Любовные романы

– Я не знаю, Даш, – наконец тихо произнесла я. – Это всё так… необычно для меня. – Понимаю, – подруга улыбнулась, коснувшись моей руки. – Подумай об этом. Она внимательно смотрела на меня, словно оценивая мою реакцию на её слова. Я всё ещё была погружена в свои мысли, пытаясь переварить эту неожиданную идею. Вопросы путались, и я не могла решить, стоит ли всерьёз задуматься о том, что предложила подруга. – Слушай, – неожиданно прервала Даша мои размышления, – я тут подумала… У меня есть на…

– Я не знаю, как он это сделал. Замок на двери пошкрябан, но не сломан, открыт. Может у него среди дружков есть взломщик или… Даже не знаю, что и думать. – Но ты же уже позвонила в полицию? Пожалуйста, Леся, скажи мне, что ты позвонила в полицию. – Нет, ты же знаешь, что он… – Да, он твой брат, но это не даёт ему права тебя обворовывать. Он же тупо вытирает об тебя ноги, а ты его жалеешь. Ты не его мама и не Дева Мария, чтобы закрывать глаза на его поступки. Пусть он лучше отсидит два года…

Но в один злосчастный день всё изменилось. У мамы нарисовалась новая работа, которая принесла в нашу жизнь разительные перемены. Во-первых, деньги – и приличные, во-вторых, у мамочки завёлся любовник, и папочку быстро списали со счетов. Последний их скандал помню, как сейчас. Меня никто не постеснялся. Оскорбляли предки друг друга мастерски. В тот день мои надежды рухнули окончательно. Спокойная, привычная жизнь дала трещину! Надеяться на то, что всё вернётся было бессмысленно. Глаза мамы бессовестно…

– И каким же? – Прощением. Я улыбнулся и сказал: – Хм… А как цветок умеет прощать? Мама просунула руку в самую гущу кустарника, все так же заботливо подрезала сухой стебель, достала его и бросила в кучу других веток, и при этом ни одной царапинки на ее руке не оказалось. Она посмотрела на меня, ласково улыбнулась и продолжила: – Вот вы, когда во дворе гуляете, срываете цветы, играете с ними, а потом выкидываете и топчете ногами, а цветок, погибая под подошвами вашей обуви, дарит вам последнее…

Тогда я решила – я усыновлю себе ребёнка. Какая разница, кто его родил? Я дам ему всю свою любовь, стану лучшей в мире мамой. Только между мной и моей мечтой стояло почти полное отсутствие у меня денег и квартиры. Карим Булатов был жестким руководителем. Он не терпел чужой слабости и безалаберности. Но он умел заботиться о своих сотрудниках. Работая на него я получила заем на квартиру в его же банке, стабильную зарплату, и наконец мне стала по карману и моя мечта, и полгода отпуска со своим ребёнком.…

– Дальше сами! И смотрите мне, носки не забудьте надеть! И комбинезоны не перепутайте! Я проверю! – Хорошо, мам! – ответили хором и снова затолкались у шкафа. Мы с Наташкой точно так же толкались в соседней комнате, затем в прихожей, стараясь и сами не перепутать, где чьи колготки и сумки. В итоге в дверях все дружно застряли, чуть не помяв Лешкин пластиковый «Камаз». Лифт ждать не стали, с четвертого этажа скатились мячиками. Слава богу, Наташка приехала на машине и, завидев на стоянке ее…

Я всегда очень нервничала, оставляя спящую Санни в одиночестве даже на минуту, которой мне хватало, чтобы сбегать за почтой. Так что после обеда я обычно летела вниз по лестнице к почтовому ящику, а потом как можно быстрее неслась обратно. Все это занимало у меня меньше минуты, и я никогда не выходила из дому, не взяв с собой радионяню. Сегодня, когда я подходила к двери, Дикон выходил из своей квартиры. – О, привет, Кэрис! Как дела? Исходивший от него восхитительный аромат заставил мое тело…

– Да кто сюда сунется до весны? – утешал я то ли его, то ли себя. – Перезимуем вместе, если выживет, а по весне отведём в ближайшую деревню и накажем никому не говорить про нас. Или домой вернём. Может ещё наградят за то, что нашли и привели. Одд нахмурился. – А коли она не захочет с нами… зимовать? – Куда ей деваться, если чуть не сгинула одна тут, – я вгляделся в девичье тоненькое личико. До чего же красивая… Брат вздохнул, но спорить не стал. Вместо того, тоже как и я, принялся посматривать…

Конечно, она знала, что прихлебатели – это южане, ради выгоды переметнувшиеся к республиканцам, а «саквояжники» – небогатые янки, подобно стервятникам слетевшиеся на Юг после капитуляции, уместив все свои пожитки в один ковровый саквояж. Ей уже доводилось несколько раз сталкиваться с Бюро содействия свободным гражданам, и опыт оказался не из приятных. Еще она слыхала, будто некоторые негры стали слишком нахальными, но у нее это в голове не укладывалось: за всю свою жизнь Скарлетт не видела ни одного…

– Снегурочка, открой лицо и посмотри на меня. Мотаю головой, пытаясь дышать глубже. – Агния! – сам отрывает мои ладони от лица. И так и не выпускает их, немного сжимает своими горячими руками. Не смею поднять взгляд, смотрю на наши руки. Его большие и мои маленькие, хрупкие. У Олега такие красивые мужественные ладони. Сильные и одновременные приятные. – Как я оказалась в вашей кровати? – обращаюсь к мужчине на «вы», никак не могу перешагнуть эту грань со взрослым мужчиной. – Ты не хотела…

