Ужасы и мистика

– Мы как раз собираемся с мужем ехать туда. Графиня встает. – В таком случае, привет графу,- галантно провожает ее до двери доктор. На улице кучер помогает сесть графине в карету и спрашивает: – Куда прикажете ехать, графиня?… – К портному. Графиня стоит перед зеркалом и разглядывает в нем себя в вечернем элегантном платье. Около нее суетится пожилой лысоватый человечек с сантиметром на шее. – Ну и что вы думаете? – спрашивает графиня. – Превосходно!… Это платье будто рождено для…

— Лады, — он снисходительно улыбнулся. — Поехали. — А теперь замри, — приказала она. — Не произноси ни слова. Если понадобится, говорить буду я… Хорошо? — Хорошо. — Тогда начнем, — и она исчезла. То есть медленно растаяла у изножия кровати. Сначала она позволила размякнуть костям. Потом голова и волосы последовали вниз за ставшим бумажным телом. Она как бы складывалась слой за слоем, пока за изножием не осталась пустота. — Здорово! — воскликнул он. — Ты же должен молчать. Ш-ш-ш-ш! — Молчу.…

1 – Как здоровье? – не с того ни с сего спросил вдруг Николай Анжелу. – Нормально, – пожала та плечами. – Нормально?! – У него глаза чуть на свет божий не вылезли из орбит. – А что тут такого?.. – удивилась Анжела… Но вдруг!.. до неё всё дошло!.. – Она же у тебя… с ума сползает, – как можно откровеннее констатировал он факт. – Ты о матери! – произнесла она всё, что до неё дошло. – Здоровье…слегка… – она как будто специально растягивала, -…ухудшилось… Если "слегка" не мягко сказано.…

Я надавил карандашом так, что кончик грифеля сломался, и раздражено посмотрел на Боба. — И как ты думаешь, это должно звучать? Глаза-огоньки Боба засияли. — Вставь монстров, Гарри. Монстры — это хорошо. — Оставь меня в покое. — Я серьезно, Гарри! Вместо строчек про консультации и поиск вещей, вставь: «Провожу сеансы экзорцизма, истребляю монстров, уничтожаю вампиров, изгоняю демонов». — Ага, конечно, — разозлился я, — И что это привнесет в бизнес? — Оно принесет клиентов! — Оно…

Сегодня, однако, это было то, что я бы назвал словом «маска». Я укрылся от дождя и вручил Маку мой шестифунтовый посох, чтобы он подержал его, пока я буду снимать пыльник. Разбрызгивая во все стороны капли дождя, я старательно встряхнул его и снова одел. Мак содержал кабак, в котором околачивалась все сверхъестественная публика Чикаго. Он повидал у себя в заведении множество паранормальных психов, и если Мак выглядел встревоженным, я хотел бы, чтобы мой укрепленный заклинаниями плащ был между моей…

Ну, так вот. Уж если Русскому удастся вмешаться в операцию «Утечка газа»… Он, кстати, ее называет «Утячьи Глазки», не правда ли, мило?.. В комнате — сплошь одни шпионы, как флаги, вывесившие напоказ открыто-равнодушные лица. А Русский прыгает за диван, вылезает с кусочком отравленного мяса в зубах и швыряет его к ногам мужика из ЦРУ. У того физиономия чернеет от ярости, из пасти вырывается нечленораздельный рык, кажется, над башкой вздымается грибоподобное ядерное облако — и он обрушивает на голову…

— Хорошо приняла, — сказал я. — Никогда, — сказала Люси хрипло и с угрозой, — никогда так не делай, Десмонд! Никогда. Потом она выскочила из дома, взяв Меган с собой. Что за черт? Я же знал, что Люси не может ее не поймать. Она же профессионал. То, что я доверил ей поймать мою самую любимую девочку, ненаглядную ягодку, папенькину дочку, само по себе было большим комплиментом с моей стороны. Люси этого не оценила. Она даже не дала мне ничего объяснить, а вместо этого заткнула мне рот. «Десмонд,…

Капеллан окрестил ребенка; ему дали имя Олуф, прекрасное имя! — Кудесник взошел на самую высокую башню, чтобы составить для него гороскоп. Погода была ясная и холодная; как волчья челюсть с острыми и белыми зубами, островерхий гребень снежных гор изрезывал край небесной ризы; крупные и бледные звезды блистали в ночном голубом сумраке — каждая, как далекое серебряное солнце. Кудесник определил долготу места, отметил год, день и минуту; он сделал длинное вычисление красным карандашом на длинном пергаменте,…

А между тем икарус ехал все дальше и дальше вдоль побережья Черного моря, огибая извилистые холмы, то поднимаясь на горку, то спускаясь в овражек. Природа вокруг была спокойная и безмятежная, солнце припекало и настраивало на умиротворяющий лад. Как говорится, ничто не предвещало беды… Водитель Гриша даже не понял, что произошло… Дорога была совершенно свободной, впереди не просматривалось никаких препятствий, да и тишина… Не раздавалось никаких звуков, как будто все вдруг вымерло кругом или куда-то…

