Золотые земли. Птицы Великого леса

– Ты готов отдать нашего ребёнка лешему.

Не будь он Снежным князем, так отвёл бы глаза, но Ярополк смотрел прямо.

– У меня уже есть сыновья и дочери, мои наследники.

– А байстрюком от дочки мельника и пожертвовать можно, – оскалилась Дара.

Ярополк сел напротив.

– И даже своим наследником я бы пожертвовал, если бы это потребовалось. Меня и моих братьев воспитывали так, что собственную жизнь не должен пожалеть, если то во благо государства.

– Врёшь.

Он промолчал, и тогда Дара напомнила ему о другом:

– Ты и народом в Лисецке готов пожертвовать. Если не все успеют уйти из города.

– Успеют. А те, кто медлил и упрямился, когда увидят огонь, поспешат убраться подальше.

В Совине мало кто успел сбежать.

– Куда они пойдут?

– В соседние города и сёла. Ополчение я отведу дальше на север. Придётся разделиться, рядом нет больших городов, всех людей принять не смогут.

– Но если нападут степняки…

– Я успею созвать ополчение, мои разведчики предупредят заранее о войсках Шибана.

Дара старалась избегать его взгляда, а князь как назло взял её руку в свою. Его пальцы были горячими, и по коже побежали мурашки.

– Многие погибнут, морозы ещё не сошли.

– В городе они погибнут вернее, сама знаешь. Что с тобой?

Она лишь невнятно хмыкнула.

– Ты изменилась. И перечишь мне будто только из упрямства. Что случилось?

– Ничего.

– Давай, Дара, не юли. Говори, как есть.

– Что станет со мной? Когда ты победишь в своей войне, а Милош получит свою новую башню, что станет со мной? Мне девять месяцев носить под сердцем ребёнка, зная, что он никогда не будет моим. А после? Что после?

– А что бы ты хотела?

Глупыми казались мечты девчонки с мельницы. У князя были жена и дети, которые унаследуют его земли. Не нужна лесная ведьма и в башне чародеев. Так куда ей пойти?

Дара не успела ответить. Постучались в дверь, и тут же в комнату вошёл Горыня, за его спиной стояли другие воеводы, которых она по именам не помнила.

– Великий князь, до заката никак не успеем. В воротах затор, люди толкутся. Уже троих столкнули с помоста, они умерли на месте. А ещё даже не все выехали. Бояре сейчас только начали собираться, до последнего тянули и на поклон к Чернеку бегали, а некоторые до сих пор здесь, наверху.

– Умоляют Чернека, чтобы он отговорил тебя, князь, город жечь.

Ярополк поднялся.

– Сколько ещё осталось?

– Сотни три, может, больше. Служители храма противятся твоей воле. Говорят, не оставят святилище Создателя, не позволят ему сгореть.

– Храм тоже осквернён? – спросил Дару Ярополк.

– Земля везде испорчена.

Горыня продолжил:

– И сам князь Чернек с дворней до сих пор не выехал.

– А кони его в конюшнях дохнут. Он их и ополчению отдавать отказался, и для себя не убережёт, если дольше протянет, – добавил другой воевода, самый молодой из всех.

Ярополк оглянулся на Дару.

– Отправляйся вместе с Горыней к храму, поторопи народ.

– Вряд ли Пресветлый Брат лучше послушается лесную ведьму, а не Великого князя.

Промелькнуло недовольство в его взгляде, но на этот раз Ярополк сдержался.

– У меня есть другие дела. Иди. А после облети город, узнай, как далеко продвинулась скверна.

Дара хотела возразить, что не решится обратиться вороном, но промолчала. Князь уже с трудом терпел её упрямство.

Она встала, запахнула тулуп, который так и не успела снять, и прошла к дверям. Воеводы расступились, пропуская её.

На лестнице было темно. Дара шла быстро, не чувствуя усталых ног. От крыльца до мостовой проложили тропу из досок, оторванных от заборов, столов да скамеек. Неровным вышел настил, но чем слабее Дара себя чувствовала, тем опаснее казалась скверна под ногами, и она уже не решалась на неё наступить. Люди не видели клокочущей черноты, наводнившей Лисецк, потому в их сердцах всё ещё таилась надежда, что мор уйдёт, как уходили со временем все невзгоды и болезни. Если бы хоть на миг они увидели чёрную землю вокруг, если бы знали, как духи жались друг к другу на крышах, пытаясь спастись, так бежали бы прочь.

– Эй, ведьма! – тяжело загромыхал по настилу воевода, догоняя её. – Погодь. Вместе пойдём.

Дара обернулась. Горыня нагнал её уже у ворот, что вели дальше в город.

– Там мои ребята людей поторапливают, но есть и такие, которые спорят, в основном родня Пресветлых Братьев. На Храмовой улице народ и вовсе не собирается уходить. Говорят, пусть их вместе с домами жгут. Нашлись даже какие-то дураки, которые утверждают, что скверны нет. Один лёг на землю, чтобы доказать, что всё в порядке.

– И что?

– И умер.

– Вот же тупицы, – мрачно процедила Дара.

– Там верующие люди, они не хотят оставлять храм. Говорят, лучше погибнут в нём, чем позволят уничтожить. А степной каган с колдовством им не страшен.

– Если бы каган.

Главная дорога вела мимо храма к Дальним воротам, у которых собралась толпа. Дара остановилась, разглядывая огни внизу по улице. Позади, за её спиной город опустел, но впереди оставалось слишком много людей, а солнце уже садилось за деревья.

С возвышения виднелась роща у реки. Взгляд зацепился за чёрные стволы деревьев.

– Смотри, – Дара показала воеводе в сторону рощи. – Деревья чудные.

– Так снег растаял, вот и кажется…

– Нет, – она никак не могла понять, что с ними было не так.

– Они все поломаны.

– Что?

– Видишь, какие деревья низкие? Все склонились к земле, они сломались.

– И что это значит?

– Скверна, кажется, добралась до рощи. А значит, скоро доберётся и до реки. Найди Милоша, – попросила Дара. – А я попробую поговорить с Пресветлым Братом.

Горыня кивнул.

– Меня они не послушали, может, тебя испугаются.

Высокий каменный храм возвышался над прижавшимися книзу землянками вокруг. Золотая крыша казалась тусклой, белые стены серыми. И вместо ликующей песни изнутри слышался плач.

Дара остановилась у порога, не решаясь войти, неохотно потянула за медное кольцо, и тяжёлая дверь поддалась.

Внутри горели свечи, и храм наполнился таким чудесным светом, точно сам Создатель заглянул в окно. Шла закатная служба, но никто, кроме Пресветлого Брата, прислужников, их жён и детей, не пришёл. Настоятель стоял перед солом спиной ко входу.