Фэнтези

Поэтому есть смысл обратиться за помощью к акулам пера, журналистам желтой прессы – и они нароют на Клыгина так много компромата, что удивится даже сам Клыгин. А если Клыгина не существует вовсе, компромат на него все равно нароют и тем самым вызовут Клыгина к жизни и существованию. Так… И что же там раскопали наши акулы пера? Ого, оказывается есть множество противоречивых версий. Версия 1. Клыгина вообще не существует. В пользу этой версии говорит фотография, где несуществующий Александр Клыгин…

Справившись с собой, маг торопливо поднес к глазам подвеску и с ужасом убедился, что в артефакте осталось последнее заклинание. Самое последнее, и неоткуда будет взять еще одно. Рикардо схватился за голову и со стоном согнулся. Он не представлял, что здесь еще можно сделать, кроме как, все же потратив время на астрологические расчеты, переместиться не наобум, а точно в нужный ему мир, когда тот окажется рядом… На это могут потребоваться сутки или даже больше времени. Бог его знает, какие тут облака.…

С этим Хилад Финаргон, препоясавшись верным мечом, пошел искать встречи с драконом. Жители города, плача, провожали его до ворот, заклиная положить предел этому ужасному бедствию. И зная силу Хилада и остроту его меча, многие поверили в спасение. Но другие, отчаявшиеся, говорили им: «Нет, не победить смертному исчадия преисподни. Все мы обречены!» Меж тем Хилад пришел к пещере, в которой скрывался чудовищный гад, и принялся громко вызывать его на бой. И содрогнулись камни, когда потревоженный змей…

Из-за этой Луны, говорят люди, и спутался он с Аврелией. Ночью, на привале, приспичило ему опять Луну. С тем он и подкатился к первой попавшейся лупе, которая, не будь дура, налила воды в свой таз для подмывания. Дело было в полнолуние, и в тазу действительно закачалась Луна. Госпожа Аврелия убрала замерзшую ладонь от окна, и дернула за красную нитку, призывая невольника. Красные нитки остались после императора, тянулись они – из каждого покоя своя – к особым бубенчикам и трещоткам на большой раме…

Два раза я думал, что моя жизнь изменится. В первый раз я принял за знак щедрый излишек орехов, которые жалко было отдавать крабам: те могли чрезмерно размножиться, вслед за тем расплодились бы создания, кому крабы являются пищей, а потом орехи бы закончились, и берег покрылся бы телами умерших с голоду зверюшек… Печальное зрелище. Поэтому я отвез излишек в большую приморскую деревню на материке и сбыл там задешево перекупщикам в надежде, что последуют новые знаки. Но знаков не последовало. Во второй…

Двое воинов, сморщась, рывком вывернули из возка тюк лохмотьев. Стиснув рот, сощурившись, Бреон нагнулся и толчком рук перевернул его. Звякнуло железо; тюк со стоном обратился в шелудивую оборванку. Ее руки и ноги были скованы. Судия онемел от ярости; потом с усилием разжал губы: – Что вы мне привезли? «Братья» понуро молчали. – Это заложница. Заложниц полагается содержать пристойным образом. Вы превратили ее в грязную бессмысленную скотину. Кроме того, судя по всему, она больна. А ну как она…

– Хрен с ним! – фыркнул Алик, распахнув заднюю дверцу и заглядывая внутрь. – Мы ж не служба спасения. Сам пусть выбирается… – Есть че? – обернулся к нему Гамлет. – Коробки какие-то, – обрадовался перегнувшийся через заднее сиденье парень. – Тьфу ты, черт, скипидар! – Много? – Пара коробок. В каждой двадцать бутылок по ноль-пять. – Пристроим куда-нибудь. – Гамлет распахнул дверцу водителя, залез внутрь и повернул торчащий в замке зажигания ключ. Двигатель несколько раз чихнул, но так и не…

Перед выходом из дома госпожа профессор дочитала вторую главу, и всё-таки (с большой неохотой и весьма ненадолго) оторвала взгляд от книги, чтобы посмотреть в зеркало. Даже студенты-полуорки после недельного запоя не позволяли себе появляться на лекциях в таком виде, в каком расхаживала обычно мастер воздуха, автор бесчисленных диссертаций и лауреат бесчисленных магических премий, госпожа ди Минервэ. Роста Фина была невысокого, что, в сочетании с излишним весом, эффект создавало просто сногсшибательный.…

— Здорово, Клим! — приветствовал земляка староста. — Вот мастер чародей интересуется насчет оборотня. — День добрый, — поздоровался колдун, — староста говорит, что ты видел этого оборотня. Верно это? — Добрый… Видел, да. Эта зверюга, Гангмар ее разорви, овцу у меня нынче задрала. — А как оборотень выглядит? — прищурившись, спросил маг, пряча зачем-то ладони в широких рукавах просторной хламиды. — Дык это… — протянул Клим, косясь на старосту. — Я ж грю, — поспешно вмешался было тот, но маг…

– Раны Господни! Как я устал, Аларик! – воскликнул король, спрыгивая наземь. – Временами мне кажется, что разбирательства после битвы еще хуже, чем само сражение. Должно быть, я старею. Аларик подхватил поводья и привязал лошадей. Брион снял шлем и кольчужный ворот, спустился к ручью, лег и окунул голову в холодную воду. Затем перекатился на спину, сел, чувствуя, как уходит усталость. Аларик подобрал шлем, положил к подножию дерева и с улыбкой произнес: – Господин, не стоит купаться в кольчуге,…