— Здесь, — сказал Элайя дрогнувшим голосом. И замолчал надолго. — А где же дом? — попытался я вывести его из комы. — Дом… — повторил он. — Дом там, выше… Ладно, пошли. Мы стали подниматься вверх по склону, причем Элайя не проявлял особой прыти, поминутно оглядываясь по сторонам, а мне приходилось тащиться следом. Лесная тропа, по которой мы шли, совсем заросла — должно быть, ей не пользовались много лет. Ветки деревьев задевали за лицо и одежду. И честно говоря, чем дальше, тем больше я злился…

Я плохо знал этот район, поскольку это был один из новых районов, застроенных после войны, но, к счастью, он был разделен на кварталы. Нужный мне называется Гэллоус-Хилл, и, судя по некоторым домам, здесь жили достаточно обеспеченные люди. Интересно, какова будет их реакция, когда они узнают, что среди них живет ведьма! От этой мысли я усмехнулся. Припарковав машину перед домом 4927 по Оптон-роуд, облокотился руками на руль и скептически посмотрел на здание. Это был один из ультрасовременных домов…

Приехав туда, мы, немногочисленные пассажиры (нас было человек двадцать), перенесли на корабль свой ручной багаж, зарегистрировали билеты, а затем полчаса бесцельно прослонялись по городу, успели узнать, что Бриндизи — место смерти Вергилия, чему не особенно удивились, и вернулись к обеду в гостиницу «Интернациональ». Припоминаю ярко расписанный вестибюль гостиницы: не хочу никому делать рекламу, но это единственное место в городе, где можно с комфортом дожидаться прибытия почтового судна. Там я…

Кейт не ответила. Она в упор разглядывала его, но видела лишь шапочку, а ниже, под рукавом — серебряную бороду. — Ты ничего не узнаешь, если будешь бояться, — сказал он. Кейт ударилась ногой о деревянную скамью, и луч фонаря отклонился в сторону, но она быстро направила его обратно на старика. — Твое поколение ничего не знает о темноте, — с грустью продолжал он. — Поэтому и ты не знаешь ничего. Разве не помнишь, как я говорил тебе, что только в темноте мы понимаем, кто мы такие на самом деле?…

Жена решительно подсовывает под него грубую ткань, а он не сопротивляется, а только дрожит. Его укладывают на левый бок, задирают рубаху, и он болезненно ощущает свой голый зад и худые волосатые ноги. Пришёл чан с водой на живых разнообразных — от членистых до мохнатых с копытами — ножках практикантов. Тот, кто разбирал сумку врача, наконец выудил из неё шприц Жане и бережно несёт его в своих длинных, из плеч растущих пальцах. Практиканты сгрудились вокруг кровати, обсели её спинку, копошатся и…

Когда Дэвид почувствовал, что тело матери начинает холодеть, и заметил, что ее обыкновенно розоватая кожа приобретает странный голубоватый оттенок, он начал удивляться. Он размышлял. Он смутно вспомнил, что когда-то что-то слышал, но еще не мог найти этому определения. Вдруг он перестал плакать, высморкался, убрал непослушные волосы со лба и пошел в гостиную. Он сделал открытие. Он все понял. Когда мистер Тэйт пришел с работы, Дэвид ждал его. Мальчик поднялся, улыбнулся и сказал своему отцу с абсолютной…

Но так делали очень многие мои коллеги, поэтому мелкие грешки, не имеющие прямого отношения к выставлению оценок всем раздолбаям, мне прощали. Вернее, их по определению не было, поэтому их никто не замечал. Не до того было. Студенты предпочитали помолчать об этом. По крайней мере, в моем присутствии. Хотя, иногда все же находились смельчаки, готовые бесстыдно вторгнуться на мою территорию, заставляя своего преподавателя метать громы, молнии и угрозы, которые никогда не могли осуществиться. Ведь…

— А ты чего скалишься, лахудра! — увидев незнакомую девушку, бабка переключилась на новую жертву, — иди отсюда, а то собаку спущу! — Нет у вас, бабушка, никакой собаки, — продолжая смеяться, ответила Лина. — Это ж почём ты знаешь? — Будь у вас собака, вы бы её уже давно на свинью натравили! — Ишь ты, какая умная! У нас участковый похлеще любой собаки будет. Я сейчас ему позвоню, пускай разберётся, что за проходимцы по нашему посёлку шастают! — Наталья, да ты совсем рехнулась на старости…

I Подходил к концу жаркий осенний день, бросавший на землю рыжие тени, когда я остановился на постоялом дворе «Зеленый дуб» в маленьком городке С***, что в Солони. Вот уже несколько дней я искал сдающееся внаем здание — хижину, усадьбу или ферму. Мне было все равно, где жить, — главное, чтобы вокруг царила тишина. Дабы вновь приманить к себе музу письма, внезапно покинувшую меня, тишина была мне важнее любого уюта. Ханжеского вида торговец, знаток местности, с доверительным, а вернее, с убедительным…

I В ту осень 1828 года я пересекал мрачное известняковое плато Ларзак, борясь с западным ветром, который усиливался и нагнетал в небе плотные тучи. Близился вечер. Окрестность была пустынна и одновременно полна враждебными силуэтами. Такое явление часто встречается с наступлением сумерек, хотя на самом деле это просто кусты, сотрясающиеся под порывами ветра и пугающие редких путников в этих безлюдных местах, отданных во власть вечным скалам. Природа здесь не ведает полумер: если наступает тишина,…