1977

– Приятного аппетита, – слегка улыбнулась Аня.

– Спасибо, – ответил я.

Я поднялся, снял пальто и отправился повесить его на вешалку возле входа. Шапку туда же. Когда вернулся, поправил пиджак, и сел на свое место. Аня, как мне думается, не только приятный собеседник, но и кладезь знаний о городе. У нее можно было узнать все – от расположения магазинов одежды до самых изысканных ресторанов. Помня о ее манерах, я решил поддерживать дистанцию и обращаться к ней на «вы». Она, судя по всему, принадлежала к тому кругу людей, для которых этикет был не пустым звуком.

– Что у вас с лицом? – спросила Аня, обратив внимание на пластырь, который красовался на моей брови.

– Несчастный случай. Ударился. – И тут же сменил тему. – Где вы работаете, если не секрет?

А сам уставился взглядом на свой обед. С чего начать? Вот в чем вопрос.

– Я учусь, – ответила она мягким голосом.

– На кого же?

– На терапевта.

– Здесь рядом?

– Нет, в центре. Здесь я прохожу практику. В районной поликлинике.

Котлета прямо таяла во рту, наполняя меня ощущением сытости и удовлетворенности. Как мне показалось – настоящее мясо, без всяких добавок и сои. Отец был прав, раньше все было вкуснее.

– На каком курсе вы учитесь? – спросил я, поднимая глаза. Ее взгляд тут же обжегся о мой и метнулся на стакан с чаем.

– На втором, – ответила она. Ее глаза вдруг потемнели от страха. Она поколебалась с миг и произнесла: – В четверг у меня зачет по латыни. Я боюсь, что не справлюсь.

– Почему?

– Она мне не дается.

– Латынь это сложно. Вообще, любой иностранный язык сложный. Но говорят, если выучишь хотя бы один, следующий дается проще.

Я загреб вилкой пюре и прежде чем отправит в рот, сделал глоток компота. А вот он, кстати, водянистый. Думал, что будет вкуснее.

Девушка вздохнула, отпила свой чай, судя по всему уже давно остывший, как ее надежды на спокойные ночи.

– А вы знаете иностранные языки? – спросил она, глядя на меня с нескрываемым интересом.

– Немного английский. Со словарем могу читать и общаться. Все благодаря… – я запнулся, подбирая слова. Хотелось сказать благодаря инструкциям для интернет-модемов, где ни слова по-русски, поэтому пришлось немного подучить английский. Но это было бы слишком смело для этих времен. Им же тут это словосочетание «интернет модем» ни черта неизвестно. Аня внимательно следила за мной.

– Учителю? – предположила она.

– Да, – кивнул я. – Учителю. Хотел даже назвать его по имени отчеству, но оно как-то вылетело из головы. Запамятовал.

Слово «запамятовал» я решил употребить специально. Оно показалось мне наиболее подходящим для этой эпохи, хотя и вызывало у меня легкую улыбку. Мне нужно адаптироваться к новой среде и как можно скорее. Говорить, держаться, думать как советский человек. Иначе как я смогу здесь выжить? Никаких фраз «зацени видос», вместо нее «читали ли вы последний номер Науки и техники? Там такая интересная заметка!». Над этим я посмеялся про себя и невольно ухмыльнулся. Это заметила и Аня.

– Почему вы улыбаетесь?

Я тут же пояснил, как всегда соврав:

– Вспомнил учителя. Хороший был человек.

– Почему был? – удивилась Аня.

– Умер несколько лет назад.

Аня кивнула в знак сочувствия. Наши взгляды встретились, и в них отразилось нечто большее, чем просто соболезнование. Симпатия? Наверное, но кто знает.

Я отвел взгляд и погрузился в трапезу. Аня, тем временем, раскрыла тетрадь, наполненную замысловатыми символами латинского алфавита. Почерк у Ани был аккуратный, убористый. Не то, что у меня в технаре – сплошные каракули. У меня тоже была толстая тетрадь. Только в нее я писал все предметы, которые были.

Но ведь я, упомянув английский язык, мог совершить непростительную оплошность. СССР ведь страна закрытая и как тут относятся к изучению английского языка и, изучают ли его вообще, было мне неведомо. Может его учат только разведчики, а простым смертным запрещено? Черт меня дернул про английский сказать. Даже думать не хочу, какие меня могут ждать последствия… Я представил себе, как меня допрашивают в каком-нибудь кабинете с тусклым светом, задавая каверзные вопросы о моих связях с иностранными разведками. Но к счастью, Аня не показала и тени удивления, что вселяло в меня надежду. Видимо, ничего необычного в том, что я знаю английский – нет.

Наблюдая за тем, как она склонилась над тетрадью, я невольно залюбовался ею. Ее сосредоточенный взгляд, чуть приоткрытые губы – все это вызывало у меня странное чувство. Это было нечто иное, чем животное влечение, которое я испытывал к Юльке. С Аней все было сложнее, изысканнее. Она напоминала мне хрупкую фарфоровую статуэтку, которую хотелось беречь и защищать. И в то же время, в ней было что-то загадочное, манящее.

Я мог помочь ей! Конечно, латынь для меня темный лес, но у меня была другая идея. Слова слетели с губ сами по себе:

– Я могу помочь вам с латынью.

Аня замерла, затем подняла на меня взгляд, который впервые за время нашего знакомства смотрел прямо мне в глаза. В них я прочитал удивление.

– Но вы же сказали, что знаете только английский?

– Да. Но есть у меня одна идея, – загадочно улыбнулся я. Так, а тут надо осторожней подбирать слова. – Науку и технику читали? Ученые изобрели удивительное устройство, которое позволяет передавать информацию на расстоянии.

Аня покачала головой, и в ее глазах мелькнуло сомнение. Я мысленно представил себе эту картину: крошечный, беспроводной наушник, прячущийся в ее ухе, и мой телефон у меня руках, тихий заговорщик, готовый дать ей ответ. Или рация. Много вариантов. Связь через блютус. Безумная идея, но она мне нравится.

Сегодня вторник, зачет послезавтра. Успею смотаться к себе за наушником и телефоном.

– Давайте свой номер. Я посмотрю, что можно сделать. Завтра позвоню. В четверг, утром, буду около вашего учебного заведения.

Она смотрела на меня, заглядывая в бездну.

– Даже не знаю, – неуверенно сказала Аня, снова опустив свой взгляд. Я видел, как она колебалась.

– Никто не узнает, – прошептал я, и в моих словах сквозило нечто большее, чем просто обещание. – Это будет наш маленький секрет.

Аня вздохнула.

– Хорошо.

Я протянул ей салфетку.

– Запишете свой номер телефона.

Она вывела на салфетке свой номер, и в этих цифрах мне почудилось некое заклинание, способное связать наши судьбы. Я спрятал салфетку во внутренний карман, ощущая, как между мной и Аней протягивается невидимая нить.

– Не бойтесь, – сказал я, и в моих словах звучала не просто уверенность, а обещание. – Все будет хорошо.

Ее голубые глаза, цвета льдов Антарктики, затуманились. В них читалось столько сомнений, столько страхов… И в то же время – надежда. Она пожала плечами.