Крутой детектив

На моих часах перевалило за шесть. — Ты никогда не оставалась так долго. — Хорошо, пусть это будет впервые. — Нет, не будет. Я подошел и сел на край постели. — Слушай, Глэдис, тебе прекрасно известно, в чем тут дело. Мне это не по душе. Мне это вообще не нравится. Она подняла левую руку и медленно провела пальцем между своих грудей, а потом по белому холмику живота. — Значит, тебе это не нравится? — спросила она, улыбаясь. — Мне неприятно красть тебя у кого-то, прятаться, не зная, кто ты…

— В следующий раз постараюсь не ошибиться. — Следующего раза могло и не быть. Повези тебе чуть меньше, и от тебя осталась бы только памятная надпись на скале. — Спасибо за предупреждение, — ядовито ответила девушка. — Впредь буду осторожнее. — Я не стану докучать тебе советами, если ты не попытаешься еще раз впечататься в мою машину. Она выбросила сигарету и выпустила изо рта струйку дыма. — Послушайте, я благодарна вам за то, что вы посадили меня в машину.…

Я замолчал, взял Пата за отвороты пиджака и продолжал: — И еще одно я хочу, чтобы ты рассказал всем, кого ты знаешь, то, что ты услышал. Потом я опять повернулся к трупу Джека. Мне хотелось помолиться за него, но сейчас я был на это неспособен. Я с трудом сдерживал неудовлетворенную ненависть к убийце. — Ты мертв, Джек, но я надеюсь, что ты меня слышишь и знаешь, что я всегда держу свое слово. Я доберусь до сволочи, что убила тебя. Его не Повесят и не посадят на электрический стул. Он умрет так…

Паркер посмотрел на закрытую дверь ванной. Как там Клер? Малейшее насилие, даже намек на него, выводили ее из себя, напоминая о времени, о котором она стремилась забыть. Если эти люди обращались с ней грубо, то она, скорее всего, находится сейчас в состоянии молчаливой истерики. Тогда от нее можно ждать всего. Она может, например, выбежать с диким криком, сжимая в кулаке ножницы. Предугадать ее поступки было немыслимо. — Разрешите мне поговорить с женщиной, пока вы заняты своей работой, — сказал…

Там он пустил холодную воду и держал руки под струей пока запястья не перестали кровоточить, зубами разорвал на полосы полотенце обмотал запястья и вернулся в комнату. Сел на стол скрепил полотенце на запястьях лейкопластырем из аптечки поглядывая на мертвого помощника который лежал с разинутым ртом на полу. Закончив достал бумажник помощника вынул из него деньги спрятал в карман рубашки и бросил бумажник на пол. Потом взял свой баллон вышел сел в машину помощника включил мотор развернулся и выехал…

Нейл взглянул на него с упреком. — Мы еще подождем несколько минут, и, если Бэньон не придет, я должен буду передать сообщение по инстанции. Они, конечно, потребуют подробного объяснения... — Как всегда, когда речь идет о копе . Бурке опять начал ходить по комнате. Кармоди закурил сигарету. В помещении было тихо, только дождь все стучал и стучал по стеклу. Молчание становилось гнетущим. Если коп умирает — это целое событие. В его отделении несколько дней приспущен флаг на мачте, в газете помещается…

— Замри, балда, — сказал я, — пока тебе не разнесли дурацкую башку. Пушка еще при мне. Он сразу же опустил руку. Я повернулся и вышел из комнаты. Никто не пытался меня задержать. Наверху дежурный сержант, сидевший, как и раньше, за столом, склонившись над газетой, поднял голову и, увидев меня, украдкой сунул руку под стол. Но и моя в этот момент находилась под мышкой в каких-нибудь шести дюймах от пистолета, практически предлагая ему померяться — кто кого. Быть может, его дома ждала семья. Во…

Я сделал шаг вперед, положил руку на спинку стула и окликнул: — Эй! Есть тут кто-нибудь? В ответ раздался какой-то шум в конце зала. Из-за последнего стола в правом ряду поднялся человек и направился ко мне со словами: — Вам что-нибудь нужно, мистер? На первый взгляд он производил впечатление грубого мужлана. Лохматые каштановые волосы, бросающиеся в глаза огромные усы того же цвета, черные брюки и темно-бордовый свитер с широким горлом. За пояс, на манер передника, было заткнуто грязно-белое…

Звонил мой старый приятель Бенджамен Р. Фридлэндер — миллионер, бонвиван, меценат, кинопродюсер и вообще отличный мужик. — Шелл, — сразу же начал он, — как ты насчет того, чтобы съездить в Аризону? Есть небольшая работенка. Ты бы мне здорово помог. — Аризона? Это там, где можно нормально дышать? И где… — У меня там сейчас съемочная группа. Пять отменных девиц. — Пять? Пять отменных… — Но одна из них на днях погибла. Упала с лошади. Возможно, это несчастный случай, но я хочу быть в этом уверенным.…

Его намерение явственно проступило в выраженном лице, губах и глазах, в набухших желваках тяжелой челюсти. Очень тихо, но жестко Тони произнес хлесткую, как удар, фразу. У пьяного плеснулся в глазах страх, и он отнюдь не воинственно забормотал: — Послушай, парень, ты того… давай забудем. Отпусти-ка меня… Тони медленно разжал пальцы, оттолкнул забулдыгу. Пьяный обошел Тони, не спуская глаз с его свирепого лица, и заторопился прочь. Тони посмотрел в сторону Пауэлл и увидел медленно идущую Марию.…

