Знак вопроса 2002 № 02

Словом, вроде бы на поселении всецело господствует каменный век с давними, восходящими еще к мезолиту и верхнему палеолиту традициями обработки камня. Даже посуда изготовлялась из камня и гипса: в нашей коллекции есть обломки великолепных резных сосудов из красного и белого мрамора. И вместе с тем все говорит о явном наличии земледелия, в котором использовался уже целый набор полезных растений (мягкая и твердая пшеница, ячмень). Вопрос о том, были ли уже одомашнены в Магзалии животные, остается пока открытым. Но поразительно другое: жители этого древнейшего на Ближнем Востоке земледельческого поселка знали уже, как обрабатывать металлы. Мы нашли здесь несколько кусочков медной руды и кованое медное шило.

Жилые постройки, вскрытые на телле в ходе раскопок, представляли собой большие (площадью до ста квадратных метров) дома на каменных массивных фундаментах с глинобитными стенами. Как и в современных деревнях Ирака, полы и стены домов часто обмазаны гипсом. Судя по отпечаткам, найденным в завалах построек, крыши делали плоскими из тростника и гипса. Перекрытия держались на деревянных столбах, следы от которых сохранились в виде ямок с древесным тленом на дне. В жилых комнатах имелись очаги, зернохранилища и глиняные скамейки вдоль стен. Всего в поселении было, вероятно, семь-восемь таких больших домов. Между жилищами были разбросаны вспомогательные хозяйственные сооружения и печи.

На обрыве, где хорошо виден весь разрез восьмиметрового холма, нам удалось выделить 15 «строительных горизонтов», то есть сменяющих друг друга слоев древних построек. Если предположить, что каждая такая постройка могла стоять без большого ремонта около 30 лет, то длительность существования Магзалии составит около пяти веков.

Наконец, последнее и самое сенсационное открытие. «Все поселение, — пишет руководитель раскопок на Магзалии Николай Оттович Бадер, — было окружено мощной стеной на цоколе, сложенном из крупных каменных плит, отдельные из которых достигают полутора метров в поперечнике. С севера стена образует подковообразный выступ около пяти метров в диаметре, и, как нам представляется, это фундамент башни». Главный проход в поселение осуществлялся, по-видимому, с западной стороны. Именно там и находятся массивные ворота, сложенные из огромных каменных плит.

Появление сложных оборонительных укреплений в столь раннее время еще ждет своего серьезного объяснения. Ведь аналогичная ситуация сложилась и в других древнейших земледельческих поселениях Ближнего Востока — Иерихоне, Бейде, Рас-Шамре, Чатал-Гуйюке. Видимо, возникновение укреплений было вызвано возросшей угрозой нападения на эти очаги неолитической революции со стороны менее развитых (и менее обеспеченных продуктами питания) соседей, остававшихся еще на уровне охотничье-собирательского хозяйства. Само появление таких укрепленных поселков знаменовало собой завершение неолитической революции. Эти поселки стали форпостами новой экономической системы, которая в VII–VI тысячелетиях до н. э. по речным долинам распространилась далеко за пределы областей естественного обитания диких злаков. Постепенно на смену отдельным, изолированным поселениям пришли сотни раннеземледельческих поселений.

Последствия перехода к оседлому образу жизни были поистине революционны.

Во-первых, резко изменилась общая численность населения в областях, где победили новые, прогрессивные формы хозяйственной деятельности. По подсчетам Р. Брейдвуда, на Ближнем Востоке плотность населения примитивных охотников и собирателей эпохи верхнего палеолита составляла не более трех человек на 160 квадратных километров, специализированных собирателей растительной пищи времен мезолита (около 19 тысяч лет назад) — 12,5 человека на 160 квадратных километров, а в первых оседлых земледельческих общинах — уже 2500 человек на 160 квадратных километров, то есть, по сравнению с предшествующим периодом, — более чем двухсоткратный рост!

Во-вторых, с появлением земледелия и скотоводства неизмеримо возросла возможность получения устойчивого и значительного прибавочного продукта, что сыграло решающую роль во всем дальнейшем развитии человеческого общества — в зарождении классов, государства, городской цивилизации.

Человек теперь активно воздействовал на природное окружение и изменял его, увеличивая свои жизненные ресурсы благодаря искусственному распространению полезных растений и одомашненных животных из областей естественного их обитания на вновь осваиваемые земли.

С высоты предгорья, где расположена Магзалия, хорошо видна обширная часть Синджарской равнины с большими и малыми теллямй. Среди них находятся и маленький холмик Телль-Сотто, и более крупный холм Ярым-тепе-1, и добрый десяток других теллей. Все они — наглядное свидетельство расселения древнего человека с гор и предгорий на просторы Месопотамской равнины.

