Фэнтези

Эмили обиженно засопела и отправила готовый снимок в небольшой конверт из розовой бумаги с надписью «картины без людей». — Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — буркнула она. — Не злись, моя хорошая. Поверь мне, это не стоит того. Я закончу, а потом мы пойдем смотреть старые особняки. Ты сможешь взять мой фотоаппарат и поснимать. Не успеешь и глазом моргнуть — а в одном из залов дворца культуры имени Уильяма Тревера откроется выставка твоих работ. И будь добра, открой дверь Муну-старшему, пока…

Минут пять я стоял посреди залитого луной кладбища, занимаясь странным для такого времени суток и антуража делом: методично примерял перстень, палец за пальцем, но на каждом из них, даже на большом, он свободно болтался. Ощущение было такое, что находка шутит надо мной, и намеренно не хочет приходиться по размеру. Заколдованная вещица! Я снова оглядел его: вроде ничего необычного. Ну, разве что если не принимать во внимание тот факт, что перстень на самом деле был очень древним: готов поспорить на…

— Давай, пап, — подбодрила меня Эмили и добавила, подражая Дане: — Будет весело. — Как вы знаете, — начал я, — люди верят в то, что Бог и Дьявол поделили этот мир. И, если Бог заправляет всем со своего небесного престола, то Дьявол находится в Аду, как говорят многочисленные легенды, в центре Земли. В райском саду нет ночей, гроз или ненастных дней — там царит вечность, озаренная ярким ласковым солнцем. А в адских подземельях властвует непроглядная тьма, ни луча света не проникло туда за многие…

— Почему ты выбрал именно Дану? Вопрос Руфуса заставил меня отвлечься от мыслей. — Что? Дану? — Я посмотрел на него. — Я… не знаю, разве мы можем отвечать на такие вопросы? Великая Тьма выбрала за меня, а я просто озвучил ее решение. Руфус отставил кувшин в сторону. — Дана — необычное существо, — сказал он. — Как и я, разве нет? Он поднял голову и улыбнулся мне. — За семьсот лет в Ордене Дана согласилась быть наставником максимум трижды, хотя ее об этом просили сотни раз. Твоему брату…

  - Так положено, - с легкостью увернувшись от светящегося шара, пожимая плечами, сказал Каин. Сегодня он был одет в легкие свободные штаны и майку из такого же материала. Я невольно залюбовалась. Высокий, идеально сложенный широкоплечий красавец с короткими цвета горького шоколада волосами тренировал меня каждое утро.   "Ну вот, что еще для счастья одинокой девушки нужно?",- отгоняя похотливые мысли, я невольно вспомнила нашу первую встречу.   История нашего знакомства проста. В прошлой жизни…

   - Вали отсюда, пока не поздно, гадёныш! - прошипела ему в ухо я, - и ножик прихвати....    Тут я услышала стон и на миг ослабила хватку. Гад воспользовался моментом и исчез в пелене дождя. Я же развернулась и кинулась к умирающему ангелу.    - Сэр! Вы живы? Как вы?    - Мне недолго осталось... - ангел разлепил сомкнувшиеся веки и посмотрел на меня.    - Но вы же..., - зачем я согласилась на эту встречу?! Зачем?!    - Беги...,…

Подойдя к окну, нервно дернула старые рамы, распахивая их. Морозный воздух ворвался в темную комнату и стал пощипывать кожу, мокрую от слез. Встала на стул, чтобы почувствовать давно забытое чувство свободы. Когда-то я могла призвать ветер, и он дарил мне крылья. А сейчас у меня не было ничего, только пустота зияла внутри, там, где должна быть сила. Болезненно сжимая горло, рыдания вырывались наружу, но, сглатывая их, я не позволяла себе разрыдаться вслух. Неожиданно взвизгнула, когда меня схватили…

          Выбирая стезю медиума, Сабина поклялась не позволять себе испытывать никаких чувств к ученикам – у ее предшественников и коллег это никогда не оборачивалось ничем хорошим. Чувства вносили в жизнь медиума хаос, а именно этого молодая женщина всегда хотела избежать. К несчастью, этого не избежал сам мир, где она родилась.             Из всех мест, что Сабине довелось увидеть глазами своих учеников посредством Вихря, ее собственный мир – наиболее страшен. Он напоминал грязную старую свалку,…

Пока Андрей пытался встать, что давалось с трудом — голова гудела как пароход, грозя новой отключкой — в комнату вошел здоровяк, положил на край кровати кучу шмоток и уже выходя, буркнул: — Шевелись! Нестор ждет! «Ага, шевелись, как же. Сил ни фига нет, а ему шевелись. Придурок!» — подумал Андрей и стал медленно выбираться из-под одеяла. Пытаясь принять сидячее положение, едва снова не отключился, но обошлось. Сев, потянулся к шмоткам и только сейчас заметил, что грудь и левая рука выше локтя…

Рубашка, легкая куртка и нагрудник пахли азартом и горячкой боя. Рубаха была порвана и зашита в подмышке, а в нагруднике сидела злость. Его выковали в Тиббехе, кузнец заговаривал его на удачу, но не знал и половины слов. Правда, один раз и небезуспешно железо приняло на себя арбалетный болт. С ним, в общем-то, можно было бы поработать, превращая в артефакт, только опять же это требовало времени, а у Фаруллаха его оставалось не так много. Впрочем, горчинка… Да, горчинка присутствовала в незнакомце,…

