Зимний двор

— Но ты не одна свалила его.

— Нет, но унесу эти имена в могилу, даже если увижу её раньше. Я — принцесса, и вынудила их. Они не могли отказаться.

— Один был там, потому что влюблён в тебя; другой из-за своей эгоистичной выгоды.

— Один хочет власти, а другой не позволит мне заниматься глупостями в одиночку. Он не пустил меня, так как я ушла без охраны.

— Преданность — неплохо, но он нарушил закон. Он увидел раненого члена королевского дома и оставил его умирать.

— Он знал, что я исцелю его, и я виновата. У меня власть, и я сделала выбор.

Он протянул руку и схватил её за подбородок. Она округлила глаза, когда он провёл большим пальцем по щеке. Скорее всего, она выглядит, как снежная сова, попавшая в силок. Он отпустил Айслин и повернул её голову, чтобы осмотреть другую сторону лица.

— Питомец, покажись, прежде чем она подумает, что я собираюсь приставать к ней или того хуже, — прорычал он, а рядом раздалось хихиканье. Тут же появилась Богиня, уперев Айслин грустный взгляд фиалковых глаз, затем посмотрела на короля. Айслин хотелось бежать, броситься через камеру, пока не стала начинкой бутерброда между Ордой и Богиней.

— Мы её пугаем, — сказала она, постукивая ногой. — Мы не свингеры, Айслин, просто хотим посмотреть, почему Синджин решил напиться, а потом прийти сюда. Поэтому и мы тут. Ты обручена, поэтому, пожалуйста, веди себя соответственно. Уверена, из-за его метки всё станет намного сложнее, но тебе должно хватить сил, это игнорировать?

— Я спала с ним, — хрипло произнесла она.

— И? Ты же Фейри?

— Я низшая Фейри; мы остаёмся чистыми, пока не ляжем на брачное ложе.

— О, о чёрт, — засмеялась она. — Он лишил тебя девственности и отметил. Это сложнее, чем мы думали, Фейри.

— Так мы делаем в честь нашего предполагаемого мужа. И лишь он знает нас на этом уровне. Я думала, что умру или сбегу, а потом умру, так что быть с ним мой выбор. Кейлин заслуживает кого-то чистого, кто сможет его любить.

— Ты любишь Синджина?

— Я… Я была его пленницей.

— Но подарила ему то, что берегла сотни лет.

— Я не думала, что доживу до момента, что это станет проблемой. Мой отец не просто пытался убить ваших людей — я его цель. Теперь я запятнана, недостойна править его двором. Как только он узнал, что я сделала, попытался остановить нас ледяной бурей. Когда ему не удалось, и мы спустились с Серых скал, он знал, что я сказала, куда и как спускаться. Лишь немногие спускались по ним и выжили, и я среди них. Он начал толкать людей через край, отправляя на верную смерть, и делал из-за меня, зная, что я обожаю двор и тех, кто его защищает. И когда Синджин начал кормиться, я разрешила. Я хотела этого так же сильно, как и он, но я твердила себе остановить его, вот только честно говоря, я не жалею о своём выборе. Я не из тех, кто заканчивается, как в сказке, и смирилась со всем, что происходит.

— Значит, ты не против выйти за Кейлина? — спросила Богиня.

— Если вы так хотите, — покорно сказала она, хотя было больно. В груди ныло и жгло. Эта проклятая метка на плече пульсировала, будто каким-то образом связывала её с Синджином или с тем, что у них было общего.

— Я не спрашиваю, чего хотим мы, а то, что ты хочешь.

— Клятву крови дал отец, и он захочет, чтобы я страдала. Я не хочу, чтобы вы или он страдал из-за несоблюдения мной клятвы. Мой отец беспощаден и с удовольствием причинил бы вред, найди верный способ. Я бы предпочла не позволять ему поступать по-своему. В клятве говорилось, что в случае её нарушения будет забрана жизнь. И отец выберет мою.

— С этим мы оба можем согласиться, — сказал Король, похлопав её по ноге, и Айслин отпрыгнула, чуть не споткнувшись о ванну, чтобы спастись от него.