История перехода от неолита к городской цивилизации Двуречья пока не может быть рассказана сколько-нибудь подробно, так как наши сведения об этом периоде все еще крайне скудны и немногочисленны. Но мы по крайней мере знаем, что археологические исследования последних десятилетий опровергли старую гипотезу, согласно которой шумерская цивилизация зародилась в некой таинственной и далекой стране, а затем уже в зрелом виде была перенесена в Месопотамию. Теперь, проследив в глубинах тысячелетий истоки ее многих характерных черт и достижений, мы можем сделать вывод, что одни из них действительно привнесены извне, а другие возникли на месте. Длительный период, в течение которого Месопотамия «была беременна цивилизацией», — это весьма важный, но малоизвестный отрезок местной истории. За три тысячелетия в регионе последовательно сменили друг друга три раннеземледельческие культуры: Хассуна, Халаф и Убейд.

Культура Хассуна

Культура Хассуна названа так по типичному для нее памятнику Телль-Хассуна, расположенному в 35 километрах южнее города Мосула и раскопанному в 40-х годах иракско-английской археологической экспедицией во главе с Фуадом Сафаром и Сетоном Ллойдом. Здесь, в самом нижнем слое телля, были обнаружены грубая одноцветная керамика и каменные орудия какой-то небольшой общины земледельцев, живших, вероятно, в легких наземных хижинах или шалашах, поскольку от их домов не осталось ни малейшего следа. Сверху этот первоначальный поселок перекрывали шесть слоев глинобитных построек, демонстрирующих прогрессивные изменения и в размерах, и в конструкции. По своей величине, планировке и строительному материалу эти дома поразительно близки жилищам современного населения Северо-западного Ирака. Шесть или семь комнат размещены в виде двух блоков вокруг открытого внутреннего дворика: один блок — жилой, другой — кухня и кладовые. Стены сделаны из сырцового кирпича. Полы вымощены смесью глины и соломы. Зерно местные жители хранили в огромных сосудах из необожженной глины, вкопанных по горло в землю. Хлеб (плоские круглые лепешки) пекли в куполообразных глиняных печах, напоминающих современные арабские та-нуры. Хозяйственная утварь представлена каменными зернотерками, ступками, пестами, серпами с кремневыми лезвиями, каменными мотыгами, керамикой, глиняными пряслицами (грузиками для веретен), грубыми фигурками людей и животных. Керамика Хассуны подразделяется специалистами натри большие группы, частично имеющие и хронологические различия: «архаическая», «стандартная» и «самаррская».

Образ жизни первых обитателей Хассуны делает понятным, почему их культура быстро распространилась на сотни километров. Не исключено, что в результате многовековой обработки или почва в горах истощилась, или население там увеличилось настолько, что люди вынуждены были покидать родные места и искать новые, еще не освоенные территории. В более благоприятных районах эти переселенцы оседали надолго. Там же, где условия были не столь хороши, они оставались на короткое время, например до сбора урожая, а потом шли дальше на юг.

Поселения хассунской культуры (VI тысячелетие до н. э.) были распространены довольно широко. Они встречаются на территории Северо-восточной Сирии, в Ираке, вплоть до западных районов. А южная их граница простиралась до широты Багдада. Однако центр этой культуры всегда находился в Месопотамии, точнее, в Северо-западной Месопотамии.

Спускаясь вниз по течению Тигра и Евфрата, земледельцы Хассуны в конце концов вступили в зону, где дождевых осадков уже не хватало для получения устойчивых урожаев. В районе Багдада в настоящее время объем годовых осадков не превышает 180 миллиметров. Поэтому, чтобы выжить, люди — чуть ли не впервые в мире — стали применять здесь самые примитивные формы искусственного орошения. Скорее всего это была задержка паводковых вод запрудами и плотинами, а также проведение первых, пока еще небольших подлине каналов. При раскопках хассунского поселения Телль-ас-Савван, расположенного на восточном берегу Тигра, в 11 километрах южнее Самарры, было найдено большое количество зерен культурных растений, в том числе четырех видов ячменя, трех видов пшеницы и одного вида льна. Показательно и наличие здесь шестирядного ячменя, характерного для областей поливного земледелия. А на другом хассунском памятнике, Чога-Мами, археологи открыли и остатки древних каналов VI тысячелетия до н. э.

Налаживание даже простых систем ирригации в районах, лежащих в среднем течении Тигра и Евфрата, было отнюдь не легким делом. Обе реки обладают поистине смертоносной силой во время бурных весенних паводков, высота которых непредсказуема. И сейчас уровень воды в Тигре в некоторые годы поднимается за одни сутки на 12 метров. Кроме того, эти могучие реки несут с собой тысячи тонн ила, постоянно оседающего в русле. В Тигре, возле Багдада, в одном кубическом метре воды содержится 787 граммов ила, а каждую секунду через контрольную отметку там проходит 1240 кубических метров воды. Ежегодно Тигр и Евфрат несут к устью, в Персидский залив, до 3 миллионов тонн наносной земли. Из-за этого в древности их течение часто меняло свое направление, уходило далеко в сторону, разбивалось на рукава и протоки, принося жизнь одним земледельческим общинам и обрекая на гибель другие.