Классическая литература

Сказав это, гимназистка бросилась от меня со всех ног и, схватив Соню на руки, закружилась по комнате. Старик нахмурил густые седые брови, нижняя губа его отвисла. Соня увидела его и расплакалась. Дети, разыгравшиеся было, притихли. Я подошел к старику. Он тупо взглянул на меня и сказал: – Веселятся!.. Глупые! Поставь им елку, навешай того, сего, прочего, и довольно… Юный возраст! Юный возраст! – Дети как дети, – произнес я, чувствуя себя почему-то неловко перед этим глубоким стариком. …

За всю ночь, им так и не удалось сомкнуть глаз. Снаружи, слышалось постоянное брождение и рычание, звери ждали хозяина. Спустя час после рассвета, появился и сам старик, как обещал. Первое, что предстало перед их взором, были его зеленые глаза. Несмотря на седые длинные спутанные волосы, старческое лицо и руки, глаза его не вязались с его внешним обликом, они больше были похожи на глаза зверя. Старик, какое-то время молчал, вглядываясь в лица охотников, несмотря на разбитые головы и затравленный…

Революция опрокидывает буржуазию, и этот решающий факт вторгается в литературу. Кристаллизовавшаяся по буржуазной оси литература рассыпается. Все, что осталось сколько-нибудь жизненного в области духовной работы и особенно литературы, пыталось и пытается найти новую ориентацию. Осью ее, за выходом буржуазии в тираж, является народ минус буржуазия. А что это такое? Прежде всего – крестьянство, отчасти мещанская масса города, а затем рабочие, поскольку возможно еще не выделять их из народно-мужицкой…

– Скучно собаке, она живёт благодаря одному рождению, как и я. Тело Вощева побледнело от усталости, он почувствовал холод на веках и закрыл ими тёплые глаза. Пивник уже освежал своё заведение, уже волновались кругом ветры и травы от солнца, когда Вощев с сожалением открыл налившиеся влажной силой глаза. Ему снова предстояло жить и питаться, поэтому он пошёл в завком – защищать свой ненужный труд. – Администрация говорит, что ты стоял и думал среди производства, – сказали в завкоме. – О чём…

И он не заставил себя ждать – красивый, красочный и загадочный. Иду я полем, ромашками вышитым; облака, небо, горизонт – все в своих красках. Смотрю, девочка сидит одна – отроду ей годик или два, едва лопочет, ручки к цветочкам тянет. Я понимаю, что это сон, поэтому не удивился – сел рядом, ромашек нарвал, а потом сплел из него венок. Вобщем, все здорово было…. Повторяться этот сон стал каждый раз после бани, водки, и когда Маркиза мурлычет под мышкой. Растет кошечка моя не по дням, а по часам,…

В следующую попытку добраться до золота Пугачева мне уже было тридцать лет. И опять неудача. И снова жизнь моя висела на волоске. Бог любит троицу. Опять собрался судьбу испытать, когда вышел на пенсию. Мог бы ещё поработать – а чего не трудиться охранником в санатории? – но такое дерьмо пришло в непосредственные начальники, что я тут же на стол заявление об увольнении по собственному желанию с непоколебимой выдержкой абсолютно уверенного в себе человека. Правда, грустно жить стало на одну…

– Ты везде увидишь то, чего нет и чего никто не видит, – отвечала брюнетка с самой доброй улыбкой. – Да, чего никто не хочет видеть , это может быть, но не то, чего вовсе нет. Хочешь, я спрошу вот этого шута, что его занимает в этой картине? Он тут еще прежде меня прилип. Та, которая называлась Анею, покачала с упреком головою и произнесла: – Тсс! – Сделай милость, успокойся, не забывай, что он ничего этого не понимает. Дамы вышли налево; молчаливый господин посмотрел им вслед, весело…

Набрасываются на Левую голову. В это время заходит Веролом. Тащит большой мешок. Головы перестают драться. ВЕРОЛОМ. Тысяча извинений, господин! Я, кажется, не вовремя? Может, мне подождать? СРЕДНЯЯ. А-а! Веролом. Чего надо? ПРАВАЯ. Надо чего, спрашиваем? ЛЕВАЯ. Да! ВЕРОЛОМ. Так я… вот… дань принес. СРЕДНЯЯ. Вот как? ПРАВАЯ. Посмотрим. ЛЕВАЯ. Да! Гром, дым, молнии… Змей превращается в человека, правда хвост у него не исчезает и морда зелёная. ВЕРОЛОМ. ( хлопает в ладоши…