– То есть этот ребенок сможет жить как все обычные дети? – уточняет старый друг. В его глазах мелькает надежда, которую я не хочу разделять. Но тем не менее разделяю. – При профессионально проведенных операциях и грамотной реабилитации вполне, – заверяю его. Я ведь живу. У меня все хорошо. Даже практически никто из друзей и близких не догадывается о моей проблеме. Все считают, что я здоров. – Но знаешь что больше всего меня поражает? – обращаюсь к Шурагину не скрывая своего раздражения.…

Сайлас Квинт был никудышным добытчиком для Ханны и ее матери. Работал он не больше положенного, в основном продавцом в городских лавках. А остальное время проводил за выпивкой и карточной игрой в любой таверне, где ему открывали кредит. Поскольку британская корона не разрешала колониям чеканить собственную валюту, наличных денег всегда не хватало, и хозяева лавок частенько отпускали товары в долгосрочный кредит. Подсчет по итогам года был обычным явлением. Куда чаще рассчитывались бартером, например,…

– Сейчас я налью вам кофе. Попьете горяченького, и успокоитесь, – произнесла надо мной женщина. Она быстро подошла к кофе – машине, тыкая нужные кнопочки. – Но Михаил Владимирович женился именно на вас, значит ценит вас. «Ценит.. Как бы не так… И брак наш фиктивный» – простонала я трагично про себя, беря чашку кофе из рук Ларисы Эдуардовны. – Не переживайте, все устроится, – пыталась утешить она меня. – Не устроится, – всхлипнула я, прекрасно зная, что я лишь выдумала счастливое будущее рядом…

Вадим терпеливо ждал, пока Ронда начнет первая соблазнять его. Он отлично знал, что его вторая половинка побрилась в ванной, натерлась аромамаслами и постаралась расслабиться максимально сильно. Она часто так делала перед ночью, обещающей подарить обоим наслаждение и блаженство от полового контакта друг с другом. Трахались они обычно долго. Никто из них не любил быстрого секса. Вадим умел сдерживаться, когда это было необходимо. Да и Ронда не подводила партнера. Она научилась понимать, когда оргазм…

Я смотрю на парня, а внутри и гордость берёт, что не тушуется, и злость, что не проявляет уважения к старшим. А стоит ему ещё и хмыкнуть, замечая моё молчание… Ах, ты, школота! – Сынок, ну что там? – раздается встревоженный голос мамы. Оборачиваюсь, а она уже снаружи стоит. Перепуганная, нервная, теребит воротник своего пуховика и осматривает всех. – Извините. – Слышу я от Ивана и дёргаюсь от резко изменившегося тона пацана, с борзоты на уважительный. – Мы вас напугали, наверное? Не хотели.…

– Так и есть, не ожидал вас так скоро увидеть. Как я понимаю, вы приехали с дочерью. Прошу в мой кабинет. Поднимаемся с ней на второй этаж, она всё не спускает взгляда с декора, еще бы наш дом принадлежал знаменитой династии. И после смерти отца всё управление перешла нам с братом, я довольно быстро повзрослел и вошел в этот бизнес. – Надеюсь, Марта вас предложила кофе? – Разумеется. Я бы не хотела откладывать наш разговор. Может, приступим к делу? – отодвигает стул и садится за стол, а я лишь…

– Странно. Не понимаю, что со мной случилось. Я натянуто улыбнулась и попыталась убрать упавшее на лицо нечто ярко-розовое. Новогодняя мишура, что ли? И только прикоснувшись к неизвестной штуке, осознала, что она растет из меня. Розовая, усыпанная блестками прядь не была единственной. На моей голове ей составляли компанию голубые, бирюзовые и даже малиновые локоны. И как это понимать? Похитили, вырубили и покрасили? Ещё и блестками осыпали, как Тинкер Белл. Это сколько же я провела в отключке?…

Каждый отцовский день рождения – это вечер, выкинутый из жизни, и испоганенное настроение. Я не могу выдерживать эту толпу напыщенных бумеров-лицемеров больше чем сорок минут без перерыва, посему к принятому мной ещё перед праздником алкоголю во время каждой новой паузы добавлялся особый вейп, и мне становилось всё лучше и лучше. К счастью, отец предпочел традиционному застолью классический фуршет, что избавило меня от пытки общения с его гостями и родственниками, с которыми я могла бы оказаться…

– Прекрасно выглядишь, дочь моя, – отбросив на столик свиток, который читал, отец поднялся с трона. Он подошёл ко мне и приобнял за плечи, коснувшись губами макушки. Его голубые глаза сияли теплом, а светлые волосы, как и Древо, испускали сияние. Он очень много времени проводил в тронном зале, наполняя его силой своей алетерны. – Спасибо. Я буду стараться перед делегацией, отец. – Я в тебе не сомневался, Айлирана, – он взял меня за руку, провёл к трону, чтобы посадить по правую руку от себя.…

– Ну, что ты сразу? «Зачем»? Мы же не чужие люди, Тагир. Несмотря ни на что, ты сын мне. А я – твой отец. Мне так и хочется спросить у него: «А где ты был все эти годы?!», но я давно уже перерос юношеский максимализм и поэтому молча жду, что же он мне скажет. – Давай встретимся, что ли, как-нибудь? – продолжает отец. – Что скажешь? Тагир? Ты уже сам мужчина и по-мужски решаешь вопросы. Как насчёт встречи? Я отвечаю не сразу. Натираю ладонью мягкую кожу на руле дорогого авто. – Да, можно,…