Детская проза

Я перечитал эту заметку и не смог сдержать вздоха. Снова вспомнилась Жанна. Я с трудом удержался, чтобы не написать о ней пару страниц, но ведь решил, что это будут короткие абзацы, посвященные каждой девушке. Я люблю анализировать, а записи как раз помогают в этом. И сейчас я четко вижу, что моей вины в расставаниях с девушками не было. Про все мои отношения можно сказать в двух словах: не сложилось. Лидо Дольче вита.docx Когда мы вернулись в Москву, воспоминания о Жанне не давали…

— Ге-е-е-ей, Томъ! Сзади нея послышался легкій шорохъ и она оборотилась какъ разъ во время, чтобы схватить маленькаго мальчика за полу его блузы и предупредить его бгство. — Попался!.. Слдовало мн подумать объ этомъ чуланчик. Что ты тамъ длалъ? — Ничего. — Ничего! Посмотри себ на руки, посмотри на ротъ. Что тутъ? — Я не знаю, тетя. — Ну, а я знаю. Это желе, вотъ что. Я теб уже сорокъ разъ говорила, что если ты не перестанешь трогать это желе, я тебя выдеру. Подай мн хлыстъ. Хлыстъ…

— Д-а-а-а-а! — взвыл он от боли и стряхнул на землю колючий плод дикого каштана. — Спятить можно! Глазам своим не верю: на дубе — плоды каштана. Это всё их мерзкие делишки! Не успел Уборщик очухаться, как земля у него под ногами зашевелилась. Почва вздыбилась, стала расти на глазах, пока не превратилась в аккуратный маленький холмик, увенчанный блестящим носом-пуговкой. Носишко, принюхиваясь, поворачивался из стороны в сторону, вслед за ним показалась вытянутая бархатисто-чёрная голова, и...…

Интересно, кому это «нам»?.. Ему, значит, папе ещё и маме… Но всё равно раньше он таких безответственных заявлений не делал. Раньше он меня даже любил и я его тоже любил. Я его как сорок тысяч братьев любил, и он меня тоже. Хотя в этом нет ничего особенного: все близнецы любят друг друга гораздо сильней, чем обыкновенные братья. Тем более что мы с Сашей близнецы необыкновенные. Нас мама знаете как различает? Заходит, скажем, в комнату, видит, кто-то из нас лежит на кровати, кто — неизвестно, говорит:…

Так прошёл год. Рыба заметно выросла, и человеку пришлось прикупить аквариум побольше, уже не круглый, а такой, знаете, как ванна. Может быть, сказывался сырой климат, но вскоре человек заметил, как его кожа сереет и становится больше похожей на чешую, он переборол себя и купил крем из серии люкс. Он смотрел на свою уже такую большую и добрую рыбу и мазался кремом серии люкс, мысли его были далеко даже от своей кожи и других проблем, ему было не одиноко, только не хватало разговоров, и он разговаривал…

Анна долго стоит на косогоре и вздыхает, глядя, как Матсик бултыхается в воде, вылавливая Суссины башмаки. — Все равно я знаю побольше, чем они думают! — бурчит она себе под нос и ныряет за старый сарай наверху косогора. Садится среди собачьих следов на траве и песке и сердито ковыряет в носу. Потом скребет ногтями голову и обдергивает джемпер. И что это Сусси вздумала сидеть и усмехаться? Анна вот никогда не усмехается. Даже не улыбается. Давным-давно бросила улыбаться. И никогда больше не улыбнется.…

ДАЙ ПОСЛУШАТЬ ТВОЮ НОВУЮ ПЛАСТИНКУ Или: Я ЛАВАЮ ПОП. А ТЫ? Только и всего. И вот теперь Малин без конца плачет из-за такого письма! Обыкновенного письма, которое Ниссе Сандгрен написал — нет, не Малин Монссон, а какой-то Будиль Боргстрём. Не все ли равно, считает Лотта, но Малин так вовсе не считает. Говорит, что она плачет, потому что любит Ниссе Сандгрена. По мнению Лотты, из-за этого тоже не стоит реветь, но Малин так уж устроена: если полились слезы из ее глаз, их никто не остановит.…

На Красной площади — лавки: каменные, сводчатые, с одним малым окном за железными ставнями. А перед ними спозаранку — каждый на свой голос и манер — шумят ряды. Ноябрьское солнце горит на васильковых и темно-маковых сукнах, на песцовых, с цветною выбойкою одеялах; глухо позванивают оловянные блюда и чаши; громоздится оружие — пищали и бердыши. Толпятся холопы, разъезжают дворовые конные. Их нынче много. Воеводы пришли на государеву службу с челядью, женами и детьми, со всем своим скарбом. У Фроловских…

Дубовый лес покрывал гору, на которой стоял древний Киев. Осенью желуди устилали землю; ими кормились дикие кабаны. Город был небольшой, деревянный, окруженный земляным валом; за ним зеленели дубовые рощи. В город вели ворота с башнями и мостами, перекинутыми через овраги и рвы. С крутого обрыва открывался простор: зелень лугов, речная ширь и песчаные днепровские косы. На горе, на самом высоком месте, стоял княжеский двор. По двору похаживали дружинники — ключники-домоправители и воеводы, самые…

Два геройских этих полка не могли одни выиграть битву. И царь проиграл ее, потому что русская армия еще не была как следует обучена и вооружена. Но Петр не упал духом. Узнав о поражении, он сказал: «Над нашим войском шведы одержали победу, это бесспорно; но надлежит понимать, над каким войском они одержали ее!..» Он называл эту битву «младенческим игранием» и не переставал твердить: «Пусть шведы бьют нас, они научат нас бить их…» И нарвский урок не прошел даром. С невиданной быстротой…

