Золотая бабушка

Кислого трудно выманить из своей мастерской. Он может часами лепить. А если скульптор не лепит, то тогда просто смотрит на глину и думает. Звучит ужасно скучно? Так оно и есть. Но это мой отец. Я сказала Кислому, что у Толика есть знакомая-музыкант, которая хочет сделать скульптуру в честь своей группы. Но это должно быть нечто особенное… Есть… Нюансы… Такие, которые можно обсудить только лично.

Что? Заинтриговала? Вот и Кислый был заинтригован. Я сказала, что Толик может объяснить подробнее, потому что у меня просто нет слов, как эту задумку описать. Короче говоря, напустила туману так, что у Кислого не осталось ни единого шанса. Он не мог отказать своему любопытству и пришлось переть к Толику домой, потому что только там, он может показать «кое-что». Кислый просто летел в гости со скоростью сапсана.

Наивный старик шёл знакомой дорогой, но он не мог и предположить, что вместе с молодым шабутным парнем живёт не терпящая озорства Любовь Михална (хотя это только на первый взгляд, сама-то она была ещё той хулиганкой). Кислый не узнал ни улицу, ни дом. И лишь у двери стал смутно о чём-то догадываться.

По легенде Толик не успевал на встречу. Из-за чего ему пришлось позвонить Любови Михалне и объяснить ситуацию. Она была страшно недовольна и плевалась в трубку.

— Умоляю вас, Любовь Михална!

— Не хочу я общаться с каким-то непонятным дедом. Я ему просто не открою, так и знай.

— Это не просто «непонятный дед», это отец моей девушки, а ещё замечательный скульптор, только он может сделать задуманную скульптуру. Больше никто на это не способен! Я должен показать ему… Одну вещь…

— Какую ещё вещь?

— Если вы ему откроете, то я и вам покажу.

Любовь Михална снова злобно плюнула прямо в динамик. Со своим кирпичом она не церемонилась.

— Прошу вас. Я не думал, что меня в банке так задержат…

— Ума не приложу, как ты вообще оказался в таком серьёзном заведении.

Тут Любовь Михална подловила. Ходить по банкам — слишком нетипично для инфантильного Толика, но на попятную идут только трусы. А Толик не трус. Толик боец.

— Не издевайтесь, прошу, просто задержите его, я совсем скоро приду. Прошу вас, Любовь Михална, ради моего прекрасного будущего.

— Ради прекрасного будущего тебя надо запихнуть в дурку, чтобы вылечить твоё неумение врать. Ладно, оболтус. Но вы с Олей ещё у меня поплатитесь за свои непонятные игры. Прокляну. Так и знай. Нашлю на тебя недельный понос, — и Любовь Михална повесила трубку, как раз когда зазвонил дверной звонок.

Женщина посмотрелась в зеркало и сама же на себя разозлилась. Какое ей вообще дело до внешнего вида. Как будто кому-то интересно, что подумает старый хрыч. И вообще он сам-то уже не первой свежести. Ему ли нос воротить? С кипящими чувствами внутри Любовь Михална всё-таки открыла дверь. Кислый стоял в растерянности, когда вновь увидел свою первую любовь. За 50 лет и письма не наберётся, а тут столько встреч за один месяц. Эти мысли позабавили Кислого, и он разулыбался, что лишь сильнее разозлило женщину. Она подняла ладонь и приняла самый серьёзный вид.

— Ты даже думать не смей, что я как-то связана с этим спектаклем малолетних. Уваживать я тебя не собираюсь. У нас тут самообслуживание. Кухня там, сиди пей чай, я с чабрецом заварила. А мне надо делом заняться, — и ушла в комнату.

Сложно противиться воле Любови Михалны, которая строила людей, словно учительница младшеклассников. Кислый зашёл. И как он раньше не смог вспомнить дом… Ведь бывал и на этой самой кухне. Совсем крохотная комната — именно так он подумал, когда Нина, обалдев, впустила аспиранта в квартиру. Юная девчонка усадила Скульптора на табуретку и судорожно принялась заваривать чай. Любочка не заставила себя ждать. Накинулась на него, дескать, никто вообще-то в дом нахала не приглашал, вломился в квартиру, хозяйка будет ругаться, иди отсюда, глупчеловек. Но он не уходил, и Люба перестала выгонять. Но, естественно, в святую святых Кислый не попал. Спальня была для него всегда закрыта.

