Злодейка в быту

— Госпожа, — сдавленно охает она.

Спохватившись, я ослабляю хватку:

— Кормилица, ты дома! Когда ты вернулась?

Хорошо, что она здесь, но… как? Я ведь отправила ее в монастырь. Она нарушила мое распоряжение? Отстранившись, я внимательно осматриваю ее с ног до головы. Кормилица выглядит посвежевшей, будто не было тяжелой обратной дороги. Она как после хорошего санатория. Кажется, не обошлось без участия целителя?

Неужели Шаоян проявил инициативу?

Я закидываю кормилицу ворохом вопросов, не оставляя ей шанса вставить слово — точь-в-точь как я порой делала в детстве, обрушивая на нее бесконечные «зачем», «почему», «расскажи».

Сейчас я преднамеренно позволяю прежним привычкам проявиться.

— Малышка Лин’эр, — едва слышно выдыхает кормилица. Так она называла меня, лишь когда я была совсем крохой и редко-редко, если я прибегала в слезах за утешением, жалуясь на слишком строгого учителя или обидевшую меня дочь какого-нибудь сановника.

— Я скучала. Как ты, кормилица Мей? — Приобнимая за плечи, я увлекаю ее в беседку, усаживаю за стол, сама устраиваюсь рядом.

Кормилица тут же берет меня за руку, чуть наклоняется и доверительно шепчет мне на ухо:

— Твой господин был настолько добр, что лично пришел забрать меня из монастыря. Тебе так повезло, моя девочка!

О ком она?

Хотя вариантов немного: если не Чаоци, то Шаоян. И я ставлю на своего дорогого супруга.

— Да, повезло, — соглашаюсь я. А вот с тем, что он мой господин, я не согласна категорически.

— Лин’эр, обычно таким вещам учит мать или старшая родственница.

— Но у меня есть только ты, кормилица Мей, — улыбаюсь я.

— Юйлин, ты должна показать супругу искреннюю благодарность, чтобы он был к тебе и впредь так же добр.

— Что?

Как же я успела отвыкнуть от наставлений в духе «почитай мужа, его воля для тебя выше воли небес».

Чуть нахмурившись, кормилица Мей поясняет:

— Ты должна преклонить колени и трижды поклониться.

М-да.

С одной стороны, расставание сгладило ее воспоминания о том, как странно я стала себя вести после разряда убийственной молнии. Увидев знакомую манеру общения, кормилица мигом меня признала. С другой стороны, она не слепая и очень скоро заметит, как я изменилась.

— К чему такие церемонии… — морщусь я. Да, я больше не боюсь разоблачения, теперь я боюсь расстроить дорогого мне человека.

— Как же! — теряется она. — Юйлин!

— Церемонии действительно ни к чему, — раздается голос Шаояна. — Дорогая супруга, нам пора.

— Присмотри за моим отцом, кормилица Мей, — шепотом прошу я и поднимаюсь.

Еще немного — и солнце коснется горизонта, а значит, сейчас нам действительно пора, тем более, как бы далеко ни был мой новый дом, ворота родительского дома для меня всегда открыты и прийти в гости я могу хоть завтра. Когда в мужьях демон, расстояние не имеет никакого значения.

Я обнимаю папу крепко, но коротко, отступаю на шаг и тут же оказываюсь в совсем других объятиях. Шаоян бережно придерживает меня за плечи, сам за нас двоих кланяется папе. У наших ног закручивается поток чистой ци, пространство искажается, меняется. К ци примешивается ша-ци, и вот уже вместо приторных роз безымянные кусты с длинными багрово-красными иглами вместо листьев.

И вновь ни неба, ни солнца — в вышине густое марево, напоминающее взвесь золотого песка.

Дом, милый дом, в котором недостает чего-то важного.

Глава 48

— В Нижнем мире не светит солнце?

— В Нижнем мире нет солнца, — хмыкает Шаоян. — Моя госпожа устала и желает отдыхать?

— Твоя госпожа желает получить свою собственность.

— Мм?

Шаоян делает удивленное выражение лица, и одновременно с него сползает человеческая личина, которую он вернул сразу после того, как показал папе свою истинную суть.

Цокнув с притворным осуждением, я упираю указательный палец ему в грудь:

— Мое приданое, Шаоян. Оно должно быть там, куда я вышла замуж, и мне его не хватает. Или верни меня к моим сокровищам.

— Дорогая супруга, тебе мало сокровищ во дворце?

Вроде бы Шаоян спрашивает насмешливо, но я чувствую, что мое требование зацепило его за живое.

— Твои сокровища — мои сокровища, это очевидно, — улыбаюсь я. — Но мое приданое, с чего бы мне о нем забывать?

— Сейчас? — уточняет Шаоян.

— Почему нет? Дело ведь не в приданом. У меня как мелкая, но противная заноза царапается ощущение незавершенности, словно я переходила мост и застыла в шаге от второго берега.

— Говоришь, та деревня стала мостом между родительским домом и моим доменом? Не слишком ли поэтично?

Ответить я не успеваю, потому что пространство снова меняется, и мы оказываемся на дорожке перед входом в знакомый павильон. Солнце уже зашло, но день еще догорает, и я спокойно читаю иероглифы на табличке: «Сокровищница искусств», именно так я назвала павильон вечность назад. Что у меня тогда в голове было? Сейчас я бы выбрала что-нибудь более изящное.

Я уже собираюсь войти, когда замечаю сор у самых дверей, словно кто-то топтался здесь и пылинки осыпались с обуви на доски, однако дверь не взломана, даже не поцарапана. На ум приходит дядя, но в то же время мне трудно представить, что это был именно он.

Цыкнув, Шаоян касается двери, и от его прикосновения на дереве проступают иероглифы. Вязь довольно сложная, но общий посыл я улавливаю — защита. От расшифровки смыслов меня отвлекает молочно-белый, похожий на лунное сияние свет, заклубившийся над порожком. Шаоян присаживается на корточки и без колебаний опускает в дымку пальцы. Повинуясь его легкому движению, свет закручивается по спирали, и в центре проступает картинка, этакое магическое видео без звука, и я вижу, как к сокровищнице подходит отнюдь не дядя. И даже не тетушка.

Пройти к моему приданому попыталась кузина Сюлан, младшая из сестер.

Ха…

— Какой сюрприз, — хмыкаю я.

— Дорогая супруга, поверить, что юная особа, за которой нам повезло наблюдать, дочь своего отца, я могу. Но я отказываюсь верить, что твои отец и дядя настоящие братья.

— Кто знает? — Я пожимаю плечами.

Убедившись, что проникнуть в сокровищницу не получится, кузина сдается, и волшебный свет рассеивается.

Я запоздало вздрагиваю:

— Ян’эр, это ведь песок, а не прах?!