Знак вопроса 2002 № 04

Государственно-пиратский поход против «малабарских разбойников» (в действительности для захвата владений Конаджи Анегрии) закончился полным провалом. Разочарованный Мэтьюз отправился к Мадагаскару. Здесь в бухте Сент-Мари на берегу их ожидали груды товаров, которые разбросали пираты, отбиравшие из захваченной добычи только ценные вещи. Повсюду валялись тюки с одеждой и тканями, бочки с вином и ромом, рулоны шелка, ящики с фарфором и пряностями. Военные моряки принялись дружно присваивать роскошные «отбросы» грабителей.

На остановке в другой бухте бравый пиратоборец Мэтьюз познакомился с местным плантатором, бывшим пиратом Джоном Плантеном, гордящимся тем, что некогда под его началом находились Ингленд и Эври. Он пригласил Мэтьюза в свою усадьбу и устроил пир, радуясь встрече с земляками, которые продали ему часть одежды и спиртного. Радость его заметно поубавилась на следующий день, когда борцы с морскими разбойниками отбыли на ратные подвиги, увозя с собой и золото, полученное от Плантена, и приятные воспоминания о его гостеприимстве, а также все товары, которые продали ему, но так и не отдали.

Мэтьюз и впредь не брезговал любыми методами для того, чтобы разбогатеть. Он прибыл в Англию с таким состоянием, что смог, проиграв процесс Ост-Индской компании, выплатить огромный штраф за незаконные действия и все-таки остаться «на плаву». В 1742 году его даже назначили послом в Турцию и командующим средиземноморским флотом. Но он так бездарно руководил английскими моряками в сражении с испано-французским флотом у Тулона, что был разжалован и уволен в отставку.

Как видим, в борьбе с морскими разбойниками ни англичане, ни французы, ни испанцы не смогли добиться успеха. Скорее даже наоборот, пиратские хищные нравы распространились среди военных моряков.

В 1712 году под давлением европейских государств, ориентированных на захват заморских колоний, пираты решили организоваться под эгидой какой-либо державы. После обсуждения ряда предложений они остановили выбор на Швеции. Не исключено, что их привлекла слава короля Карла XII, как романтического героя. Посланец пиратов «адмирал» Каспар Морган обещал передать королю сокровища, которые якобы спрятаны на Мадагаскаре. Трудно сказать, чем бы закончились эти дипломатические переговоры. Карл XII в начале лета 1718 года, подписав назначение Каспара Моргана наместником шведской короны на Мадагаскаре, вскоре погиб во время похода в Норвегию. Возможно, Петр I тоже проявил интерес к мифическому заморскому государству, но быстро уяснил всю бесперспективность этого проекта.

Важен сам факт стремления пиратов к какой-то форме государственности. Их почему-то перестали удовлетворять неформальные временные объединения. По всей вероятности, это свидетельствует о возрастающем давлении на них со стороны борющихся за колонии мощных капиталистических держав.

Морские разбойники, как пишет И. В. Можейко, «не исчезли совсем, но с каждым годом их становилось все меньше, пока в начале сороковых годов Индийский океан не был заполнен английскими и французскими военными эскадрами. Война между европейскими державами, первая настоящая война в этом бассейне, практически положила конец пиратству».

Были и другие обстоятельства, усложнявшие промысел «джентльменов удачи».

Эволюция судов шла таким образом, что в значительной мере сглаживалась разница между торговыми и военными. Наблюдается общее увеличение быстроходности за счет более удлиненной формы корпуса, аэродинамичности надводной части, возрастания площади парусов. Через два-три века после Колумба на корабле стояло в шесть раз больше парусов. Почти все крупные суда были вооружены пушками. Просто у военных их было больше, чем у торговых. Пираты иногда ошибались, нападая на боевые корабли, после чего приходилось спасаться бегством. Да и некоторые суда, перевозившие ценные грузы, имели крупнокалиберные пушки.

Ост-индские торговые суда обычно оснащались малым количеством парусов, имели немного легких пушек и сравнительно небольшую команду при хорошей грузоподъемности. Однако в большинстве случаев они входили в состав охраняемых караванов, а потому добыть их было очень трудно.

Конечно, такой мощный фрегат, как у Эври, мог напасть на подобный караван. Но это был исключительный случай.

Еще одно обстоятельство существенно осложняло пиратство: увеличение общей интенсивности морских перевозок, освоение Мирового океана и, как следствие, улучшение коммуникации, передачи и распространения информации. Теперь сведения о пиратах очень быстро доходили до всех заинтересованных лиц и организаций. В таких условиях затруднялась внезапность разбойничьих нападений и упрощались карательные акции.

Перечисленные обстоятельства определяли закат золотого века пиратства. Занятие этим промыслом становилось все более опасным, ненадежным, трудным и в то же время невыгодным. В результате вместо флибустьеров, буканьеров, береговых братьев и прочих вольных пиратов появились корсары, каперы, приватиры — морские разбойники, находящиеся, по сути, на службе государства. При случае они могли, подобно Уильяму Кидду, «прихватизировать» добычу в обход договоренности с компаньонами, но кара за подобное самоуправство была жестокой.

В разряд государственного пиратства следует отнести и деятельность упомянутого выше Конаджи Аягрии. Его можно даже считать борцом против феодализма (империи Великих Моголов) и колониализма (британского, голландского, португальского), а также разграбления зависимых стран (Ост-Индская компания). Конаджи не только создал мощную пиратскую флотилию, но и превратил в крепости портовые города на Малабарском берегу. Он приобрел остров недалеко от бомбейского порта, где располагались его крупные корабли, имевшие до шестидесяти пушек.

Ост-Индская компания более всех была заинтересована в уничтожении малабарских пиратов. Но, как мы знаем, ее попытки реализовать этот замысел не увенчались успехом. По мнению Я. Маховского, «причиной неудач экспедиции компании были… не столь неумелые действия руководителей, сколько эксплуататорская политика Англии в Индии. Местное население не оказывало поэтому британцам поддержки в их борьбе с пиратами. Кроме того, армия, которой располагала компания, представляла собой недисциплинированное сборище подонков из разных европейских стран, искавших себе легкой наживы в колониях».

Интересно отметить, что уважаемый историк пиратства не обратил внимание на точное соответствие характеристики солдат компании и морских разбойников: «сборище подонков из разных стран, искавших себе легкой наживы». Но ведь именно такие банды некогда захватывали крепости и города, даже находясь в явном меньшинстве. В чем же тут дело?

По-видимому, одно из принципиальных отличий: у пиратов в лучшие времена проявлялось в полную силу братство, единство, самодисциплина. Их неформальные сообщества были основаны на анархических принципах, наиболее характерных для первобытно-общинного строя. Они действовали по принципу: один за всех и все за одного.