А в саду с утра до вечера раздавались голоса Марины и её друзей. По утрам Марина приманивала свистом птиц и цокала белке, поселившейся в это лето на старой сосне. И целый день она не смолкая распевала. А несколько раз в день над садом и полем, которое начиналось за калиткой, отчётливо и смело звучал громкий голос горна. Тогда Марина бросала всё и бежала к своим приятелям, в пионерский лагерь у леса. Дел было очень много! И гладкий тёмный футляр открывался совсем не часто. Но когда это…

— А у меня, — сказал Антон, — есть Ушастик. Так они разговорились. Потом они вместе собирали жёлуди и с прогулки шли тоже вместе — воспитательница поставила их в пару. Вася был ростом меньше Антона, и Антон очень крепко держал его за руку. Вечером мама сказала Антону: — Завтра можешь остаться дома — я взяла выходной день. Но Антон сказал: — Не могу я оставаться дома. Мне надо идти в детский сад. А то там без меня Вася будет плакать. Как Антон был чемпионом по шахматам …

Потом он провалился во мрак, наверное, была температура, потому что — он об этом знал — когда болеют, всегда бывает температура. Он, конечно, всё видел… Он «там» был! И видел эти помещения, летучих мышей, крыс, луну и ворон, ворон… Но разве это война? При чём здесь война? Всё, что он увидел, не соответствовало его представлениям о войне. А его представления не с рождением у него образовались, они пришли к нему из книги о Гарибальди, из кинофильма про Чапаева, из рассказов тех, кто воевал в освободительной…

Рисунки В. Ганзина Василий Григорьевич, прежде чем приступить к делу, тщательно мыл руки в баке. Затем раскладывал на табуретке инструменты — блесткие, острые. Выкуривал сигарету, неторопливо прикидывал, что-то вычислял. Не сразу брал ножовку. «Потерпи, голубушка, это надо», — говорил оп дереву и в несколько движений отпиливал ветку. Зачистив срез кривым ножом, пробовал пальцем: гладко — нет? Брал в руки другой нож, с закругленным кончиком лезвия. Кора под бритвенно-острой сталью чуть слышно…

Теперь мы оба старики, мы немощны, измотаны болезнями, но рады, что прожили такую^ жизнь и что живем еще вместе. Наши виллы хотя и не расположены поблизости, но мы часто навещаем друг друга и любим эту холмистую землю вдали от Лондона, от ее шума и раздражающей к старости людской суеты. Я люблю свой дом. Комнаты его увешаны чудесами, какие удалось мне собрать и сохранить за годы странствий. В комнатах у меня растут орхидеи, на окнах цветут кактусы, океанические раковины лежат в стеклянных витринах,…

— Не опозорюсь! Так все говорят, вся парни и девчонки. Это даже не ругательство, а просто крутецкое слово. — Час от часу не легче, — тяжело вздохнула мама. — Крутецкое слово… — Мам, ну перестань. Что ты мне хотела сказать? — вернулась к изначальной теме я. — Что произошло? Мама снова вздохнула, на этот раз ещё глубже, и произнесла: — Только ты не паникуй, и не очень расстраивайся. Ну, подумаешь, не получится в этот раз, получится в другой. — Та-а-ак… — недовольно протянула я. — Да…

— Таня! Яна павярнулася. На прасецы, каля высокага мурашніка стаяў нанайскі хлопчык Філька і зваў яе рукой. Яна падышла, прыветна гледзячы яму ў твар. Побач з Фількам на шырокім пні ўгледзела яна поўны кацялок брусніц. А сам Філька вузкім паляўнічым нажом з якуцкай сталі састругваў кару са свежага бярозавага дубца. — Хіба ты не чула горна? — спытаў ён. — Чаму ж ты не спяшаешся? Яна адказала: — Сёння бацькоўскі дзень. Мая маці прыехаць не зможа — яна працуе ў бальніцы, — у лагеры мяне ніхто…

— Ну? — повторила она, подбегая к ребятам. — Что-нибудь случилось? — Да, — ответил Мариан. — На острове кто-то был. Новость действительно важная! — Когда? — спросила Вишенка. Вчера. Мы ведь там почти до самого вечера были и никого не видели. — А мы потом с Марианом еще раз туда сбегали, перед самым сном — я потерял ножичек и боялся, что он заржавеет, — и вдруг увидели на поляне костер. Он уже не горел, но, когда мы разгребли золу, внизу еще тлело. — А людей вы не заметили? — Нет.…

— Эй ты, хмырь! — окликнул меня мальчишеский голос. Из пролома в заборе торчала ушастая голова на длинной шее. Я тотчас прикинул, насколько выше меня тот, приблатненный. Выходило — ненамного. — От хмыря слышу! — Хе… — задумалась голова. — В стенку сбацаем? — Парень ловко подковырнул ногтем медяк, поймал его на лету. — По пятаку? Я ответил, что играть мне не на что. Парень поскучнел: — Ладно, тогда на шалабаны. — Неохота. Поиграв «на зубариках» ногтями и задержавшись взглядом на новеньких…

— Убившие царя Кира бросили его голову в мешок с кровью: «Ты хотел крови — напейся ее!» — кричала Тася-Маковка, и ее источенное скудным учительским пайком лицо горело белым огнем. — Но бескровная война — утопия! Слюнявый гуманизм! Все великие державы создавались на костях. Старое никогда не уходило само. Все его плотины рушились только под потоками крови!.. Она была сильным преподавателем. Страстным, знающим, от бога. И, главное, не сюсюкающим, не подлаживающимся под нас, не боящимся сложностей.…