– Рыжанькие,– передразнил царевич – Фигуру-то как посмотреть? Нарядили, как не знаю кого. – А так и смотри, как есть. Шшупай, шшупай руками, не боись, не схлопочешь. А рукам не веришь, так етикеточка вот, а на ней вайтлз написан, все как есть… – Вот эту заверни,– сказал царевич. – М-да,– сказал Волк. Яга поставила фиолетовый штемпель в паспорт Василисы, подала царевичу. – Месяц гарантии,– сказала она. – Всего-то? – скривился царевич.– А дальше что? – А там – как обращаться будешь, механизьма…

Сара прошла на крытую веранду и посмотрела в широкое окно за поросшую бурой травой лужайку туда, где по ту сторону улицы, в саду у Мортенсонов, по-прежнему работал разбрызгиватель. Был воскресный вечер, а воскресенье – один из тех двух дней в неделю, когда полив официально разрешен в связи с сильной засухой. Предполагалось, правда, что поливать люди будут только вручную и только плодоносящие кустарники и огороды, но мистер Мортенсон включал свой маленький газонный разбрызгиватель, и никто ничего…

Вы поверили? Вы приняли фестиваль, город, радость? Нет? Тогда позвольте, я расскажу вам кое-что еще. В подвале одного из красивых общественных зданий Омеласа или, может быть, в погребе какого-то просторного частного дома есть комната. Комната без окон, за запертой дверью. Совсем немного пыльного света просачивается туда сквозь щели в дверных досках откуда-то из затянутого паутиной окна в другом конце погреба. В углу рядом со ржавым ведром стоят две швабры с жесткими, забитыми грязью, вонючими щетками.…

На этот раз освободиться из темницы ему удалось. Невидимый и прозрачный, поплыл он через зал, в котором оказался, к окну; и тут острое чувство опасности заставило его снова превращаться – в первую пришедшую на ум вещь: золотое колечко. И вовремя. Налетевший ледяной смерч тут же превратил бы легкую струйку воздуха в ничто. Даже упавшее на пол колечко чуть покрылось инеем. Когда смерч миновал, Фестин-кольцо лежал на мраморном полу и раздумывал: в каком бы виде выбраться наружу через окно? Однако…

– Я обещаю. Она только улыбнулась этому наивному ответу, который лишний раз подчеркивал его полное невежество. – Что ж, прекрасно. Но я сделаю твое обещание еще крепче. Ты станешь немым на столько, на сколько я сочту нужным, но даже когда я снова верну тебе дар речи, заветные слова не сорвутся у тебя с языка там, где тебя могут услышать. Мы должны крепко хранить секреты нашего ремесла! – Согласен, – повторил мальчик, потому что у него и без того и в мыслях не было делиться чем-либо со своими…

— Ребад, — прошептал он, — скажи, что мне делать? Ребад! — Спать. Сейчас нужно спать. Король подчинился и уснул. Глубоко, без сновидений. Только перед самым пробуждением появились сны. Снова тот неестественный, кровавый свет заката слепил его широко открытые глаза, снова он стоял на парадном балконе дворца, глядя вниз на пятьдесят тысяч черных разверстых колодцев, извергавших фонтаны истерических воплей. Пронзительные звуки пламенем вспыхивали в его мозгу, складываясь в имя: Аргавен. Имя короля…

Некоторые из мужчин улыбнулись. — Может ваш слуга споет нам лучшую песню, — добавил Фрейга, чтобы его вежливость была искренней. И слуга священника, не заставив себя долго упрашивать, начал гнусаво петь духовную песню о святом, который жил двадцать лет в отчем доме, не узнанным, питаясь объедками. Фрейга и его домочадцы слушали зачарованно. Новые песни редко доходили до них. Но певец скоро остановился, прерванный странным пронзительным воем откуда-то снаружи комнаты. Фрейга вскочил на ноги, вглядываясь…

Сита его все еще немножко побаивалась и поняла, что он тоже ее побаивается; тогда она присела на один из камней и притворилась, что приглядывает за козами. Те и не думали разбегаться, торопясь набить желудки самой сочной травой, которая им попадалась за всю жизнь. Ослик успокоился, подошел к Сите и положил голову ей на ладонь. Она ощутила тепло и мягкость его подбородка. От мощного дыхания животного стеклянные браслеты на запястье слегка затрепетали. Она медленно и очень осторожно подняла вторую…

— Ммм? — Анна вязала. — Психушка. — О, это просто отдельные палаты. Отличная частная больничка. Домашний уход. Очень вежливо. Очень дорого. — Старческий мам… мар-разм. Говорить нет сил. Анна. — Ммм? — Инсульт? — Нет, нет. — Она отложила спицы. — Ты переутомился. — Опухоль? — Нет. Ты крепок как скала. Потрескался только. Устал. Вел себя странно. — Что я сделал? — Глаза лежащего прояснились. — Выставил себя ужасным глупцом. — Да? — Ты вымыл все грифельные доски. В институте.…