вернулось к эйстаа.

– Мне сказали, что окхалаки вымирают в огромных количествах, и вы, а также все остальные знают, что их мясо я люблю больше всего. Я вижу, что тень Амбаласи упала на эти мертвые тела. Ступай в сад ты, Остуку, ступай быстрей, потому что ты очень растолстела, и эта прогулка пойдет тебе на пользу. Ступай и приведи Амбаласи ко мне немедленно. Это мой приказ.

Мысль о том, что окхалаков просто заразили, внезапно осенила ее и вызвала очередной приступ гнева; она тотчас же послала за куском мяса, отрезанного от ляжки окхалака. Ей доставили его с огромной быстротой. Она вонзила зубы в сочное мясо, оторвала огромный кусок и с жадностью пережевывала, когда небольшая процессия проследовала в амбесед. Остуку шла впереди, а двое из охраны шли с обеих сторон. Амбаласи была между ними. Она медленно передвигалась, опираясь на широкие плечи свей спутницы.

– Я приказала привести одну Амбаласи, – сказала Саагакел. – Другую уберите!

– Тогда и меня тоже убери, – сказала Амбаласи, показывая негодование, вызванное оскорблением. – Ты упрятала меня в этот сырой сад, чтобы я в этом возрасте спала на земле. Ночью так холодно и сыро, что теперь я вынуждена опираться при ходьбе на нее. Она сильная, она должна остаться. Без нее я не могу передвигаться.

Саагакел сделала жест, показывающий, что эта часть беседы не стоит ее внимания, а потом подчеркнула важность того, о чем она хотела говорить дальше.

– В рощах умирают окхалаки. Что ты знаешь об этом?

– Тело их немеет, и они беспомощно лежат? Если это так, то это болезнь легких, которая могла быть занесена из леса дикими животными.

– Но ты избавила их от этой болезни много лет тому назад. Как она могла снова вернуться?

– В дебрях экологии множество бесчисленных троп.

– Ты заразила их?

– Если хочешь, можешь верить в это.

Подозрительный ответ, который можно принимать по-разному. Перед тем, как Саагакел могла бы потребовать разъяснения, Амбаласи снова заговорила:

– Неважно, как эти животные подхватили болезнь, но бесспорно, что только я могу вылечить их. Ты хочешь этого?

– Да, и я приказываю тебе это сделать.

– Я исполню твое желание, но не приказание. В свою очередь, я прошу, чтобы меня выпустили из этого сырого сада, а также, чтобы освободили ту, на которую я опираюсь. Когда я почувствую, что мои ноги стали такими, какими должны быть, ты сможешь отослать ее обратно в сад.

«И тебя тоже заодно, древнюю дуру», – подумала Саагакел.

– Принимайся за работу немедленно! – громко приказала она, потом отвернулась от них с отвращением.

Амбаласи сделала страже знак, чтобы та оставалась на месте; каждое ее движение выражало раздражение, и она заковыляла из амбеседа, тяжело опираясь на широкие плечи Элем. Пока они шли по городу, она молчала до тех пор, пока наружные двери ее помещений не закрылись за ними. Только тогда она встряхнулась и легкой походкой пошла в свою собственную лабораторию.

На стене висел гулаватсан, когтями крепко вцепившись в стену, рот был плотно закрыт. Амбаласи сильно ударила его в нервный узел, находящийся в центре его спины. Он повернул к ней слепые глаза, из его рта капала липкая жидкость; потом, широко раскрыв рот, он пронзительно закричал. Элем, оглушенная этим звуком, отступила назад. Амбаласи одобрительно кивнула, услышав быстрые шаги ее помощниц.