Детская проза

Купленные же мною молодые утки, принадлежавшие ко второму поколению, ещё отличались от дворовых как своей наружностью, так и нравами: они были бойчее, проворнее, как-то складнее и пугливее домашних уток, часто прятались и даже пробовали несколько раз уходить. Как кошки ловят рыбу Хотя я и знал, что кошки едят рыбу, но никогда не слыхал и не видал, как они производят эту охоту. 3 мая 1855 года сидел я очень тихо на берегу небольшого проточного пруда, где брали окуни…

— „Да! не мучь! А она зачем царапается?" Между тем мужик все-таки перестал ее давить, а взял из-за пазухи тряпицу и вместе с листьями завязал в нее Бобочку. Мужики срубили еще несколько дерев и пошли домой. Переходя через дорогу, они встретились с каким-то проезжим, который с маленьким ом скакал в прекрасных санях, на тройке лошадей. — „Купи, гражданин, белку ".закричал мужик, поравнявшись с ним. Бобочку купили, привезли в богатый дом и посадили в клетку. Мальчик любил ее очень…

-Поди вон, противная!- Крикнул он и начал, подпрыгивая, размахивать руками. Муха эта, была точно одна и та же. Серёжка даже однажды предположил, что она- шпион! -Действительно, давайте! Сегодня как раз ночь на Хэллоуин,- сказал он, когда муха улетела,- соберёмся за гаражами и призовём. Мы разбежались по домам. Нужно было предупредить родителей и переодеться. А то, не хватало ещё, чтобы призраку не понравилась наши костюмы, и он отказался приходить. Вечером, когда уже взошла луна, мы стояли…

И братское доверие его к миру нас ни разу не подвело. Не было такого случая, чтобы, добравшись до какой-нибудь деревни уже поздней ночью и постучавшись в окошко приглянувшейся нам избы, мы остались без ночлега или ужина. Не было случая, чтобы нам не помогли отремонтировать наши машины, или вытащить их из топи, или переправиться через бурную реку. Даже заблудиться в лесу как следует нам ни разу не удалось. Даже медведь, повстречавшийся нам однажды, поглядел на приветливое лицо моего спутника и, добродушно…

— Счищайте скорей, негодные! — кипятился гражданин. — Садитесь! — кричали на них сзади. — Не могу, — оправдывался гражданин. — У меня тут замазка. Наконец ребята соскоблили замазку. — Ну, теперь хорошо, — сказали они. — Садитесь. Гражданин сел. Стало тихо. Костя уже хотел смотреть кино, но тут послышался шёпот Шурика: — Ты уже съел свой пряник? — Нет ещё. А ты? — Я тоже нет. Давай есть. — Давай. Послышалось чавканье. Костя вдруг плюнул и прохрипел: — Послушай, у тебя пряник…

-А откуда взял-то их, раз л ергия у тебя? Мужчина помялся, вспоминая, как при любом, произнесённом им, заклинании из-под кровати вылезали коты. -Да, матушка, работа у меня такая,- нашёлся с ответом ночной прохожий. -Какая? -«Рассыпатель Счастья». Коты это - счастье, ведь, правильно? Старушка кивнула. -Ах, да! Матушка. Не нужна Вам кошка? Смотрите, какая шелковистая. Он достал кошку, которая преспокойно сидела себе в мешке и слушала разговор. Протянув её Клавдии Федотовне, он…

— Не плачь, Гришуня! Смотри, какая славная тетя. Не плачь,— она тебя будет сахаром кормить и повезет тебя к маме, ты поедешь с ней к маме. — К маме! К маме!— заговорили в один голос и фельдшерица и дежурный по станции. Гриша перевел дух, взглянул одним глазом на Татьяну Васильевну и, опять уткнувшись головой в складки бабушкиного платья, стал всхлипывать, но уже без прежнего отчаяния. Возгласы, раздававшиеся со всех сторон: «К маме! К маме!», успокаивали его, но еще далеко не примиряли с…

– Есть? – Есть, – шёпотом сказал Гриша. Федя снова принялся тереть лицо платком, но чёрные пятна глубоко въелись в кожу и не стирались. Гриша протянул Феде ластик и сказал: – На вот. У меня есть замечательная резинка. Потри попробуй. Если она тебе не поможет, то пиши пропало. Федя принялся тереть лицо Гришиной резинкой, но и это не помогло. Тогда он решил сбегать умыться и поднял руку. Но Зинаида Ивановна, будто нарочно, не замечала его. Он то вставал, то садился, то приподнимался на цыпочки,…