— Спокойнее, муж, — хихикнула Синтия. — Пойдём, Айслин, я отведу тебя в комнату, которая далеко от комнаты Синджина. Тебе разрешено гулять, но семейные покои на некоторое время запрещены. Если я поймаю тебя хотя бы близко к ним… Ну, ты же слышала, что драконы вернулись, верно?

— Твои дети в безопасности, Богиня. Любой младенец невиновен в этом беспорядке мира, и, верьте или нет, я надеюсь, что они — лекарство для исцеления нашего мира и защитят его последней унцией моей крови. Они легенды даже для низших дворов, но не все думают, что они принесут пользу.

— Моих детей нет здесь, а другие есть. Мы защищаем своих, даже тех, кто вступает в брак после того, как доказывает, что достоин быть семьёй.

— Но не я. Я низшая и недостойна любви.

— А твой отец достоин самой медленной и суровой смерти после Алазандера за то, что скормил дочери такую ложь. Ты прекрасна, Айслин. Ты не низшая, если только сама не решишь быть такой. Ты спасла людей, потому что внутри тебя есть добро. Ты могла позволить им идти куда угодно, а сама идти верным путём, но решила спасти их.

— Или я не подумала об этом. — Она пожала плечами.

— Но ты подумала, потому что только что показала правду. Давай уложим тебя в постель и наденем одежду, соответствующую статусу.

— Пожалуйста, не лезь мне в голову, — сказала она. — И никакого яркого платья, бордовый не мой цвет. — Она поморщилась.

— Пошли, мой зверь изголодался от переживаний за своих братьев.

Глава 22

Спальня была великолепно отделана в мягких серебристых и голубых тонах. Большая кровать манила, но взгляд, Айслин остановился на бурлящем бассейне, который находился в стороне от комнаты. Рядом с бассейном был камин, в котором горели дрова, наполняя комнату пьянящим ароматом уюта, в который хотелось верить. Но Айслин не была настолько глупа, чтобы считать себя здесь гостьей; нет, она была их незваной, невольной заложницей, судьбу которой они решали.

А ещё проблема укуса, который украшал плечо, бесконечно пульсируя, будто он каким-то образом связан или привязан к Синджину.

Она слышала о парных метках, но факт, что теперь у неё такая есть, беспокоил и пугал. Не было ничего неслыханного в том, что мужчины отмечали женщин, в качестве предупреждения другим мужчинам или средстве отпугивания их. Аромат Синджина оставался на её теле, будто он каким-то образом стал её частью. Это беспокоило, и она не могла не задуматься, добавил ли он свой запах, отметив её глубже, чем укус.

Айслин не хотела думать о последствиях или признавать, что её взволновала его метка. В той пещере он был первобытным, обезумевшим и несдержанным, пока трахал её так грубо, что плоть до сих пор ныла. Конечно, в процессе это переросло в насилие, но не будем забывать о том, что она хотела его даже тогда, когда мужчина оттащил прочь.

Как только дверной замок защёлкнулся, она шагнула дальше в комнату, проверила кровать, подпрыгивая, прежде чем встать и подойти к широким стеклянным дверям балкона, которые распахнула. Перед ней лежал прекраснейший сад с цветами всех оттенков радуги, ослепляющими глаза. Снаружи продолжалась бесконечная болтовня о счастье, и во дворе горели костры, как будто Стража грелась посреди зимы в Царстве Фейри, а душа Айслин жаждала и требовала холода.

Тишину нарушал лишь треск потрескивающего огня в камине, но все мысли Айслин были о доме.

Её отец был в ярости, и она волновалась за братьев и сестёр. А ещё за Амиру, принцессу, которая молча и неподвижно лежала в стеклянном гробу в фамильном склепе, все эти годы считавшаяся мёртвой. Её разум был разрушен, а тело бесконечно чахло, но каким-то образом она жила. Никто не знал, как, поскольку сам Алазандер насиловал её в течение нескольких часов, заставляя так глубоко погрузиться в мысли, что она едва набирала воздух в лёгкие. Амира впала в глубокий стазис, и мир почувствовал потерю, но она жила.