Научная фантастика

«Голос ПРОВИНЦИАЛА» В семидесятые годы у нас чрезвычайно популярной сделалась социология. Ее перестали считать буржуазной лженаукой и стопи потихоньку применять на производстве в рамках научной организации труда. Появились и специалисты, в основном молодые. С одним из таких специалистов я познакомился в студенческие годы. Он работал на большом химкомбинате в Ангарске, составлял какие-то анкеты, распространял их среди коллектива и на их основе делал рекомендации руководству. И в те же годы вышла…

В период повальной коллективизации, когда всех якутов сослали в Краснодарский край, меня поймал в лесу оперуполномоченный. Пригрозив «маузером», он усадил меня в опломбированный вагон и отправил в Москву. В Москве я попал сначала на Лубянку, потом на Петровку, а в конце концов — в институт Склифосовского, где мне отрезали лишнюю руку, пришили недостающую ногу и вырезали аппендицит. Так я стал инвалидом детства. Но и это еще не все. После этой экзекуции меня перевели в институт имени Сербского,…

Теперь он тихо скользил, гонимый легким ветерком, раскачивающим вершины деревьев. Только ветер и деревья видели, как он пролетает мимо них. Но они могли хранить тайны. Он совершил посадку на зерновом поле, которое шелестом выразило свой протест, когда планер смял налитые колосья. Стебли были выше безмоторной машины, и Йбор подумал, что его обнаружат только тогда, когда жатки будут убирать зерно. Обнаружение планера с воздуха было другой проблемой. Это не должно произойти слишком быстро, прежде…

- Доктор, Ян говорил мне, что цифрация безвредна. Он сказал, это всего лишь татуировка, татуировка на мозжечке. Господи! Боже! Все его друзья делали цифрацию. А он чем хуже других? То, что ты знаешь: Звезды. Черные звезды пляшут шмелиную польку, - умножая жгучие укусы, врываясь взрывом в твой мозг, капая - за каплей капля - горячим медом, капая внутри позвоночника. Кожаные ремни. Прохладный, приятно веселящий привкус нейроэлектричества. Каждый волосяной мешочек лепечет сладкую бессмыслицу в твоем…

– Вот вам и труженик полей, – сказал Алексей из своего угла. – Похмелиться человеку надо. При нынешнем дефиците – проблема. Михаил Михайлович вытер руки ветошью и пожал плечами. – Экземпляр... Обратили внимание на его лицо? – спросил он у Вовки и Ивана, прекративших работу. – Зверское лицо... Закончим сегодня? – Можно и закончить, если премиальные будут или отгул. Как ты, Иван? – спросил Вовка. – Завтра выходной, отоспимся. – Иван погрузил паяльник в коробку с канифолью. – Может, сегодня…

– Осиновые выбирает, с гнильцой. Любит, чтоб с дымком, – пояснила старуха. Пучок соломы вдруг дернулся под взглядом Дмитрия и обмяк. Ветерок стянул его вниз, на тропинку, и весело покатил золотистый ком к смородиновым кустам. – Я вам парок с мя-ятой сделаю, – напевно заговорила старуха, – чтоб зу-уд в руках успокоить, а голове я-ясность дать. Подошли радостные приятели. – Мойтесь. – Старуха отворила калитку. – А ты, Вова, рыбки полови, к мамкиному приезду ушицы спроворим. Пацаненок кивнул,…

И выкурил сигарету. Ничегошеньки не случилось. Голова, правда, малость закружилась с непривычки. – Ты б хоть лизнул. – Приятель встряхнул бутылку с портвейном. – Сладенький. Чего будет от граммульки? А то неудобняк – пятерку кладешь, а мы за тебя. Не по-людски получается. – Да я хоть постою с вами, – промямлил Сергей. – «А чего со мной станется, если и в самом деле лизнуть?» – И слюна во рту скопилась. Вытянул перед собой ладонь ковшиком, как клиент перед хироманткой: – Плесни маленько – понюхаю.…

В окошке горел свет, и слышался приглушенный плач ребенка. Малехин тихо постучал в дверь. – Кто там? – буднично спросил женский голос. – Дочь, – прошептал Малехин, поворотившись к Матвею. Тот ободряюще кивнул и похлопал по плечу. – Лада, это я… Дверь отворилась, пахнуло теплом, в глаза ударил яркий электрический свет. Женщина в домашнем халате всплеснула руками: – Папа?! Откуда ты взялся? Мы думали, что ты уже… – Да вот, так получилось, – растерялся Малехин. – Да вы входите, входите. Только…

Это было просто попыткой выиграть время. То, что отец Сандос болен, было, разумеется, правдой. Все его тело расцвечивали пятна спонтанных кровоизлияний – там, где стенки мельчайших кровеносных сосудов лопнули, выплеснув содержимое под кожу. Десны перестали кровоточить, но, наверное, пройдет немало времени, прежде чем он сможет нормально есть. И в конце концов нужно было что-то делать с его руками. Однако сейчас, из-за истощения, цинги и анемии, он спал по двадцать часов в сутки. А когда бодрствовал,…

