Золотое дно (сборник)

этих крестов, но ель, наверное, все так же потянется в

небо, отряхивая с ветвей на могилу пересохшие шиш­

ки, и облака будут наливаться розовой истомой и тихо

кропить влагой землю, а ребятишки побегут к реке, то­

поча босыми пятками по скользкой глине, потом будут

леж ать на пахнущем гарью песке, беспечно и дурманно

курить и пить круто заваренный чай.

И Гельке стало вдруг так страшно, словно кто-то

безжалостный гнался за ним, и он потянул бабу Маню

за рукав:

— Бабуш ка, пойдем. Ты чего, бабушка? — а баба

М аня повернула к Гельке неожиданно светлое, почти

улыбчивое лицо, легкие слезы стеклянно накатились на

глаза и скрыли своим блеском белые застывшие плен­

ки, и в этот момент она казалась зрячей и успокоен­

ной.

— Ну пойдем, Гелюшка, —сказала баба М аня, опи­

раясь рукой о пирамидку и сползая с могилы. — На-

ши-то небось заж дались. Пилить будут, скажут, куда

там бабка запропастилась. Ой, Гелюшка, жить-то как

хочу! Ночью-то всего насмотрюсь, везде набегаюсь, до­

сыта наработаюсь. Во сне-то я будто с двумя глазами,

и все у меня путем идет, все ладом. Слышь, я себя-то

молодой во сне вижу, завсе молодой. Я старой-то себя

не вижу. Вот глаза бы мне только. А как жить хо-чу...

И вот уже пять лет, как не стало бабы Мани. Ц е­

лых, пять лет прошло, но, каж ется, ничего не измени­

лось вокруг: та же ель тянет вверх молодые пипочки

побегов, тот же тощий ветряк невдалеке лениво колы­

шет крылом, слушая ветер, и река безвозвратно спешит

к морю. Только пять лет минуло, но если приглядеться

внимательно, то можно увидеть, как все вроде бы сдви­

271

нулось в природе: ель стала замш елее и еще темнеег.

знать, и в ней что-то дряхлеет, наверное, усыхает ста­

новая ж ила жизни; тощий ветряк уже мертв и завтра

пойдет на снос; а река, эта быстрая неутомимая река

словно бы покрылась рыжей плесенью мелей, и только

у того, дальнего угористого берега она еще роет слоис­

тые глины, трудно пробиваясь к морю, но там, где сов­

сем недавно под домашним берегом вода завивала кру­

тые воронки, куда кидали продольники за сигом и н а ­

лимом, нынче леж ат равнодушные песчаные зыбуны.

Знать, все уходит куда-то в пространство, не остав­

ляя зримых следов, и сейчас уже никто не скажет, для

чего ж ила баба М аня и куда делись, где поселились е е

детские мечтания, ее любовь, страдания и горести, ко­

торых предостаточно выпало на ее долю. А может, онге

перешли в Гелю? Кто знает, кто знает...

9

Время подошло к обеду, когда Геля вернулся до­

мой. Он поспешал, чуть запыхавшись, побаивался, что

он запоздал и дядя Кроня, не дождавшись его, ушел на

автобус. Уже за сутки нажившись дома, Геля подумы­

вал тайно: « А не уехать ли, однако, с дядей Кроней »

Снопу, а там на луга, где вместе с мужиками метать з а ­

роды и хлебать из одной миски наваристый суп, писать

этюды и потом спать в балагане, сладко слушая исто­

мившееся от работы и долгого ж ара тело».

С такими желанными мыслями торопился Геля до­

мой и в заулке неожиданно столкнулся с Талькой, она,

ширкая березовым голиком по вымятой траве, м ела

щепу возле бревен. С начала Чудинов увидел ее туго

обтянутую платьем спину, даж е заметил белую про­

решку по боковому шву — наверное, Талька и не з н а ­

ла, что тут у нее порвалось, — и он хотел незамечен­

ным скользнуть мимо и скрыться в доме. Но Талька,,

видно, расслыш ала торопливые шаги и, не разгибаясь,,

долго и непонятливо посмотрела назад, словно угады ­

вая, кто это спешит через дорогу, а узнав Гелю, слиш ­

ком быстро для ее плотной фигуры повернулась вдруг,

поправляя на груди сбившееся платье, и невольная ис­

кренняя улыбка родилась на ее лице.

272

— Геля, да это ты? А я даве думаю — ты это или

« е ты? Думаю , неуж обозналась? — сказала она, не

скры вая своей радости. — Бож е ты мой, сколько лет,

сколько зим!

Но Геля, неожиданно смутившись и оробев, все не

ргш ался поднять глаза, чтобы вот так, вплотную вгля­

деться в Талькино лицо, словно бы боялся увидеть ту,

прежнюю, еще девчонку, и заново влюбиться в нее. И

он носком ботинка ковырял дернину, отмечая про себя,

к ак выгорела, почти вытлела и превратилась в плесень

трава: ей, наверное, было мало воздуха и света, и она

яся истомилась в неволе, не смогла пробиться сквозь

жестокое дерево и поникла, потянулась по земле вя­

лы м и, бессильными нитями.

— Ну что ж ты, Геля, уж и взглянуть не хочешь,

а? — женским чутьем уловив его состояние, кокетни­

чая, сказал а Талька.

— Д а не, я так, — Геля каменно поднял голову и

жриво усмехнулся, сдерживая странную дрожь в голо­

се и вглядываясь в усталое и незнакомое лицо, и со­

всем осмелел, когда в темной глубине глаз увидел рас­

терянность и мольбу. И окончательно изгнав из памяти

прежнюю Тальку, он спросил холодно и равнодушно,

почти жестоко:

— Как же это тебя дернуло, а?

— А бог его знает, как-то само собой склеилось, а

теперь живу, — поняла Талька, о чем идет речь, и

улыбка умерла на ее лице. — Хорошо живу, все есть—

дом, муж, дети. Чего еще надо бабе?..Ну а ты-то как?—

добавила она, ожесточаясь и снова обежав Гелю

проницательным взглядом; и не скрылись от нее ни его