«Ох, уж эти мне женщины! – вздыхает Даня, серьёзно повторяя любимое отцовское восклицание. – Весь дом полон женщинами – тётя Катя, тётя Лиза, тётя Нина, мама, англичанка… Женщины, ведь это те же девчонки, только старые… Ахают, суетятся, любят целоваться, всего пугаются – мышей, простуды, собак, микробов… И Даню тоже считают точно за девочку… Это его-то! Предводителя команчей, капитана пиратского судна, а теперь знаменитого авиатора и великого путешественника! Нет! Вот назло возьму, насушу сухарей,…

А вот другие писатели по разным причинам задержались на нижних ступеньках табели. Главные военные нашей литературы, Лермонтов и Толстой, так и остались поручиками (десятый класс). Из авторов нашего сборника служили немногие, причем с разным успехом. Служебные карьеры В. И. Карлгофа и – через двадцать с лишним лет – М. Е. Салтыкова-Щедрина завершились в чине действительного статского советника. До редакторства в знаменитых «Современнике» и «Отечественных записках» Салтыков-Щедрин побывал вятским…

– Что, брат? Жалуешься?.. А ты терпи… Столько же, сколько шарманку, может быть, даже немного больше, он любил своих младших спутников в вечных скитаниях: пуделя Арто и маленького Сергея. Мальчика он взял пять леттому назад «напрокат» у забулдыги, вдового сапожника, обязавшись за это уплачивать по два рубля в месяц. Но сапожник вскоре умер, и Сергей остался навеки связанным с дедушкой и душою, и мелкими житейскими интересами. II Тропинка шла вдоль высокого прибрежного обрыва, извиваясь в тени…

Свидетельство названных писателей о существовании в их время арабской книги сказок «Тысяча и одна ночь» подтверждается наличием отрывка из этой книги, относящегося к IX веку. В дальнейшем литературная эволюция сборника продолжалась вплоть до XIV–XV веков. В удобную рамку сборника вкладывались всё новые и новые сказки разных жанров и разного социального происхождения. О процессе создания таких сказочных сводов мы можем судить по сообщению того же ан-Надима, который рассказывает, что старший его современник,…

Она подошла ко мне и потерла грубую ткань моего рукава, а затем прижалась ко мне, словно кокетливая кошечка. Ее крылья развернулись в два широких тонких листа, сквозь которые просвечивал свет заката и вечерние огни города, размытые, искаженные, волшебные. Я почувствовал аромат ее полуночных волос. Я осторожно обнял ее стройное мальчишеское тело. – Ты знаешь, что я хочу всегда быть с тобой, Наблюдатель. Всегда! – ответила она. – Да, Авлуэла. – Будем ли мы счастливы в Роуме? – Мы будем…

– Никак, они едут-с, – доложил слуга, вынырнув из-под ворот. Николай Петрович вскочил и устремил глаза вдоль дороги. Показался тарантас, запряженный тройкой ямских лошадей; в тарантасе мелькнул околыш студентской фуражки, знакомый очерк дорогого лица… – Аркаша! Аркаша! – закричал Кирсанов, и побежал, и замахал руками… Несколько мгновений спустя его губы уже прильнули к безбородой, запыленной и загорелой щеке молодого кандидата. II – Дай же отряхнуться, папаша, – говорил несколько…

Филинт Вы не находите, что это слишком строго? Я умоляю вас: смягчите, ради бога, Суровый приговор, и хоть вина тяжка, Позвольте мне еще не вешаться пока. Альцест Как вы не вовремя становитесь шутливы! Филинт Но как нам поступать? Ну будьте справедливы! Альцест Как? Быть правдивыми, и знать прямую честь, И говорить лишь то, что в вашем сердце есть. Филинт Но если кто-нибудь нас встретит так сердечно, Мы тем же заплатить должны ему, конечно. Его радушию по…

– А ты когда? – А я со вчерашнего дня, – бросил Артём, – последние годы выступал по ветеранам. А вчера после бронзы, привезённой из Черноземья, решил оставить спорт. Не хочется, но попробую устроится тренером или инструктором на производство. Там хоть стабильно будет платить. – А ты что после института себе работу подходящую не мог найти? – поинтересовался Борис. – Видишь ли мой друг, – тогда дилемма была, – либо добиваешься работы на кого учился и забываешь про спорт, либо ищешь более свободную…

Все это не было в его мыслях, это все в чувствах. В том, что от них осталось. Собрав последние силы, он поднялся с кровати, надел первое, что попалось ему в темноте, слабо разгоняемой лунным светом. Перед тем как уйти, заглянул в комнату матери. Она мирно спала, а в ее ногах свернувшись клубком, дремал глупый котенок. Он долго стоял, подбирая слова. Это чувство, когда ты топчешься у финишной черты, не решаясь сделать последний шаг. Мы давно перестали предавать значение словам, ведь всегда кажется,…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…