1977
Шрифт:
Вчерашний вечер оставил привкус горечи. Когда я вернулся домой, Юлька набросилась на меня с допросом, как прокурор, который знает, что обвиняемый виновен. Где был? Почему не отвечал на звонки? Я, как всегда, прикрылся старой доброй легендой: мол, у Сани в гараже, с машиной возился. Но ей, конечно, этого было мало. У Юльки был какой-то дар, жуткий, почти сверхъестественный. Она чувствовала ложь. И в этот раз она ее почувствовала. Я видел это в ее глазах, но стоял на своем.
А если бы я сказал правду? Если бы признался, что был в СССР? Как бы она на это отреагировала? Подумала бы, что я тронулся умом? Или, что еще страшнее, поверила? Ведь в этом случае наша жизнь никогда не была бы прежней. Ага, поверила
Я отправился в налоговую. Нужно было зарегистрировать ИП. Ничего особенного, никаких таинственных ритуалов – просто пара документов, немного нервного ожидания, и вот, госслужащая на другом конце стола скучающим тоном сообщает, что в течение пяти дней все будет готово. Пять дней. Целая вечность. Но я не стал зацикливаться.
Из налоговой в банк. Там воздух казался тяжелее. Может, это кондиционер работал не слишком усердно, а может, просто тень сомнения начала шевелиться где-то глубоко внутри. Я подал заявку на кредит в пятьсот тысяч. По расчетам, этого должно было хватить: закупка продуктов, пара холодильников, аренда помещения. Все выглядело логично и просто, пока не появилась мысль – что, если сотрудник банка потребует справку о доходах? Мне совсем не хотелось снова видеть знакомое лицо в бухгалтерии моей уже бывшей работы, слышать вопросы, ловить взгляды. Но опасение оказалось напрасным. Этот банк охотно выдавал кредиты до миллиона без каких-либо справок. Все, что им нужно – твой паспорт и подпись.
Кредит одобрили за полчаса. Абсурдно быстро, почти пугающе. Пока ждал решение, скоротал время в кафешке напротив банка. Взял кофе, но вкус оказался слишком горьким, даже для обычного американо. Как будто в напитке отражалась вся эта сделка. Три с половиной года, 26% годовых, ежемесячный платеж – 18 096 рублей. Проценты? Грабеж среди белого дня, но куда деваться. У всех банков сейчас ставки одинаково жадные, а мне нужны деньги, и нужны быстро. Не идиот ли я? Не знаю.
На счет деньги поступят в течение двух дней. Я вышел из банка, щелкнул взглядом на наручные часы. 14:40. Впереди новые дела. Нужно договориться насчет аренды помещения. А потом – обратно в СССР.
Там тоже хватало работы. Во-первых, позвонить Ане. Может, она передумала сдавать сама. Во-вторых, пройтись по местным магазинам. Осмотреться, понять, где и что можно закупать. Возможно, даже что-то приобрести. Это было важно. Не только ради планов, но и ради эксперимента. Как продукты поведут себя при переносе через портал? Вдруг их структура изменится, или они станут непригодны?
И третье. Тысяча советских рублей. Спрятать в сарае.
Я припарковал свою потрепанную «Девятку» у обшарпанного дома, где сдавалось помещение, и выключил зажигание.
По дороге я уже созванивался с арендодателем – короткий разговор, почти формальность. Карен, с акцентом, который проскальзывал в каждом слове, заверил, что помещение свободно. Его голос, тяжелый и низкий. Таких, как Карен, я не любил. Люди, у которых в голосе всегда слышится что-то скрытное, будто они знают что-то, чего ты не знаешь – всегда вызывают недоверие.
Помещение оказалось серым. Гулкое эхо шагов безлико отражалось от стен. Здесь даже воздух казался пустым – ни запаха краски, ни плесени, ни затхлости.
Карен, стоя рядом, назвал цену. Сорок пять тысяч в месяц. Плюс оплата сразу за первый и последний. Девяносто тысяч. Я на миг задумался, не пытается ли этот человек, с его хитрым взглядом и сверкающим золотым зубом, меня ободрать. Еще я почему-то подумал, что у него обязательно должен быть свой павильон на городском рынке. Девяносто тысяч – не то чтобы смертельно, но больно.
