18 Дождик осенний, поплачь обо мне

– Что было за дверью?

– Ночная пустыня и темное небо без звезд над ней, - медленно сказала Полина.

– Что было после?
– вопрос Хайшен прозвучал звонко, как фарфоровый колокольчик.

– Приехала подруга, сделала постель, напоила меня водой, помогла лечь, оставила запас еды и уехала. Закрыв глаза, я поняла, что лежу в этой пустыне, и увидела, как эта дверь закрывается за мной. Я побежала к ней, но не успела, и дверь начала отдаляться, а потом потерялась, и я осталась в этой пустыне одна. Я понимала, что лежу в постели и брежу, но не могла прекратить это видеть.

– Сколько это продолжалось?
– голос Хайшен все так же звенел от напряжения.

– Долго, - кивнула Полина, глядя в шар.
– Я успела выздороветь полностью и встретиться со всеми своими потерями, прежде чем это прекратилось.

– Как это прекратилось?

– Я просто прошла эту пустыню насквозь. Со всем, что в ней было.

– Что в ней было?
– спрашивая, досточтимая внимательно смотрела на шар в руках Полины.

– Песок, пепел, темнота и немного огня. А так - то же, что и наяву, в общем. Я видела людей, которые сгорают в угли и перестают быть теми, кого можно позвать, а наяву друзья отказывались от меня. Я сгорала сама и превращалась в существо из пламени и пепла, а наяву теряла возможности заниматься всем тем, что составляло мою жизнь. Я знала, что я не могу останавливаться, чтобы не превратиться в пепел, и продолжала идти, а наяву работала ради того, чтобы завтра был хлеб, и у меня не получалось заработать на хлеб на два дня.

– Что было после?
– спросила Хайшен. Полина пожала плечами, удерживая шар.

– Наяву я нашла постоянный источник дохода и навела порядок в доме. В бреду, который все еще продолжался, пустыня кончилась и началось болото. Затем кончилось болото и началось море. Это было странное море, больше похожее на озеро с множеством островов, но когда-то кончилось и оно. Потом была отмель во время отлива, и на ней я видела седую женщину с котлом, и она дала мне пить из своего котла. А наяву меня позвали работать в место, где хорошо платили, но приходилось видеть очень много горя и смерти. Потом было ощущение что где-то есть отец, и он меня любит, а виделись цветущий луг и сады, которые цвели и плодоносили одновременно, туманные луга и стрекозы над ними, а наяву я работала с людьми, потерявшими близких, дом и всю привычную жизнь. Потом были поля и деревни, полные счастливых людей, и ощущение, что где-то есть дом, в котором меня ждет бабушка, только не с лакомствами, а с луком и стрелами или какими-то другими игрушками из тех, что я любила. Наяву, конечно, все было не так радужно. Ребята разбирали завалы и доставали мертвые тела и части тел, я приводила в порядок родственников пострадавших, и задетых чувством вины за то, что не успел спасти жизни. Потом видение и реальность сошлись, виделся танцевальный зал и в нем люди, среди которых был один, чей взгляд надо было поймать, чтобы танцевать с ним, но я не видела его и не могла узнать среди прочих. И наяву один из сослуживцев привел меня туда, где так было. Потом был утес над морем и костер на утесе, и дверь внутрь, в холм, и там, за дверью, мастерские и библиотека. В этом месте бред и явь разошлись снова, но я уже знала, как их свести. В общем, так было три года, и однажды я наконец проснулась свободной. То есть, мне так показалось.

– А на самом деле?
– дознаватель была сосредоточена. Димитри помнил ее такой.

– А на деле просто поменялся характер бредовых видений, - вздохнула Полина, глядя в шар.
– Я начала видеть и узнавать места боев и места, где лежат потерянные мертвые, и стала думать, что могу понимать, что с ними случилось и почему они здесь. Было и другое подобное. А путь по странным местам закончился. Сначала мне было очень не по себе с этим, и я не знала, как пойти сдаться врачу, потом встретила людей, которые тоже это видели, и наши версии относительно нескольких мест сошлись. Проверка щупом и лопатой показала, что версии верны. Я решила, что если люди с этим живут годами и у них процесс не прогрессирует, то, наверное, и у меня не будет. Думаю, все дело в том, что наркоз не так зашел, или этот период на ногах без сна после наркоза так сказался. В общем, я как-то убедилась, что с этим живут и оно не очень мешает. Около дат событий эти видения, конечно, стучатся в голову довольно активно, особенно если не убраться от места событий, ну а как тут уберешься? Этот город весь место событий. Но я проследила за тем, как ведут себя другие и убедилась, что они делают то же самое, что и я, только хуже понимают, что ими руководит.

– Те люди, которые тоже это видели - именно их преследовала Святая стража?
– уточнила досточтимая со вздохом.

– Да, - кивнула Полина.
– Именно их. Были и те, кто попал по ошибке, например музейные работники или сотрудники библиотек, и ошибок было не меньше, чем попаданий, но среди преследуемых многие видели или чувствовали, как я. Правда в списки попали почему-то только те, у кого было что забрать - коллекции книг или оружия, хорошее жилье, дорогая машина, что-то ценное. А те, кто не был обеспечен или известен, все целы. Или умерли не так.