– Мистер Бойд. – В голосе ее звучала своего рода холодная доверительность, за которой стоит восьмизначный счет в банке. – Я – вдова, Сорча Ван Халсден. Она посмотрела через мое плечо на ожидающего дворецкого: – Скажи Стелле, чтобы она приготовила нам мартини. Дворецкий вышел, притворив за собой дверь со звуком не громче легкого вздоха. За окном стоял обычный для Манхэттена день с температурой около тридцати градусов и соответствующей влажностью. Гостиная с кондиционером принадлежала другому…

– Достаточно, – остановила она. – Вы способны убить человека? – Несомненно, – сказал я. – Но не под заказ. Я чту законы. – Я имела в виду, что мое дело может оказаться опасным, – прокомментировала она. – Просто хотела убедиться, что вам хватит на это духу. – Объясните же, о чем речь, и тогда я смогу принять решение, – сказал я рассудительно. – Я бы не прочь выпить, – сказала она. – Солнце сейчас выше нок-реи. Что бы, черт побери, это ни означало! Так часто говаривал в это время суток Дэнни…

— Сколько тебе осталось? — спросил Верзила Чарли Карсон. В пятнадцать лет в нем уже было шесть футов два дюйма росту и с полтораста фунтов весу. К двадцати одному году ему предстояло набрать еще фунтов восемьдесят и получить за огромную силу прозвище Дизель. — Послезавтра — на свободу с чистой совестью, — ответил Трой. — Сорок часов. Как два пальца обоссать. Третий осклабился, прикрывая ладонью рот с гнилыми зубами. Джеральда Маккейна уже успели прозвать за его художества Бешеным Псом. Всех впечатлило,…

Стоя перед ним, я соображал: сколько бы он дал за голенькую женщину из литого золота, создающую иллюзию танца на его груди. Сложный вопрос. А кроме того, бессмысленный. Бессмысленный на все сто процентов. Маленькая женщина служила рукояткой ножа для разрезания бумаг, лезвие которого полностью погрузилось в черствое сердце старого пирата, и в этот дождливый апрельский день папаша Самюэль воплощал в себе иллюзии тех бедолаг, которые приходили к нему, чтобы обменять дорогие их сердцу вещи на кусок хлеба.…

Я достал из холодильника открытую банку селедочного салата и мрачно поковырял в ней. Кусочки рыбы отливали на солнце голубовато-серым металлическим блеском. Половина плавника торчала между двумя кусочками огурца. Я швырнул банку в мусорное ведро, открыл бутылку пива и зажег сигарету. Засвистел вскипевший чайник, и этот свист окончательно расколол мой мозг на две половины. Потом зазвонил телефон. Я подполз к аппарату и снял трубку. — Это ты, Хайнци? — прошуршало в трубке. Вообще-то,…

- Я предпочитаю лучше выпить. - Почему все женщины в моей жизни предпочитают со мной пить? - Возможно, потому, что они не являются женщинами твоей жизни. - Ты хочешь сказать, что они являются женщинами еще чьей-то жизни? - Что-то в этом роде, - ответила Корин. - За это я тебя и люблю, - заметил Дентон. - Ты такая рассудительная. Так выпьешь? Бурбон с содовой для миссис Гест, - сказал он бармену. - А для вас, мистер Дентон? - Ночь только начинается, приятель. Бармен улыбнулся и…

— Не называй меня предателем, — попросил он. Голос Кашмена обладал неблагозвучным тембром и жесткой интонацией, отличающей его от всех. Миллионы англичан хорошо знали его голос, слушая по радио на протяжении пяти лет войны. Этот необычный голос мог быть полусерьезным, презрительным, враждебным, очень звучным. — Ей-богу, я больший немец, чем ты! — привычно повторил он Хиршу эти слова, предчувствуя подобную ситуацию. — Мое несчастье, что родился англичанином. А поступил я так, как велела мне совесть,…

Лакей обомлел. Ну дела! Его наняли специально для ухода за часами. Тут нужен глаз да глаз! Гирьки подтянуть, а там, глядишь, завод кончился. Но чтобы останавливать — этому его не обучали. Саймон Квизенберри не стал дожидаться, когда часы остановятся. Багровый от гнева, он выкатился на своей коляске в коридор и жестом подозвал другого лакея: — Позвони на завод и передай моему сыну, чтобы поторапливался. И пусть Николаса Боса с собой прихватит. И непременно дай мне знать, когда они появятся!…

Это сразу сужало круг подозреваемых. — Но «звездочки» к ному залетали? — предположил я. — Особенно в этом году, — кивнула Барбара, имея в виду прежде всего себя. — Каким же образом произошло нарушение профессиональной этики? Когда ты это обнаружила? — Сегодня утром. В почтовом ящике. Ока подошла к магнитофону, негодующе указала на него пальцем, словно на врага, и нажала кнопку. — Здесь! Слушай. Сначала было тихое шипение, а потом раздался громкий мужской голос. — Не стоит так…

Длинные, точеные ноги и полные ляжки были двумя минаретами желания. На одно мгновение извращенное воображение подсказало мне, что неспроста она назначила мне встречу в бассейне, где могла появиться в полном своем великолепии, но потом я одумался и принялся тупо смотреть, как она вытирает полотенцем волосы. – Вы Бойд? – раздался через десять минут вопрос. – А вы – Лорд? – сухо ответил я. – Пожалуйста, называйте меня мисс Лорд! – Называйте меня мистер Бойд, если вам не трудно, – проговорил…