Зима вороньих масок

– Андре? – спросил Родольф в темноту.

– Я, отец. – Андре поднялся по ступеням и сделал несколько шагов от лестницы, приблизившись ровно настолько, чтобы слова его были слышны.

– Собаки меня больше не беспокоят, – сказал Родольф, решив, что сын пришел именно за этим ответом. – Я здесь по своей воле. Хочу… – “А чего я хочу? – спросил он себя. – Сбежать от мира? Предаться воспоминаниям? Слушать ветер, искать в его свисте знаки, как дурак или звездочёт? Но я не звездочёт и, хочется думать, не дурак”. – Мне нужно принять некоторые очень важные решения, сын, – нашёлся синьор. Ответ прозвучал не очень-то убедительно, но Андре не подал виду.

– Габриэль останется на ночь в псарне, – сообщил Андре. – Приструнит собак, если потребуется. Дженнаро обещал на днях найти псаря на службу…

– Хорошо, хорошо, – Родольф остановил сына жестом руки. – Спасибо тебе за заботу. – Синьору не терпелось вновь погрузиться в одиночество. Хвала Господу, Андре доставало ума не печься излишне о длительном пребывании отца на воздухе. – Что-то ещё?

– Да… – протянул Андре, то ли раздумывая, с чего начать, то ли понимая, что отец не расположен к беседам.

Родольф кашлянул в кулак и заметил, что в носу стала собираться юшка. Мороз мало-помалу одолевал синьора.

– Ну, что поделать… – виконт подозвал сына ближе. – Но даже не смей предлагать мне вернуться, – пригрозил Родольф. – Все эти проклятые очаги сведут меня с ума скорее, чем холод.

Андре оставил фонарь на снегу, чтобы свет не слепил отцовские глаза, привыкшие к темноте, подошёл к баллисте и оперся спиной о сгнивший деревянный остов.

– Я только что говорил с человеком, – поведал Андре. – Его послали вперёд отряда, чтобы он нашёл город. Скоро они будут здесь.

– Пускай сворачивают к Реймсу, если им жизнь дорога, – с тоской промолвил Родольф. – В любое время я был бы рад гостям. В любое другое, но не сейчас. Ты знаешь главный закон на время эпидемий.

– Никого не впускать, никого не выпускать. Знаю, конечно, – проговорил Андре. – Но им известно наше положение. Более того, именно нас они и искали. В том отряде – врачи и монахи, желающие нам помочь.

Неожиданное известие. Отправляя письмо в Реймс, Родольф, разумеется, рассчитывал на помощь, хоть его сомнения и брали верх над всякой надеждой, но вот, когда спасение было близко, виконт не мог заставить себя поверить в благую весть.

– Помочь? Тот человек так тебе и сказал?

– Да, насколько мне позволил понять мой французский, – ответил Андре с некоторым лукавством. Родольф знал, что сын отлично владеет несколькими языками. Всё же, в юном возрасте новые знания прививаются лучше. Сын освоил язык по собственному желанию, в то время как выучить французский виконта обязала должность. – Этот человек даже осмотрел тела. Ему показали те, что под навесом. Дженнаро взялся сопроводить их до лагеря – они остановились примерно в полумиле к западу.

– Их? Так он был не один?

– Виноват, – исправился Андре. – Их было двое. Только второй всё время молчал. Он, сложилось впечатление, вообще не понимал сути разговора. Может, немой, или просто не знает языка. Сколько такого сброда шатается по миру? А тот, с которым я говорил – врач из Парижа. Ещё мальчишка, но умерших смотрел… с пониманием дела. Попросил дать ему острогу – ей он переворачивал тела… и пробивал язвы. А закончил, как мне показалось, с настроем… – Андре крепко обхватил пальцами рукоять меча, подбирая слова, и втянул щеки, отчего стал похож на одного из тех покойников, – словом… увиденное как будто… оправдало его хорошие ожидания.

– Хорошие ожидания, вот как… – молвил Родольф. – Но… Париж? – удивился он. – Из Парижа? – переспросил он снова, решив, что неверно расслышал слов. Андре кивнул. – И что ты думаешь? Реймс действительно нанял университетских врачей ради того, чтобы отправить сюда?

– Нанял – вряд ли. Скорей, оповестил. Потому как они надеются, что их труд оплатит ваша милость.

Сколько же им времени, в таком случае, понадобилось, чтобы приехать в Финвилль? – попытался подсчитать синьор. Даже самые примерные его предположения указывали на то, что добраться из Парижа в столь короткие сроки решительно невозможно. А ведь в расчёт стоило брать ещё и время доставки письма!

– Те ли они, за кого себя выдают? – выразил сомнения синьор.

– Ради Бога, отец, кого ещё может занести в зачумлённую деревню? – Андре подошёл к краю башни и посмотрел на город, который под натиском зимы выглядел крохотным и жалким. Скрывать своё отношение к Финвиллю Андре никогда не считал нужным. Он видел другие города, великие города Германской Империи, Франции и Испании, он бывал у берегов Африки и Альбиона, обучался военному делу в Швейцарии, где обрёл названного брата, и за несколько лет объехал столько стран, сколько Родольф не видел за всю свою жизнь. Сыну было с чем сравнивать. А вот назначение отца кардинальским виконтом он считал вовсе не привилегией, а изгнанием из Рима. Временами синьору казалось, что подобные суждения совсем не беспочвенны. – Эти двое явились к собору, отыскали Джованни в карауле и первым делом попросили показать им трупы. Кто они, если не врачи?

– Ты прав, пожалуй, – ответил Родольф, решив полагаться на разум сына, а не свой, замутнённый мрачными раздумьями.

– Если ваша милость прикажет, я выясню, кто командует отрядом, и доставлю его к вам для расспросов, – предложил Андре. – Пускай, в таком случае, врачи взглянут и на Кристиэну.

Синьор задумался. Решение, вроде, лежало на поверхности – какие могут быть сомнения, когда дело касается жизни дочери? – но червь сомнений источил душу Родольфа, выгрыз в ней бездонную яму, обустроил там гнездо и разросся до немыслимых размеров. Чем поможет несчастному отцу заключение врача, которое и так ему известно? Зачем ему ответ, который разверзнет под ним и без того неотвратимую пропасть?

– Мы оба знаем, что будет дальше, – сказал Родольф обречённым шёпотом. – Пускай занимаются тем, для чего пришли.

Ещё немного постояв у края башни, Андре поднял фонарь и отправился прочь, оставив отца в одиночестве. Сын ожидал услышать не такой ответ, – понимал синьор, – и, скорей всего, ослушается отцовской воли. Найдёт врача и приведёт его к постели Кристиэны. Одного, двух или сразу всех, кто есть в отряде. Пускай. Главное, что самому отцу не придётся сопровождать их к предсмертному ложу дочери.

Синьор посмотрел на запад, где небо недавно горело зловещими красками. Теперь луна освещала мир, в её погребальном свете угадывались серебристые хребты холмов и крючковатые лапы спящих деревьев, царапающие ветер и звёзды. Вскоре там, на вершине одного из холмов, волнистой грядой окружающих Финвилль, появятся люди, чей длительный путь привёл их сюда, в забытый миром город. Виконт предпочёл бы их не видеть. Картина спускающегося по занесённой дороге обоза возродит в душе синьора тщетную надежду, и надежда эта будет мучить, изводить его ожиданием неизбежного. Она меня не потревожит, – решил Родольф и поспешил вернуться в свои покои, где стараниями Сильвио снова горел камин, а расстеленная кровать манила ко сну.