18 Дождик осенний, поплачь обо мне

Месяц назад напросилась на личностное исследование по методикам саалан. Вчера его успешно получила. Показали их полиграф и некоторые методы диагностики. О себе я ничего нового не узнала, а методики озадачили. Ощущение от процесса странное: вспоминается одновременно клуб египетских инженеров и прием у тибетского лекаря. Точно так же, как и для любых других методик, очень важны прямые руки и понимание сути и цели процесса. Не знаю, хочу ли я осваивать это, но опыт точно лишним не был. Спасибо всем причастным, разумеется.

" Школа на коленке", 20. 11. 2026

Двадцать первого числа, в день Михаила архистратига и сил бесплотных, пришедшийся на субботу, в Лавре окрестили троих лишенных имен. Они получили имена Михаил, Мария, и Назар. В ближайший вторник вместе с другими мирянами были крещены еще двое, Гавриил, тот самый ангел Златые Власы, и Сергий, а в воскресенье таинство было совершено над оставшимися. Некоторые обращаемые слегка приболели и не могли поститься. Гавриил и Сергий еще сумели отогреться в бане, и им разрешили пост. А Фотиния, Александр, Владимир, Анна, Илия и Симон было попытались поститься самовольно, но отец Серафим строго сказал им не дурить, и они смирились и пили молоко с медом, чтобы прошел кашель. На его взгляд, пост все они выдержали легко, основные молитвы знали твердо. Будучи при храме, они вели себя послушно, скромно и разумно, насколько им позволяла последнее их дикость. Помня сентябрьские события, отец Серафим, их общий крестный, предупредил отдельно каждого о том, что в процессе свершения таинства их разденут донага, и бояться этого не следует, новая одежда будет им дана вместе с именем, а старая останется доступна тоже. Но все равно каждый из них во время отрешения риз дрожал и плакал. Впрочем, вести себя достойно и разумно отвечать на вопросы они могли, а после возложения на голову руки крестившего их отца Андрея и вовсе успокаивались, только цеплялись руками за простыню, прикрывающую срам. Отец Серафим не дерзнул крестить их сам и решил побыть с ними в качестве крестного и для ободрения, предполагая, что разрешение риз и крещение водой может быть для них тяжким испытанием. С ними вместе он дрожал овцой перед купелью и задыхался от восхищения, переживая прикосновение чуда, с ними его душа освещалась горним светом во время миропомазания. Отец Андрей, игумен, согласился совершить таинство над оглашенными. Когда он возгласил "Господи Боже наш, Тебе молимся и Тебе просим, да знаменуется свет лица Твоего на рабе Твоем сем..." - Михаил, первый из крещаемых, вздрогнул и выпрямился, услышав свое новое имя. Остальные воззрились на него так, как будто он начал светиться. Мария и Назар вели себя так же, чувствуя первое прикосновение благодати. Они вторили отцу Андрею, читавшему "Верую", единым стройным хором, потом молча и не шевелясь наблюдали чин освящения воды, мира и елея, как будто чего-то ждали увидеть, но не увидели. Крещение водой в полумраке храма при свете трех свечей было для них сильным впечатлением, но не больше. Чудо коснулось их во время миропомазания, как обычно и бывает. Выйдя из храма, они начали знакомиться и общаться с теми, мимо кого раньше ходили, опустив глаза. Никогда раньше отец Серафим не видел у них таких ярких улыбок, такой открытости к общению и такой охоты говорить и слушать. Случись рядом кто-то из их соотечественников, священник узнал бы, что в их поведении нет ничего странного. Для сааланцев, получивших имена, было совершено нормально, обнаружив себя частью некого сообщества, немедленно начать в это сообщество врастать.

А в последний понедельник ноября отец Серафим повел всех своих новокрещеных в отдел полиции за документами. Получив справку об этом и посчитав приведенных по головам, люди с Октябрьской набережной вздохнули спокойно. Вечером того же дня дежуривший в Адмиралтействе Дейвин был пойман телефонным звонком и обрадован новостью о том, что все блудные сааланские души, кроме двоих, найдены, благополучно обзавелись паспортами и поставлены на учет, наконец. Дейвин удивленно спросил, с какого перепугу они сааланские, если гражданство им аннулировали вместе с именами. И чуть не поперхнулся, услышав в ответ радостное заявление, что раз так, тех двоих магов полиция, пожалуй, без Дейвина поищет, им такие розыскники и самим пригодятся. А то вдруг он передумает и захочет их себе.

Вечером понедельника двадцать второго ноября мы с Максом вдвоем, загибаясь от хохота, ввалились в кабинет Полины. Макс вернулся из Саэхен, с совета дома Утренней Звезды, со второй половиной нашей истории, и эта вторая половина делала все целое невозможно смешным. Это мы и объясняли ей то хором, то поочередно, через "хихи-хаха". Макс пришел в себя первым, вытер слезы, выступившие от смеха и объяснил все коротко и понятно, как мог только он:

– В общем, Полина Юрьевна, меня выперли из Созвездия, но я остался в доме, а с ней вышло наоборот, и вот мы оба здесь, и оба принесли князю Димитри клятву верности, которая по законам Созвездия вообще не имеет значения, но в том и дело, что в Созвездии не употребляют слова "закон", - и он снова хихикнул.

