Книги из серии "Азбука-классика"

Сигнальщик еще не успел пошевелиться, как я приблизился к нему вплотную. По-прежнему не сводя с меня глаз, он отступил на шаг и вскинул руку. Место службы тут, видно, безлюдное (начал я), и оно меня заинтересовало, как только я увидел его сверху. Посетители, наверное, здесь большая редкость, но, можно надеяться, их визиты не всегда нежелательны? Перед ним человек, который всю жизнь провел взаперти, стиснутый тесными рамками, а теперь, оказавшись наконец на воле, желал бы утолить проснувшуюся тягу…

5 Еще шаг далее в выздоровлении — и свободный ум снова приближается к жизни, правда медленно, почти против воли, почти с недоверием. Вокруг него снова становится теплее, как бы желтее; чувство и сочувствие получают глубину, теплые ветры всякого рода обвевают его. Он чувствует себя так, как будто теперь у него впервые открылись глаза для близкого. В изумлении он останавливается: где же он был доселе? Эти близкие и ближайшие вещи — какими преображенными кажутся они ему теперь! Какую пушистость, какой…

Тень: Но тени более боязливы, чем люди; надеюсь, ты не передашь никому о том, как разговаривали мы. Странник: Как разговаривали мы? Да хранит меня небо от длинно писанных диалогов! Если бы Платон увлекался меньше своими диалогами, то читатели находили бы в нем больше наслаждения. Разговор бывает занимателен, но в письменной передаче он похож на картину с ложными перспективами: все или слишком удлинено, или слишком укорочено. Однако я, быть может, и поделюсь тем, в чем мы сойдемся с тобой. …

Презренье Если ты презираешь себя, То гордишься собою ты вечно, Так огонь пожирает, губя Всё без жалости, что ж человечно Не погибнешь шутя и беспечно. Презирая себя, я всегда Уважаю за это мышленье… Презирать и не мыслить беда, Расточать же разумно презренье Подвиг в жизни мирской без значенья. Из дневника Дай отстояться вину, Слабое сердце в плену, Крепче запутай в тенета. Дух твой тогда воспарит, Будет им мир позабыт, Будет далёко забота. Сердце не любит свободы, Рабство от самой природы…

2 "Как могло бы нечто возникнуть из своей противоположности? Например, истина из заблуждения? Или воля к истине из воли к обману? Или бескорыстный поступок из своекорыстия? Или чистое, солнцеподобное, созерцание мудреца из ненасытного желания? Такого рода возникновение невозможно; кто мечтает о нем, тот глупец, даже хуже; вещи высшей ценности должны иметь другое, собственное происхождение, - в этом преходящем, полном обольщений и обманов ничтожном мире, в этом сплетении безумств и вожделений нельзя…

Составитель: Сергей Антонов * * * Натаниел Готорн Маскарад у генерала Хоу Как-то под вечер, минувшим летом, я шел по Вашингтон-стрит, и внимание мое привлекла вывеска, торчащая над аркой узкого прохода почти напротив Старой Южной церкви. На вывеске изображено было здание величественной архитектуры, а рядом значилось: «Гостиница „Губернаторский дом“, содержатель Томас Уэйт». Слова эти весьма кстати напомнили мне о моем давнем намерении посетить и осмотреть былую резиденцию английских…

— Только не в Доме судьи! — воскликнула она, побледнев. Студент описал ей местоположение дома, прибавив, что не знает его названия. Выслушав его, она ответила: — Да, точно, тот самый дом… Тот самый… Дом судьи… Малколмсон попросил ее рассказать, что это за дом, откуда взялось такое название и почему о нем ходит дурная слава. Хозяйка гостиницы пояснила, что так повелось исстари, ведь давным-давно, лет сто назад или больше — сама она точно сказать не может, она ведь родом из другой части графства, —…

Я совершенно случайно записал «Алого», и в этот момент поймал прозу за хвост… Вот что случилось со мной. Я наконец написал такую вещь, когда я определился и можно было сказать: это написал писатель Коваль. Это был не просто рассказ о подвигах пограничников, каких писалось в те годы много. Это был рассказ о собаке и человеке. Было наплевать, советская это граница, несоветская граница, – важно было вот это: человек и собака, их любовь. Любовь была важна. В конечном счёте. Об этом и написана…

Никто не ожидал появления в тихом Ллиддвудде нового жителя. Он возник в сельском мирке Ллиддвудда, где каждая мелочь – на виду и на слуху, без какого-либо предупреждения и буквально ниоткуда, точно упал в этот мирок с неба. Внезапно, из ничего, очутился тут как тут. Поговаривали, правда, что незнакомца будто бы видели сходящим с лондонского поезда, после чего он не колеблясь направился прямиком в старый Манс, не объяснив ни одной живой душе своих намерений. Впрочем, как намекал тот же хорошо осведомленный…