— Курьер? — спросил Дик вполголоса. — Ага, — ответил я. Впрочем, откуда мне было знать? — А почему он не попросил робота разбудить его? Я молчал. Дик поднялся и, почти шатаясь, словно протрезвел за эти минуты, подошел к окну. — Ну и помятая же у него машина… Взгляни-ка! Но я остался сидеть. Когда двадцать минут прошли, я осторожно тронул офицера за плечо. Слабая, сонная улыбка исчезла с его губ, когда он открыл глаза. Офицер кивнул мне и пошел к дверям. Золотые ромбы на его плечах сверкали…

Девочка посмотрела на Чарыкова настороженно, насупилась. Медленно перевела взгляд на книжку. – Читай, – потянула за рукав к окошку. – Я люблю сказки. Собственно, теперь все шефство Вовки Чарыкова сводилось к тому, что он читал Люське книги на большой перемене и между первым и вторым часом самоподготовки. А однажды… – Мне вот что интересно, – сказала Люська, когда, услыхав звонок, Чарыков захлопнул книжку. – Почему у меня папки нету? Мама от меня отказалась, а папка? – Кто тебе сказал, что отказалась?…

Нет, я никак не мог уловить ход рассуждений старика. Слушая его, я подумал, что он сумасшедший. И чем больше он говорил о недоступных моему уму понятиях, тем сильнее я укреплялся в своей догадке. – А вы кто по специальности? – спросил я, когда он замолчал. – В последние десять лет работал оператором котельной, – сказал он. – Но это не имеет никакого отношения к предмету моих размышлений... Прошу прощения, но в таком случае тупик, в который загнала нас нынешняя цивилизация, это следствие... Тогда…

– А ты не шутишь? – спросила она, опустив руку. Я погрозил ей пальцем и вытащил из авоськи пряник: – Прошу вас, мадемуазель. Отведайте гостинца из Тулы. Минуты через полторы подошли двое подростков. Тот, что повыше, достал из кармана записную книжку, перелистнул страницы и пристально глянул мне в лицо: – Вроде он. – Привет, Фомин! – крикнули они вразнобой. Подошли ближе. – Проведать решил? Они показали мне страницу в записной книжке, где была приклеена моя фотография. – Женькой меня зовут, –…

— Какая еще «трын-трава»! — лениво возмутился генерал. Даже слова ему было неохота произносить. Неудержимо тянуло в номер, на постельку. Перестаньте… Он прошагал в свой номер, даже не обратив внимания на призывную улыбку горничной. И повалился на постель, не сняв сапог. Сапог, на которых уже гнездились тысячи спор непризнанной им Трын-Травы. Полигон, согласно докладной генерала Ж., вскоре ликвидировали. Пески быстро поглотили маленький искусственный оазис. Немногие уцелевшие после взрыва споры…

— Зачем? — спросил он, прикуривая сигарету. — Ну, я предложила ему обратиться к Милтону Абрамсу — он находится недалеко от Бриггза и любит детей — но Бриггз немного знает его — он работал в бригаде, которая строила бассейн в загородном доме Абрамса два года назад. Он сказал, что пойдет к нему, если ты по-прежнему будешь рекомендовать его, после того, как услышишь то, что Бриггз хочет сказать, но вначале он хочет сказать это абсолютно незнакомому человеку и затем принять решение. «Я бы рассказал…

— Это почему? — удивилась Зоя. — Не знаю. Я… чувствую, — произнес Кира почти шепотом. — Ну уж на этот раз ты ошибаешься. Этот вечер внесен в план полугодовой работы нашей школы. Так постановил комитет. Но Кира оказался прав. Вечер не состоялся. Его отменили, потому что умер самый старый и заслуженный учитель нашей школы — преподаватель черчения и рисования Иван Спиридоныч Камушкин. И в тот самый день, когда Кира должен был выступать на школьном вечере, состоялись похороны. Мы с Кирой несли…

— Вчерась еще ничего такого не было, — сообщил он. — Проезжай, проезжай! — крикнул полицейский, размахивая жезлом. За его спиной, небрежно опираясь о штуцеры, стояли двое солдат в форме морских пехотинцев. А километрах в трех за их спинами, над верхушками сосен, различались мачты крупного корабля. — Тяжелый фрегат типа «Такона», — с уважением сказал будущий кораблестроитель Ждан Кузема. — Шестьдесят шесть орудий. Морские солдаты переглянулись. Но товарищи Ждана его сообщением не слишком заинтересовались.…

Открыв в очередной раз глаза, он увидел что-то темное, движущееся на стоянку от высокого жилого дома, расположенного через скверик напротив. Почудилось, что от здания отделилась передняя стена, рассыпалась в плотную черную массу и понеслась на стоянку. По пути ей попался рекламный щит, подсвеченный двумя фонарями, которые, наклонившись вперед и вниз, как бы пытались прочесть слоган под тарелкой с супом быстрого приготовления. Щит повернулся боком к черной массе, потом наклонился и взмыл, крутясь.…

Политики и их дела меня не интересуют. Впрочем, у нас это взаимно и с давних пор. Я-то интересую их еще в меньшей степени. Меня же волнуют только мои повседневные дела, всплывающие нескончаемой вереницей, моя зарплата, сроки сдачи очередного проекта и мое одиночество. Читать в обратном порядке. То есть в первую очередь одиночество, а потом уже все остальное. Именно поэтому я отношусь к тому наивному (или отчаявшемуся) типу людей, которые, пользуясь Интернетом уже далеко не первый год, все еще продолжают…