Я решил торговаться. Карен ухмыльнулся. Знал, что это произойдет, и позволил
мне «выиграть». В итоге мы сошлись на тридцати тысячах в месяц и разрешении сделать небольшой ремонт. У меня уже была идея – советский дух. Полки, прилавки, вывески – все как в магазинах СССР. Мы ударили по рукам, но неприятное ощущение осталось.Карен, предупредил: не потороплюсь с оплатой – он найдет другого арендатора. Я пообещал перевести нужную сумму вечером, или, в крайнем случае, завтра. Конечно, тянуть я не собирался. Но что-то в его ухмылке и слишком мягком согласии заставило меня почувствовать, что я не до конца понял, на что только что подписался.
После – поехал на дачу. Солнце припекало, асфальт источал сладкий запах разогретого битума. Не смог проехать мимо ларька с шаурмой. Забрав свой заказ, сел за уличный столик под зонтом. Шаурма, жирная и сочная, лежала на подносе. Газировка шипела, пузырьки щекотали нос. Пока ел полез в интернет. Поиски нумизматов вывели на скудный результат: два человека, у них жалкие крохи старых банкнот. Всего пятьсот рублей. Мало, очень мало. Но я решил довольствоваться и этим. Завтра встреча.
Мысль о советском паспорте защекотала воображение. Он был будто бы ключ к другой жизни, к тайнам прошлого. Бумажный талисман. На барахолке предложений было раз-два и обчелся, но аукцион… Чистый бланк паспорта, 1975-1980 годы. Будто бы приглашение в забытый мир. Начальная цена лота – восемь тысяч рублей. Сущие пустяки за возможность прикоснуться к истории. Один участник и еще я.
Я должен был выиграть эти торги! Они будут длиться еще две недели. Две недели, которые растянуться в бесконечность. Я не церемонясь, назначил новую цену за лот –8 500.
На веранде дачи, где воздух стоял тяжелый и неподвижный, я наткнулся на рюкзак. Черный, с темной молнией, он лежал в углу. Я вспомнил, как оставил его здесь после наших недавних посиделок, когда ночь была гуще обычного, а разговоры затягивались до рассвета.
Рюкзак выглядел обычным, если не сказать скучным. Никаких нашивок или ярких деталей. Однако, в СССР даже таких вещей еще нет.
Но продукты ведь нужно было как-то тащить через портал. Сложить их в пакет из «Пятерочки»? Ага, смешно. Мне кажется, рюкзак – идеальный вариант. Да, он может привлечь внимание советских граждан или чего хуже патруля милиции. Может, даже слишком много внимания. Но выбора у меня не было. Буду избегать людных мест и перемещаться исключительно дворами.
Когда я разорвал бумагу, в которую были упакованы мои покупки, и вытащил пальто, мне показалось, что оно как бы жило своей жизнью. Оно терпеливо ждало меня на диване и теперь наконец-то дождалось своего часа. Я надел его и прислушался к ощущениям. Теплое, но тяжелое. Однако тяжесть можно было простить – под него необязательно надевать пиджак. По крайней мере сегодня. У меня другие цели, никаких ресторанов, никаких встреч.
Я решил, что футболки будет достаточно. Джинсы пришлось сменить на брюки. Потом я влез в новые зимние ботинки. Сразу ощущалось, что они мне велики. Чувствовал себя в них глубоководным пловцом в огромных ластах.
Положив в рюкзак все деньги СССР, которые у меня были (тысяча с небольшим), после чего салфетку с номером Ани опустил в карман, поднялся на чердак, надел шапку и шагнул в портал.
Спрятать деньги оказалось сложнее, чем я думал. В пустом сарае с этим было туговато – каждый угол казался либо слишком очевидным, либо слишком ненадежным. Я перебирал варианты, пока пальцы рук не начали зябнуть от холода. В конце концов, решился. Оставив себе двести рублей, остальные спрятал на перекладине над входной дверью. Решение было далеко не лучшее, но другого места для тайника просто не было. Если не знать, что над дверью спрятаны деньги, туда бы никто и не догадался заглянуть. Даже хозяин сарая.