Злодейка в быту

Пафос разбивается об очень прозаичный вопрос: а, простите, как сидеть на холодном металле? Долго? А подогрева не предусмотрено? Впрочем, все оказывается не так плохо. Изнутри трон обтянут золотым шелком, на сиденье шелковая подушка.

Подведя меня к трону, Шаоян помогает сесть — внутреннее пространство «капюшона» легко вместит двоих, и Шаоян занимает место справа от меня.

— Вы можете подняться, — торжественно объявляет он.

По залу словно волна прокатывается. Первыми поднимаются демоны и демоницы, стоявшие ближе к трону, затем те, кто за ними, и так, пока не встают все. Их приветствия сливаются в многоголосый хор. Ощущение возникает странное, словно Шаояна и меня вместе с ним приветствует не просто толпа, а весь домен.

— Бессмертной жизни и безграничного благоденствия владыке!

Прямо в воздухе появляется корона.

Шаоян встает, и корона плавно опускается на его голову.

Вот как, не свадьба. Коронация.

В воздухе появляется еще одна корона, возникает она чуть ниже, и по размеру она немного меньше. Шаоян берет ее обеими руками, разворачивается ко мне:

— Приветствую отныне и навсегда мою супругу и владычицу Срединного домена. — Он возлагает корону мне на голову.

— Бессмертной жизни и безграничного благоденствия владычице! — Демонов моя недемоническая природа, кажется, ни капли не смущает.

Среди многоголосия один голос все же выделяется и кажется знакомым. Шаоян возвращается на трон, тем самым открывая обзор на зал, и перед возвышением я вижу того, кого еще недавно там не было: небесного заклинателя, мастера флейты светлого Дэшена.

Глава 44

Что за шутка такая?!

Бессмертный, преклоняющий колени перед демоном? Я скорее поверю, что Земля плоская и лежит на спинах трех черепах.

Покосившись на Шаояна, я ловлю его брошенный на меня полный самодовольства взгляд. Значит, моего демона не смущает появление недавнего соперника? Как же хочется встряхнуть Шаояна за грудки и применить печать, но не при подданных же, так что какое-то время мне еще придется потерпеть неведение.

По крайней мере, бояться вроде бы нечего. Хотя кто их, великих и бессмертных, разберет? От любезности до драки всего один удар.

Шаоян жестом приглашает флейтиста подойти ближе к трону, почти вплотную к возвышению, и с улыбкой приветствует в ответ:

— Наш любимый старший брат.

Что-что?

Я не ослышалась?

Как небожитель может быть братом демону?! Да, есть заклинатели, которые встают на демонический путь развития способностей и поглощают не чистую ци, а искаженную. Но… это другое, такой заклинатель все равно остается человеком, демоном можно только родиться.

Я чего-то не знаю? Что вообще может связывать демона и заклинателя? Ха, а меня что с Шаояном связывает? И я отнюдь не про печать — меня угораздило влюбиться.

Как бы невероятно ни звучало, Шаоян и флейтист могли бы подружиться и, например, стать назваными братьями.

— Брат-владыка. — Флейтист делает пару шагов вперед, складывает руки перед грудью и исполняет очередной поклон.

Самое неприятное, что я по-прежнему чувствую исходящую от светлого заклинателя фальшь. Шаоян ведь знает, что именно с этим заклинателем не так?

— Мы рады тебя видеть здесь в этот особенный день.

— Как я мог не прийти? — Легкий смех флейтиста похож на чарующую мелодию. — И как я мог прийти без даров для владыки и владычицы?

Смесь пафоса, этикетных словесных формул и ехидства звучит очень странно и одновременно естественно.

Флейтист достает из рукава ничем не примечательный с виду свиток, разве что бумага бросается в глаза — тонкая и коричневато-желтая, неровная, явно дешевая. И шнурок тоже простенький, кожаный, с белой бусиной, слабо поблескивающей глянцем. Не дожидаясь, пока заклинатель согнется в поклоне и предложит дар на вытянутых руках, Шаоян вихрем ша-ци подхватывает свиток и небрежно ловит, тут же разворачивает.