Хайшен аккуратно подвела ладонь под шар у Полины в руках, и приподняв его магией, сказала Димитри:

– Потрогай, князь. Он даже не нагрелся, - и обратилась к Полине.
– Спасибо тебе, это был интересный опыт.

– Вы нашли что искали?
– спросила Полина, - И можно ли мне уже видеть найденное?

Дейвин положил последний камень и кивнул Хайшен. Та показала рукой на мозаику.

– Вот, смотри. Так твое сознание выглядит для нас.

Это выглядело, как детский рисунок цветка: сердцевина, в которой кристаллы лежали странной переливающейся кучкой, и расходящиеся от нее разноцветные лепестки, наслаивающиеся один на другой. Разглядывая эту мозаику, Полина решила было, что она видит какие-то закономерности, но сопоставить их со своими представлениями о человеческом мышлении и поведении она не смогла.

– Красиво. И, наверное, логично, но совершенно не понятно. Где тут что? И как увидеть, на что можно и нужно влиять, чтобы я, например, сама хотела того, что от меня требуют?

Айдиш посмотрел на Хайшен:

– Позволь мне, - и, дождавшись ее кивка, продолжил, уже обращаясь к Полине:

– Смотрите, коллега. Мы пошли от направленностей - он очертил карандашом, как указкой, не прикасаясь, границы внешней окружности картинки - через личностные черты и комплексы - он указал на следующий круг - к привычным паттернам (карандаш описал следующую окружность над картой), затем к базовым реакциям, слагаемым темперамента, потом под них, к аффективным реакциям и врожденным способностям, и наконец, пришли к первичным ритмам и склонностям.
– Его карандаш продолжал двигаться по сужающимся кругам, и наконец остановился над центром картинки. Полина внимательно смотрела и слушала, соотнося излагаемое с привычным.

– Определив примерное количество идентичностей - он обвел карандашом, все так же, не прикасаясь к картинке, несколько лепестков цветка - мы выявили характер их связи с самостью, в вашем случае она прямая, без промежуточных конструктов. Это довольно редкий вариант для нашей культуры, во всяком случае теперь. И для этого варианта то, что вы хотели видеть в действии, как форму или способ влияния, рабочим методом не является. Досточтимая Хайшен честно попробовала определить путь интервенции. У нас она обычно производится, как и в известных вам методах, через место травмы, или через травмированную идентичность - он указал на лепесток странной формы, выложенный Дейвином в два цвета, кроваво-красный и бледно-зеленый - но вы предъявили такую проработку, через которую, и тем более мимо которой, интервенцию не осуществить.

– Ну да, убить проще, чем принудить, - усмехнулась Полина.
– Но это я про себя знала сильно до знакомства даже с вами, Айдар Юнусович. Вот так всегда - как чудеса, так не мне... Но спасибо. Это было очень интересно и познавательно. Я вижу различие в методиках - как между арабской алгеброй и индийской яджур-ведой, примерно. А предмет работы один. Местами это может быть взаимозаменяемо, но только местами.

– Похоже, сегодняшние чудеса достались все нам, - улыбнулась Хайшен.
– Я не первый раз спрашиваю человека, взявшего шар, это всегда бывает по-разному. В этот раз я не искала того, что ты хотела бы скрыть, потому что ты сама захотела этот эксперимент. Я рада, что саалан и земляне куда ближе, чем кажется на первый взгляд. Это дает надежду. И... Я никогда не думала, что увижу такой рисунок сознания снова.

Полина обвела глазами комнату, потом посмотрела на Хайшен:

– Я надеюсь, что мой вопрос не будет оскорбительным, но он точно неудобный. Ваши сородичи, похожие на меня, умерли от того же, что светило мне весной?

Димитри тихонько засмеялся, откинувшись в кресле. Дейвин очень внимательно смотрел на Хайшен. Айдиш потер лоб и тяжело вздохнул.

– Многие, но не все. Некоторые живут в моем монастыре, - ответила Хайшен, и, поймав взгляд Димитри, безмятежно улыбнулась.

– Я так и думала, - кивнула Полина.
– Тупиковая ветвь эволюции, вот это что такое.
– И, встретившись с вопросительным взглядом Хайшен, добавила.
– я потом обязательно расскажу. Но это долгая тема, а я вас всех и так утомила.

Полина попрощалась с присутствующими и пошла к двери. Димитри проводил ее до коридора и на прощание сказал "пожалуйста, выспись". Взгляд у него был очень задумчивый. Затем он вернулся в лабораторию. Садясь в кресло, он пристально посмотрел на Хайшен. Та качнула головой, выгнула бровь и сказала:

– Даже не знаю, что я хочу видеть больше, лицо магистра, встретившегося с этой новостью или лицо Вейена да Шайни, читающего вердикт. Это именно то, чего, по их утверждениям, в крае не было.
– Она протянула руку и смешала работу Дейвина в сверкающее пестрое полотно.
– И этого в ее деле не будет. А если будет, то не от нас.