Знак вопроса 2002 № 04

Одним из последних великих пиратов был Робер Сюркуф. Впрочем, прославился он больше в связи с политическими событиями, сотрясавшими Францию после Великой революции.

Для любителей ссылаться на роковую власть наследственности его пример очень убедителен: прадед, шотландский корсар Робер Сюркуф, в начале XVIII века разбойничал и воевал у берегов Перу. По линии матери родственником Робера был корсар Ла Барбине. Возможно, вдохновленный такими примерами, Робер завербовался юнгой на корабль «Аврора», отправлявшийся в Индийский океан.

Торговые операции, которые осуществлялись на этом корабле, в наши дни выглядят еще гнуснее, чем пиратство: перевозка «живого товара» — рабов, обеспечивавших благосостояние алчных буржуа до наступления технической цивилизации.

На африканском берегу «Аврора» загрузила шестьсот невольников для доставки на плантации острова Бурбон. В Малабарском проливе корабль попал в жестокий шторм. Его выбросило на скалы. Команда и пассажиры спаслись. Они переждали бурю в ближайшем селении. Вернувшись через три дня на корабль, отдраили люки трюмов, где взаперти оставались черные рабы. Оттуда пахнуло зловонием смерти. Груды мертвых тел устлали трюмы. Невольники задохнулись.

Пришлось всей командой вытаскивать трупы и сбрасывать в море. Во всех передрягах этого рейса юнга Робер показал себя с лучшей стороны. Капитан взял его на другой свой корабль и вскоре назначил помощником. Юный моряк через год перешел к более удачливому капитану и до семнадцати лет специализировался на работорговле. Вернувшись на родину, он завел собственное дело. На средства друзей и родственников приобрел бриг «Креол» и в 1792 году вновь отправился в Индийский океан. К его глубокому разочарованию, торговля рабами переживала серьезный кризис. Она противоречила лозунгам революционной Франции о свободе, равенстве и братстве, а потому была запрещена постановлением Конвента. Вдобавок началась война с Англией, приватиры которой активно грабили и уничтожали французские суда. Сюркуф поставил своего «Креола» на якорь в бухте острова Бурбон, выжидая лучшие времена.

Он завербовался офицером на французский военный корабль, который отправился сражаться с англичанами. Через некоторое время обстановка на море изменилась в пользу французов, и Сюркуф снова вышел на «Креоле» с «живым товаром». Но работорговля была уже строго запрещена. Последовал приказ арестовать «Креола» и его груз. Хотя Сюркуф заранее избавился от невольников, на пристани его ожидал комиссар полиции. Взойдя на корабль, полицейские обнаружили в трюме следы пребывания рабов. Осталось оформить документ об аресте капитана.

Сюркуф для выполнения всех необходимых формальностей пригласил комиссара и его секретаря к себе в каюту и даже предложил отобедать. Время текло незаметно. Через некоторое время комиссар с удивлением обнаружил, что корабль раскачивается так, словно находится в открытом море. Он выскочил на палубу и увидел берег вдали на горизонте. Пока он сидел в каюте, «Креол» осторожно снялся с якоря и покинул порт.

Теперь условия ставил Сюркуф. После первых часов бурного возмущения комиссар вынужден был утихомириться. Еще через несколько часов, когда ночью начался шторм, ему было уже не до угроз. А через пару дней он порвал свой акт, обвиняющий капитана «Креола» в работорговле, и написал новый, удостоверяющий кристальную честность и профессиональные знания Сюркуфа, которые он продемонстрировал в то время, когда его корабль, потерявший управление, носило по волнам.

Вернувшись в порт, Сюркуф решил покончить с торговлей рабами и заняться «благородным» корсарством. Однако губернатор, зная о проделках этого наглеца, каперское свидетельство не выдал. Тем не менее Сюркуф приобрел быстроходную шхуну «Скромница» с четырьмя пушками. Выйдя в открытое море, он предложил команде стать корсарами. Они поддержали молодого капитана.