Мой меланхоличный взгляд смотрит в белый потолок, а фантазия, дорисовывает жизнь снаружи. Это то немногое, что я могу сейчас сделать сам. Случайность, злой рок, не повезло, неудачник. Это то, что я слышал, и то, что я сам додумывал в особо депрессивные моменты. Прорыв трубопровода с горячей водой. Я оказался не в том месте и не в то время. Поток горячей воды и пара вылетела из ослабевшей от коррозии трубы, прямо на меня. Лицо, руки, ноги, тело… все. Я практически лишился кожи, левой руки и ноги,…

— Но ведь Мирабель Астани согласилась быть тебе женой, — привел последний аргумент молодой человек. — Риш, прекрати. Ее согласие практически уже не имело никакого значения, когда были подписаны все бумаги с лордом Астани, — недовольно поморщился герцог. — И все равно согласилась. Ведь она не знала о вашем соглашении, — настаивал Риш Гирдон. — Не знала ли? Думаешь, ее родители не предупредили? — все так же недовольно произнес Винзор. — Даже если предупредили, ты купил себе саму красивую невесту…

  Запонки, ботинки, костюм... Ну, костюм не полностью, разумеется, за вычетом штанов. Наверняка, работник умственного труда, может руководитель какой-нибудь. Молодой и перспективный.   Да, скорее всего, так и было, поскольку иные просто не выжили - неведомая напасть пощадила лишь молодых и физически крепких людей, с живым, хорошо развитым мозгом. Те, что были поумнее, потеряли память либо частично, либо полностью, а те, чей мозг оказался хуже по какому-то непонятному параметру... Те сидят на грядке…

Приложила ладошку к холодному шершавому камню. Кровь струйками потекла по рисункам, капая с наклоненной «доски» на землю. Ничего не происходило. «Работай же», — попросила она камень. Артефакт молчал, молчали и окружающие, текла кровь, сильно болело и щипало в области пореза. «Работай, пожалуйста». Молчание и тишина. «Работай!» — она в раздражении хлопнула по камню рукой, и брызги крови разлетелись по его поверхности, покрыв его красным пестрым рисунком. Артефакт загудел, будто нехотя, набирая обороты,…

– Да, конеч… – Девушка резко обернулась, отчего в книге надорвался уголок, и недовольно взглянула на своего суженого. – Вот что я теперь скажу магистру Кариота? Он мне под честное слово ее выдал, – пожаловалась Сайлейн, указывая на испорченный раритет. – Я могу сам сказать, – предложил Вильгельм, перекатываясь и устраиваясь на боку так, чтобы видеть лицо невесты. – Ой, это было бы здоро… – Загоревшиеся глаза стремительно потухли. – Нет, не стоит. Я не хочу, чтобы кто-то чужой знал. – Я знаю.…

Нахуй их костюмы и все планы, от которых толку ноль, как только дела начинают идти через жопу! Нахуй артиллерию, которая чешет яйца на левом фланге! Нахуй этого говнюка, который только что дал себя замочить! И прежде всего, нахуй всё и всех, кто целится в меня! Воспользуйся своим гневом, словно стальным кулаком, и размозжи им морды. Если что-то двигается, ёбни это! Я должен убить их всех. Должен их всех обездвижить. Крик прорвался сквозь мои стиснутые зубы. Моя винтовка стреляет…

– Au trot marche! [5] Шеренга двинулась. Гусары по-прежнему держали сабли у плеча. Впрочем, кое-кто взял клинок перед собой, наискось конской гривы, что, похоже, было против правил – офицер недовольно покосился на нарушителей, но удержался от замечания. Кони шли ровно, всадники держались колено к колену; лишь игривая рыжая правофлангового мотала головой, норовя вырваться из строя вперед. – Au galope marche! [6] 5 Рысью марш! ( Фр .) 6 …

  - Лодия Изи Белого?   - Кто его спрашивает?   - Кто - не твоё дело, - хрипло каркнул в ответ пыльный всадник. - Где Изя, спрашиваю.   - А чего тебе от него надо? - невозмутимо откликнулся в ответ человек с лодьи.   - Ну что у вашего народа за дурная привычка, отвечать вопросом на вопрос, - устало и брезгливо поморщился всадник. - Раз спрашиваю, значит надо. Позови Изю, говорят тебе, пусть встречает дорогих гостей. А то, небось, заждался.…

Вообще-то, хоть местные жители и называли Паршино городом, оно по-настоящему, официально, было поселком, а это, получается, поселок в поселке. Частным его называли, потому что он состоял из частных домов и коттеджей, двух- и трехэтажных. Огораживал поселок высокий железный забор, а внутрь пускали только жильцов и их гостей. Сережа был там один раз, когда они ходили в гости к Паше. Они с друзьями познакомились с ним в марте, когда слонялись по городу. Городские дети и дети из поселка редко общались…

Несколько раз приходил Горюнец в Островичи с ним повидаться, приносил гостинцы, чистое белье на смену. И сердце упало, когда впервые увидел, как исхудал мальчонка, каким измученным и совсем не детским стало его лицо, и снова появилось в нем то звериное шараханье, тот же застарелый испуг, что и в день их первой встречи в грязной, прокуренной ночлежке. И так же, как тогда, в ночлежке, на жестких нарах, припал мальчонка к его груди, и так же горько и безнадежно разрыдался. И все же он не захотел…