1977
Шрифт:
– Это нечестно!
Я улыбнулся.
– Жизнь сама по себе не всегда честна, – ответил я. – Главное найти в ней свою правду.
– И еще это бессовестно! Обмануть преподавателя! – сказала она, нахмурив свои бровки. – Я же будущий врач. Как я потом буду работать? Терапевт, между прочим, это вам не дворник. Тут ответственность за жизнь и здоровье граждан! Как я потом смогу жить с этим?
– Я это понимаю, – кивнул я со всей серьезностью. – Но ваши знания латыни на здоровье граждан никак не отразятся. Логично?
– Как я пациентам буду в глаза смотреть, зная, что сжульничала на
– Хорошо, – сказал я, и в моем голосе звучало едва уловимое сожаление. Молчание повисло между нами, густое и тяжелое, как туман над болотом.
Она поднялась, и ее силуэт на фоне окна казался каким-то нереальным.
– Извините, мне пора. Обед закончился. Хорошего вам дня, – произнесла она.
– И вам, – ответил я, чувствуя, как в моей груди что-то сжимается.
Она взяла пустую чашку из-под чая, чтобы отнести на прилавок.
– Подождите, – сказал я. – Вы не могли бы подсказать, где здесь магазин одежды?
– Здесь нет. Нужно ехать в центр. По Ленина 75 есть магазин.
Я кивнул и она ушла.
Отхлебнул компота. Из головы не выходила Аня. Я поймал себя на мысли, что попросил ее номер не просто для помощи по зачету, а чтобы увидеть ее снова.
Жена, дом, стабильность – все это было важно, но сейчас казалось таким далеким и нереальным. Аня, со своей честностью, искренностью и чистотой, была глотком свежего воздуха в моем застоявшемся мире.
Никакой пошлости и секса с Аней. Лишь увидеть, не больше. Я женатый человек, и измены я себе позволить не могу. Да и девочку портить не было желания. А Аня, судя по всему, еще именно девочка, несмотря на свои двадцать пять. Хотя, кто знает сколько ей? Возраст я не спрашивал. Но если она на втором курсе, то ей должно быть около двадцати. В моем времени в таком возрасте уже второй раз замуж выходят, а не в девственницах ходят. Просто будет дружба, хотя говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает…
Пожалуй, Аня была единственная, кто не обратила внимания на мое пальто и шапку. Хотя, может и обратила, просто промолчала в силу своего характера. За этими мыслями я принялся за сметану, снова вспомнил слова отца. Когда сметаны оставалось в стакане меньше половины я вдруг набрел на интересную идею.
Мысль о том, чтобы открыть магазин с продуктами из СССР, казалась безумной, но в то же время манящей. Это попытка соединить несоединимое, создать нечто новое из осколков прошлого. Я представил себе: люди будут стоять в очереди за хлебом, молоком или колбасой, как они, кто постарше, буду с ностальгией вспоминать свое детство. Как раз в доме, который соседствовал рядом с моим, в аренду сдавалось помещение на первом этаже. Раньше там был магазин, торгующий полуфабрикатами. А что… идея неплохая.
В нашем районе есть продуктовый супермаркет, но от моего дома до него идти квартала три. Далеко. Если открыть небольшой магазинчик в том первом этаже, народ попрет, потому что конкурентов у меня не будет. Открою ИП, возьму в банке кредит на оптовую закупку продуктов и на оборудование. Продукты из СССР будут нарасхват. Люди сразу почувствуют качество, появятся свои клиенты, и сарафанное радио
никто не отменял.Да, продуктовый магазин – придется заняться им, когда вернусь. Нужно как-то выкручиваться. Кредит сам себя не загасит. Да и работа… кто знает, как долго продержится этот шаткий карточный домик?
Доев свой обед, я отправился на улицу Ленина, 75. Хотя это нарушало мой принцип – начинать знакомство с городом с его окраин, а не с его сердцем. Но что поделать. Вопрос стратегический. Одежда нужна.
Воспользовался троллейбусом. Тот же маршрут, та же остановка, что и в моем времени. Забавно, как много может не меняться годами – другое время, а остановка все на том же месте. Даже название одинаковое. Заплатив кондуктору 4 копейки, сел у окна. За ним был мой город. Мой, но другой. Улицы знакомы до боли, но было ощущение, что ты наткнулся на старую фотографию. Повезло, что портал вел именно в Армавир. Я мог спокойно ориентироваться.
Центр Армавира. Те же самые здания, строгие и невысокие, похожи на те, что есть в Питере. Машин меньше и никаких иномарок. Бутиков на первых этажах тоже нет, что придает зданиям более строгий, почти аскетичный вид.
Я подошел к киоску «Союзпечать». Очередь из двух мужчин, молчаливых, как будто они стояли не за газетами, а за чем-то более важным. Отдал семь копеек в окошко и получил свежий номер Комсомольской правды. Газета пахла типографской краской и этот запах погрузил меня в атмосферу СССР еще сильней, чем все эти улицы и здания.
Отошел в сторону, поискал дату. 22 декабря 1977 года. Вторник.
– Семьдесят седьмой… – прошептал я себе под нос.
Ошибся я ненамного. И только сейчас ощущение того, где я, ударило по мне по-настоящему. Семьдесят седьмой мать его!
Пальцы ног тем временем совсем онемели. Мороз пробирался сквозь мои летние туфли, через подошву и поднимался вверх по ногам. Листать газету не было сил, надо скорее в тепло. Свернул ее, сунул под мышку и пошел дальше. Вернусь домой – посмотрю, что там пишут.
Наконец-то я добрался до Ленина, 75. Над входом вывеска «Одежда». Я остановился на мгновение, осматривая ее, а потом направился к двери.
Внутри все оказалось таким же скромным, как и снаружи. Простенький, ничем не примечательный магазинчик. В центре стоял стеллаж с обувью. У стены тянулись ряды вешалок с пальто. Чуть дальше полки с аккуратно сложенной одеждой. Все это выглядело настолько минималистично, что у меня не возникло сомнений – выбор тут не богат. Это тебе не 2024-й с его бесконечными магазинами, где полки магазинов одежды пестрят красками.
Стены были обшиты панелями под темное дерево, на полу плитка серо-черного цвета. Воздух здесь был густой. И этот запах… Книги. Не одежды, не пыли, а именно книг.
Взгляд скользнул по рядам товаров и зацепился за фигуру за прилавком. Женщина средних лет, с выцветшими светлыми волосами, собранными в тугой пучок, казалась частью этого магазинчика, его немым свидетелем. Синяя рубашка туго обтягивала ее плечи, подчеркивая худобу. Лицо, обращенное ко мне, было бледным и невыразительным, глаза, цвета тусклого стекла, скользнули по моему пальто. В них читалось что-то вроде усталой любознательности, смешанной с легким недоверием.