Скульптор выглянул в коридор. Тишина. Наливая кипяток в кружку, он думал, что в седые годы и не стыдно зайти к женщине в опочивальню. Тем более без дурных намерений, просто полюбопытствовать, хотя какие могут быть дурные намерения в его возрасте. Да и… В конце концов, он уже знаменитый скульптор, важный человек. Какое дело ему, что Люба прогонит! Может, кинет карандашом, обзовёт беспринципным недомудодурком. Слово он не сам придумал, однажды Люба уже это произносила. Ей нравилось заниматься подобным сочинительством.

Ну, что он в самом деле! Не сидеть же тут, как мальчишка! Интересно же. Как художника остановить от интереса? Кислый встал и тихонечко прошёл в коридор. Дверь в одну из комнат была приоткрыта. Что это если не приглашение? Но стоило ему приоткрыть дверь шире, как мимо лица кометой пролетел карандаш.

— Знала я, что такому дуромеру никогда не сдержать позывов филе. Скульптор, ты всё же человек, а не животное! Что за неуёмная тяга идти туда, куда запрещено? — разозлилась Любовь Михална. Кислый сделал шаг назад и грустно вздохнул, тогда женщина смягчилась. — Что с тобой поделаешь. Заходи уж, смотри. Удовлетворяй юношеское любопытство.

Кислый не мог поверить в услышанное. Уши-уши, скажите честно, без намёков и льстивых речей. Правда ли можно войти? Правда-правда, мил человек! Заходи! И он зашёл. Глаза не знали, за что зацепиться. Что за чудесный комод с разветвлёнными ручками? Дореволюционная работа? Очень похоже на то. А вот тебе кровать, а вот вторая. Какая Любина? Точно та, где подушка под пледом. Она не любила праздности, а обнаженная подушка сама зовёт прилечь.

Из-за нахлынувшего волнения Кислый не сразу заметил что-то странное на спальном месте Любы. Завернутое в полотенце нечто пугало: крыса с длинными ушами и сморщенной мордой тяжело сопела.

— Это что? — удивился мужчина.

— Это кто, — сказала Любовь Михална. — Это Матроскин. Кот.

Кислый недоуменно взглянул на животное, у которого из ноздри надувался огромный сопливый пузырь.

— Твой.

— Да.

— Ты всегда была равнодушна к животным. А тут такой… Кот… — удивился скульптор. Женщина промолчала.

Вообще Матроскин появился в доме четыре дня назад. Любовь Михална сидела на багажнике велосипеда и глядела на морскую гладь, как вдруг заметила странную шевелящуюся фигуру у спуска к воде. Сначала она подумала, что это нерпа. Ластоногие, конечно, обитают в заливе, но могли ненароком и в город заплыть. Нечасто можно увидеть этих красивых морских жителей, поэтому Любовь Михална приказала Толику остановиться. Когда они сумели аккуратно спуститься по лестнице, то стало понятно — никакая это не нерпа, а обычный пакет. Но, судя по беспорядочному движению, пакет с чем-то живым внутри. Любовь Михална принялась развязывать крепкий узел. Кто-то постарался на славу, чтобы пакет не был вскрыт. Однако ещё ни один самый замок не устоял перед Любовью Михалной. Чего уж говорить о хлипком пакетике.

Существо не вышло наружу, даже когда путь оказался свободен, поэтому женщине пришлось самой вытащить нечто. Это и оказался Матроскин. Вернее, никто не знает, как его зовут на самом деле. Как выяснилось позже, хозяева выбросили его в Неву в надежде, что он так поскорее сдохнет. Котик был серьёзно болен, а на его лечение требовались серьёзные денежные вложения. Видимо, люди решили, что кот того не стоит, но промахнулись, и он ударился о каменный спуск к воде, а в реку не попал.

Женщине стало так жаль несчастного Матроскина, что она забрала его к себе. Хотя Кислый был прав в том, что Любовь Михална никогда не испытывала тёплых чувств к животным. Однако смотря в глаза покинутого всеми кота, женщина увидела… Не себя, но кого-то очень близкого. Матроскин стал и её искуплением. Она не привила ни сыну, ни внуку бережного отношения к животным. И таким образом обрекла на страдания множество других хвостатых. Сейчас, слушая благодарное мурлыканье-хрип кота, она особенно ощущала свою вину.