— Это то, о чем я думаю? — серьезно спрашивает он.

— Это имена тех, кто ошибочно решил, что может уничтожить Срединный домен. К вашей коронации, наш владычествующий брат, я вычеркнул каждое из них. Из числа живых и из списка. Вы можете быть спокойны, ваше правление начнется с установления мира и благополучия. — Флейтист кланяется.

— Ты успокоил беспокойство в нашем сердце. — Шаоян сворачивает свиток и растворяет в воздухе.

— Подарок для владычицы, — объявляет флейтист. — Семиголосая цитра Юнь, изготовленная старейшиной Хань Хуан. В старых книгах говорится, что на пути самосовершенствования небесная певица дала обет играть без перерыва сто дней и ночей, однако не прошло и десяти, как струны цитры полопались, не выдержав силы Хань Хуан. Тогда, чтобы мелодия продолжала звучать, небесная певица создала струны из собственной души.

— Вы подарили нам подлинное сокровище, — отвечаю я, рассматривая темное, почти черное, дерево и струны, мерцающие бледно-голубым светом, словно и правда созданы если не из души, то из призрака.

Жуть…

— Ваша высокая оценка делает меня счастливым.

Неужели? Он вежлив или иронизирует?

Лишь бы сыграть не просил — я не готова притронуться к инструменту.

— Пока нашей супруге нравится, мы тоже чувствуем себя счастливыми. — Шаоян кончиками пальцев делает небрежное движение, словно сметает пылинки, и волшебная цитра исчезает, точь-в-точь как недавно исчез свиток.

Вот и замечательно.

Многозначительно улыбнувшись, флейтист отступает, и коронация на этом, можно сказать, завершается. Краснокожая демоница, исполняющая обязанности, аналогичные обязанностям главы Ведомства церемоний и ритуалов, ударяет в гонг.

Шаоян, поднявшись с трона, направляет в зал такую волну искаженной ци, что всех демонов ничком вдавливает в пол. Флейтиста… тоже.

Демонстрация силы, надо полагать?

В зале становится очень тихо.

Кажется, демоны, кто послабее, не просто распластались тряпочками, многие без сознания, другие лежат неподвижно, даже шевельнуться не могут, а вот флейтист, хотя по-прежнему касается лбом пола, уже опирается на руки. Правда, дышит светлый заклинатель с заметным трудом, встать не пытается, и от былого лоска не осталось и следа, даже волосы взлохматились, будто ветром трепало. Не ветром — силой моего демона.

Приятно убедиться, что Шаоян превосходит…

Он вдруг оглядывается, ловит мой взгляд, и мы замираем, глядя друг на друга. Всё вокруг становится совсем неважным. Есть только Шаоян, и я, оставаясь собой, оставаясь целостной, парадоксальным образом растворяюсь в его глазах, в его душе. Может, правильнее сказать — слияние? Ведь я чувствую, что для Шаояна я не менее притягательна. Как я растворяюсь в нем, так и он — во мне.

Приходит сладкое ощущение правильности всех моих выборов и решений, которые через две жизни и перерождение привели меня в сегодняшний момент.

На миг перед глазами темнеет, я ощущаю прикосновение к спине и, моргнув, обнаруживаю, что окружающее пространство изменилось.

— А?! — вырывается у меня.

Словно изображение на экране перещелкнул, Шаоян вернул нас на террасу жилого павильона.

— Ждать, когда они очухаются, скучно, — фыркает он и, оставив меня стоять, плюхается в ближайшее кресло, вальяжно вытягивает босые ноги.

До меня доходит, что праздничные наряды тоже исчезли. На мне снова легкое утреннее ханьфу, на Шаояне из одежды и вовсе, кроме коротких, выше колена, нижних штанов, нет ничего. Впрочем, его собственная нагота не смущает.