Полина выслушала это с удивленной улыбкой и согласилась:

– Да, выглядит как театр абсурда. Впрочем... знаете, все равно поздравляю.

И Макс очень серьезно ее поблагодарил.

А на следующий день после завтрака подразделение отправилось на обязательные занятия русским, а я пошла в лабораторию, как всегда этой осенью. Точнее, я туда зашла, взяла распечатку с задачей, цветные карандаши, листы бумаги и планшет, у него мощности было побольше, чем у моего коммуникатора. И устроилась в школьном зимнем саду на подушке между горшком с чем-то похожим на фикус и кадкой с пальмой и углубилась в расчеты. Вечером меня ждал князь.

Когда он проглядывал листы, его брови поднимались все выше, я мрачно молчала, крутя в пальцах кубок с теплым пряным вином. Наконец он посмотрел на меня, ободряюще улыбнулся и спросил:

– Как ты выходишь в синий спектр?

Я вздохнула и начала объяснять, князь внимательно слушал и кивал, и когда я закончила, сказал:

– Здесь есть переход, ты права. Но он не такой выраженный, вот смотри, - он внес исправления в рисунок и вернул его мне.

Все, что я делала сегодня, можно было выкинуть в помойку. Исключения или правила, не важно. Просто это надо чувствовать, потому что обычной логике оно не поддается. А кроме нее, у меня больше ничего нет. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной.

– Ты был прав, - сказала я, глядя в одну точку, - мне не стоило возвращаться в Созвездие.

– У нас это называют верностью, - он продолжил так же мягко.
– Вернуться, когда ничего хорошего не ждет. Она требует мужества и силы.

– Я их подставила, - тихо сказала я.

– В случившемся изрядная доля вины твоего бывшего Дома. Они оставили тебя без контроля. Да, я уже слышал про "обратиться за помощью", не повторяй, - он махнул рукой на мою попытку возразить.
– Увидев первую подтасовку в отчете, Исиан должен был немедленно тебя отозвать. Хотя я отозвал бы раньше, после сообщения об инопланетных магах.

– Я бы не вернулась.

– Значит, надо было найти, приволочь силой домой, дать по шее и отправить чистить сортиры, - пожал плечами Димитри.
– или что там с провинившимися магами в Созвездии делают.

– Лишают Дара и дают пинка под зад, - нервно хихикнула я.

– На мой взгляд - перебор, и сильный. Исиан закрыл твоей судьбой ошибку своего Дома. Возможно, у сайх так принято. Или...
– он замолчал.

– Что?
– дернулась я.

– Или кроме тебя на Земле был еще резидент, а то и не один. И когда появились мы, они тебя использовали даже не как наживку - как осла на минном поле. Выживет - хорошо, не выживет - судьба такая. Отсюда и твоя странная защита.

– Они бы не стали, - тихо сказала я.

– Думаешь? Пока я вижу, что тебя дурно выучили, дурно воспитали, дали нагрузку не по силам, а когда ты с ней не справилась, вполне ожидаемо причем, обвинили в произошедшем. Чтобы вовремя попросить помощи - надо видеть границы своих возможностей, а этому, вообще-то, учат. Ты берегов не видела. Так кто в этом виноват? Ты или тот кто тебя учил?

– Но я же должна была это знать! Земля не первый мир, где я была.

– А Исиан должен был проверить, что знаешь, и, главное, можешь, причем именно здесь, на родине, а не в другом месте, - парировал Димитри.
– И лишь потом доверять самостоятельную работу.

– Так как проверить-то...

Димитри улыбнулся:

– Тебе еще рано задумываться об этом, ты не готова учить других. Но глава Дома такие вещи знает, иначе он бы не стал главой. Так что я бы поспорил, кто и кого подставил.

Я криво улыбнулась, и он подлил мне еще вина, и заговорил совсем о другом - об истории революционного движения в России. И мне на секунду показалось, что он подслушал мой разговор с Дейвином про декабристов и теперь хочет продолжения в виде историй о народовольцах. Он спрашивал, я называла имена и факты, не забывая повторять, что читала это все еще на первом курсе, он удивлялся обилию среди них женских - и результату, полученному ими полвека спустя после смерти. Улыбаться его удивлению я не рискнула. Да я и сама, прибыв сюда уже наблюдателем, пришла к выводу, что Европа только в тридцатые годы двадцатого века повторила путь народовольцев, разделив его на два разных движения, и там результаты были куда скромнее, и знатно обалдела. Так что выбирала между сочувствием и уважением, когда он вдруг сказал:

– И все-таки я не понимаю, что связывает тебя и Полину Бауэр. Она пришла за тобой в Сопротивление, и не делает из этого тайны. Ради тебя она согласилась принять отсрочку приговора, хотя в день этого решения документы выглядели сущей ловушкой для нее. Это ведь что-то очень личное. Что именно?

Я смотрела на него и понимала, что меня вдруг перестали радовать и вино, и беседа, и его компания. Что бы он ни хотел узнать, задав свой вопрос, это было не его делом.

Алиса отодвинула кресло, поднялась и, выполнив уставной шаг вправо и назад, встала по стойке смирно. Димитри с интересом посмотрел на нее.