— Мама! Они увидели нас и кричат: — Что вы здесь делаете? А мы кричим: — Мы никак выбраться отсюда не можем! Больше ничего крикнуть не успели: нас лестница вверх утащила, а их вниз. Приехали мы наверх — и скорей по другой лестнице вниз, за ними вдогонку. Вдруг смотрим — а они снова навстречу едут! Увидели нас и кричат: — Куда же вы? Почему нас не подождали? — А мы за вами поехали! Приезжаем вниз. Я говорю Вовке: — Подождём. Они сейчас к нам приедут. Ждали мы, ждали, а их всё…

Котька стал посыпать горку снегом, а ребята снова водой полили. – Вот теперь, – говорят, – замёрзнет, и можно будет кататься. А Котьке так работать понравилось, что он ещё сбоку лопатой ступеньки проделал. – Это, – говорит, – чтоб всем было легко взбираться, а то ещё кто-нибудь снова песком посыплет!

Они вернулись в комнату. – Может быть, он в комоде? – спрашивает Вовка. Послышался скрип. – Ну что ты ищешь в комоде! Разве в ящике спрячешься? – рассердился Котька и пошёл в коридор. – Почему не спрячешься? Надо проверить, – ответил Вовка. Он долго скрипел ящиками и вдруг закричал: – Котька, иди сюда! – Нашёл? – отозвался Котька. – Нет, я не могу вылезти. – Откуда? – Из комода. Я в комоде сижу. – Зачем же ты залез в комод? – Я хотел проверить, можно спрятаться в ящике…

Мальчику-горцу плутни коммерсантов, стремящихся к наживе, казались тем же воровством. Его отец часто повторял ему, что убийцу можно было в иных случаях считать своим другом, — особенно, если убийство совершилось на почве мести или семейной вражды, — но вор был недостоин даже презрения. Теперь, однако, Хюг был слишком переполнен своими собственными мыслями, чтобы долго разговаривать. — Если это настоящий шелк, это хорошо. Спасибо, Ма. Увидишь, что я с этим сделаю. М-с Сесиль почти не обратила…

Петруша работает на гречневом поле, помогает. Отец косит, мать да тетка вяжут, а Петруша снопы носит. Все возят хлеб. Все ребята наши на работе, гулять стыдно смотрите, как высоко сидит наш Петруша! А Гриша и Степа уже свое отвезли да и снова в поле.

Костя —за шофера. Пассажиры — Настя с двумя куклами, Оля да Коля. Вокруг автомобиля —лошадь, цыпленок, пароход, вагон, как на улице! — Гу-гу-гу, — затрубил шофер — Костя. Замахали флагами пассажиры. Тра-та-та, поехали. Сначала все мирно сидели. Потом баловаться стали. Настя флагом по полу возит. Оля Колю щекочет. Коля от нее с ногами на табурет. Раскачивается во все стороны. — Ну разве так на автомобиле едут? Грох! табуретка кувырком. Коля через…

почему... — Стало быть, не большевики виноваты. Старухи каркают, как вороны: — Бога забыли, оттого и голод. — А ты, бабка, бога помнишь? - Руки б мои отсохли, коли б я его забыла. — А почему-же бог тебе хлеба не дает? Старуха плюет и крестится: — Отвяжись, окаянный. Смутители проклятые. Андрейке нравятся такие разговоры. Здорово поддевают один другого. Придя домой, он рассказывает про слышанное отцу. Отец только головой покачивал: — Эх, граждане тоже... А в последний…

— Деревья надо посадить, — предложил конопатый Гринька. — Насажаем. День работают, другой. Жильцы заметили. Отец Миньки, председатель домкома, первый подошел. — Эй, вы, огольцы! Что там мастерите? — Это мы, дяденька Сергей, клуб делаем. Минькин отец здорово рассердился, а Назарка тут как тут, шмыгает носом. — Перво-на-перво, дядя Сергей, мусор, вишь, вывезли. — Гм! То-то вы как рубашки и штаны отделали… Подожди, Минька! Тебе мать всыплет как следует… — Второе — сад устроим.…