Золотой век

— Охотно, государь мой, охотно…

— Пойдемте, князь, ко мне наверх, там нам никто не помешает, — проговорил Пустошкин и повел князя Полянского к себе.

XI

Князь Полянский и княжны остались еще на некоторое время в богатой усадьбе помещика Егора Пустошкина.

Дорога утомляла не совсем еще оправившуюся от болезни старую кцяжну Ирину Алексеевну, да и княжна Наташа нуждалась тоже в отдыхе; немало она выстрадала, когда услыхала, что Серебряков утонул в Неве.

Хозяин-помещик был вежлив и предупредителен со своими сиятельными гостями; особенно же Егор Захарыч был внимателен и предупредителен к княжнам.

— Натали, я принуждена раскаяться в своих словах, я… я просто их стыжусь… Я называла нашего милейшего хозяина атаманом разбойников… Представь мое заблуждение и ошибку, — говорила племяннице княжна Ирина Алексеевна. — Мне просто совестно смотреть в глаза Егору Захаровичу… Положим, я извинялась.

— Полноте, тетя, Пустошкин не злопамятен, он нисколько на вас не сердится.

— А ты почем знаешь… Разве ты с ним говорила относительно меня?..

— Пустошкин почему-то узнал, что вы приняли его за атамана, и много тому смеялся.

— Вот, видишь, Натали, стало быть, он знает… Эх, милая моя, как трудно судить человека по наружности и как надо быть осторожной в этом случае.

— Пустошкин очень хороший человек, тетя, добрый. Он совсем не знает Сергея Дмитриевича и хочет непременно его разыскать… и отыщет. Он очень энергичный…

— Не мудрено, Егор Захарович уж если за что возьмется, то выполнит. И знаешь, Натали, что всего больше мне в нем нравится: его молодечество, отвага, даже и дикость его мне нравится.

— Смотрите, тетя, не влюбитесь, — засмеялась княжна Наташа, погрозив своим хорошеньким пальчиком старой тетке.

— Может, и влюбилась бы лет тридцать назад.

Князь Платон Алексеевич был тоже очень рад неожиданному знакомству с помещиком Пустошкиным.

— Всему на свете есть своя судьба или свое предназначение. Не попади я к вам в усадьбу, я бы не сказал, что вместо Серебрякова похоронен с почестями офицерскими ваш бывший крепостной солдат… также бы и вы, мой почтеннейший Егор Захарович, не знали, не ведали про несчастную судьбу офицера Сергея Серебрякова и не приняли бы в нем такого теплого участия, которое теперь хотите принять, — задумчиво проговорил князь Полянский.

— Совершенно верно изволите говорить, князь, всему судьба. К кому судьба — любящая мать, а кому — злая мачеха. Ваш рассказ о знакомом офицере не только меня заинтересовал, но и пробудил во мне хорошее, доброе чувство. Вот я задался мыслью во что бы то ни стало отыскать Серебрякова и наказать его недругов.

— Последнее труднее первого…

— Как, вы находите, князь, что легче разыскать Серебрякова, чем наказать его недругов! — удивился Егор Пустошкин.

— Да, да…

— Вы удивляете меня, князь!..

— Вы не удивлялись бы, Егор Захарович, если бы знали, кто недруг Серебрякова. Он — человек всесильный, могущественный и о борьбе с ним думать нечего.

— Кто же это, князь?

— До времени я не могу вам сказать, не могу назвать того человека.

— Что же, князь, пожалуй, и не надо. Лишь бы отыскать, напасть на след вашего знакомого офицера.

— И это нелегко, Егор Захарович.

— Потрудимся, князь. Без труда нет плода. Еще другая поговорка: «труд преодолевает все». Время у меня на розыски есть, деньги тоже.

— Желаю вам успеха, радушный хозяин. И я буду разыскивать Серебрякова. Найму сыщиков. А в успехе все же сомневаюсь.

— Почему, князь?

— В Петербурге есть старые, опытные сыщики и притом был приказ государыни разыскать Серебрякова.

— Ну, и что же, князь?

— А то, что Серебрякова не разыскали и, чтобы избавить себя от безуспешных розысков, решили его похоронить, вычеркнули из списка живых. И сделали это беззаконие в угоду одному всесильному человеку-вельможе.

— Что же, этому человеку мешал Серебряков? — с любопытством спросил у князя Пустошкин.

— Да, мешал, — коротко ответил ему князь Платон Алексеевич.

— Этим, князь, вы еще больше возбуждаете мое желание разыскать во что бы то ни стало Серебрякова и посчитаться с его всесильным врагом; клянусь вам, я это сделаю.

— Желаю вам успеха от всего сердца.

— Спасибо, князь.

Князь Платон Алексеевич со своей семьей пробыл в гостях у Пустошкина два дня и собрался ехать далее к Москве.

Далеко проводил Егор Захарович князя и княжен и, когда надо было ему вернуться домой, стал прощаться.

Князь Платон Алексеевич обнял Пустошкина и расцеловался с ним.

— Егор Захарович, я вас жду к себе. Хоть и не близко живем мы друг от друга, но по пословице «для милого друга и семь верст не крюк». Питаю надежду увидеть вас у себя, — проговорил князь Полянский своему новому знакомому.

— Буду в Москве, вас, князь, не объеду, — ответил Пустошкин.

— Было бы грешно объехать.

— У нас, князь Платон Алексеевич, теперь с вами одно дело. И посему видаться нам необходимо.

— Да, да, пожалуйста; двери моего дома для вас, Егор Захарович, всегда открыты. Вы всегда наш желанный гость.

— Позвольте, прелестная княжна, проститься с вами, а также и просить, чтобы лихом меня вы не поминали, — целуя руку у княжны Наташи, промолвил Пустошкин.

— Не лихом, а добром… Я буду надеяться, что вы сдержите свое обещание и узнаете, что с моим женихом, жив ли он. — При этих словах у красавицы княжны дрогнул голос и на глазах появились слезы.

— Если, княжна, ваш жених жив, то я его предоставлю вам. Верьте мне…

— Я верю вам, верю…

— А вас, княжна Ирина Алексеевна, прошу забыть вашу со мной первую встречу и не смотреть на меня, как на разбойника.

— Ах, что, что вы, Егор Захарович, не вспоминайте! мне очень совестно, очень… Я… я не могу простить себе…

— О, княжна, не вам совеститься надо, а мне.

Помещик Пустошкин вернулся назад, а князь Полянский с семьей поехал по дороге к Москве.