Им удалось захватить небольшой английский торговый корабль. Его направили на остров Реюньон (так переименовали прежний Бурбон после свержения королевской власти) под надзором небольшой «призовой команды». Следующий захваченный корабль был голландский. На нем, кроме пряностей, сахара и риса, имелись слитки золота. Команда «Скромницы» была в восторге, восхваляя своего капитана. Но он неожиданно заявил, что и этот трофей намерен отправить французским властям по всем правилам каперства.

На борту едва не вспыхнул бунт. Как можно отдать золото? Разве оно не их добыча? Ради чего тогда рисковать жизнью?

Сюркуф сумел убедить команду, что его предложение — единственно разумное. Ведь в противном случае им придется иметь дело не только с английскими, но и с французскими военными кораблями. К тому же возникнут непреодолимые трудности с реализацией захваченных товаров, ремонтом судна, да и просто отдыхом в порту.

Так еще одно судно с грузом, захваченное Сюркуфом, взяло курс на Реюньон. И это, как оказалось, было еще лишь началом. В январе 1796 года недалеко от Калькутты они увидели три торговых судна под английским флагом. Сюркуф приказал поднять английский флаг и, присоединившись к каравану, поочередно захватил все три корабля. На самый крупный и крепкий из них он перешел со своей командой и перенес пушки. Впрочем, оставил и матросов-индийцев. Новые-трофеи также направил на Реюньон.

На рейде Калькутты ему приглянулся крупный английский фрегат «Тритон», имевший около трех десятков орудий и полторы сотни матросов и солдат. Нападать на такого гиганта с командой в двадцать человек было бы безумием.

Робер Сюркуф четко продумал операцию, определив каждому его действия. Прежде всего вооружил всех французов, а в качестве матросов поставил опытных моряков-индийцев, взятых в плен. На «Тритоне» никто и не подумал, что им может угрожать суденышко с горсткой людей, да еще под английским флагом. Сюркуф со своими людьми спокойно взошел на борт «Тритона». Наведя пистолеты на вахтенных и дежурных офицеров, они захлопнули люки, арестовали более сотни людей.

Безусловно, сказалась растерянность (если не трусость) капитана и нескольких офицеров. Вместо того чтобы дать отпор нападавшим, они поспешили скрыться. Спустив шлюпку, успели отчалить от корабля. Однако пираты дали по ним залп из пистолетов и ружей. Капитана и двух матросов убили, остальные вернулись на корабль и сдались.

Теперь Робер Сюркуф как триумфатор вернулся на Реюньон. Но здесь его ожидал отнюдь не торжественный прием. Губернатор согласился оставить строптивого капитана на свободе и даже поблагодарил за ценные подарки, но выплачивать за них «пиратскую долю» отказался, ибо корсарского свидетельства он им не выдал.

И все-таки победить Сюркуфа даже в чиновничьих «играх» было не так-то просто. Он отправился во Францию и обратился в Директорию для защиты от несправедливости. Доказал, что принес большую пользу республиканской Франции и действовал по всем правилам корсарства, а соответствующие документы не получил из-за козней губернатора.

«Победителей не судят». Следуя этому правилу (и стремясь поддержать всех, кто поддерживает республику), Директория постановила выплатить Роберу Сюркуфу причитающуюся — немалую — сумму и снабдить его необходимыми документами как доблестного корсара. В 1798 году он отправился в очередную пиратскую экспедицию на военном новом корабле «Кларисса», оставив на родине невесту Мари Блез и имея старшим офицером своего юного брата Николя.

Пришлось зайти для ремонта в порт Рио-де-Жанейро. На рейде стоял английский бриг. «Кларисса» подошла к нему. Без лишнего шума бриг был захвачен и с «призовой командой» на борту отправился в Нант как достояние Французской республики.

Вернувшись в Индийский океан, Сюркуф у берегов Суматры и в Бенгальском заливе приватизировал несколько английских торговых кораблей, а также датский и португальский.

«Клариссу» выследил британский фрегат «Сибилла». Пиратам пришлось спешно бежать. В начавшейся гонке фрегат оказался стремительнее и начал догонять врага. С «Клариссы» было сброшено несколько пушек. Темная тропическая ночь помогла «Клариссе» скрыться.