А небо по-прежнему голубое

— У нас была практическая часть экзамена по астрономии, когда люди Амбридж напали на профессора МакГонагалл… — нерешительно начала Гермиона, и на имени декана Гриффиндора её голос невольно дрогнул. — Это было ужасно, по-настоящему ужасно. Понимаешь, взрослые волшебники, присутствовавшие на экзамене, даже не могли вмешаться, опасаясь противостоять воле Министерства и нашей директрисе. Бывшей, хвала Мерлину.

Теперь дрожь страха в голосе девушки сменилась сталью решимости, и Фред, уже хотевший было привлечь Гермиону к себе и разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, замер на полуслове, удивлённо взглянув на свою спутницу.

— Я слышала, теперь министр сменился, и, возможно, он будет достаточно умён, чтобы не повторить ошибок политики Фаджа, — с толикой презрения бросила Гермиона. Перед глазами у неё до сих пор стояли ошарашенные физиономии профессоров Тофти и Марчбэнкс, явно не знавших, стоит ли вмешиваться и перечить напавшим на профессора МакГонагалл министерским служащим, которыми руководила Амбридж. Выглядели дородные волшебники жалко.

— Не думай об этом, — посоветовал Фред, когда молчание затянулось. На улице похолодало, и ночной воздух теперь не ласково скользил по коже, а покалывал её мелкими иголками. Контраст с дневной жарой был просто удивителен. — Пойдём в дом.

У спальни Джинни юноша коснулся лба Гермионы быстрым поцелуем и отступил на шаг, прислонившись к стёртым перилам лестницы и разглядывая шершавую дверь, за которой скрылась мисс Грейнджер, на прощание шёпотом пожелав Фреду приятных снов. Соседка по комнате уже спала, хотя в её намерения явно входило дождаться возвращения подруги: на кровати Джинни осталась иллюстрированная книга, посвящённая команде «Холихедские Гарпии» (девушка буквально бредила ею), вся усеянная разноцветными выцветшими закладками. Смутно улыбнувшись, Гермиона осторожно убрала книгу на прикроватную тумбочку и едва сдержалась, чтобы не пощекотать высунувшуюся из-под цветастого лоскутного одеяла пятку Джинни.

В «Норе» ей всегда было легко чувствовать себя спокойной, безмятежной. Возможно, влияние оказывала сельская местность со своими пасторальными пейзажами, или быт семьи Уизли, царившая в доме домашняя обстановка или же что-то ещё — в любом случае покосившийся домишко близ Оттери-Сент-Кэчпоул давно стал для Гермионы одним из самых безопасных и близких сердцу мест.

Правда, в этот раз пребывание в «Норе» стало для Гермионы тем ещё испытанием из-за присутствия там Флёр Делакур. Невеста Билла не вызывала у неё особенно неприятных чувств, но Джинни иногда фыркала и морщилась в присутствии француженки, копируя свою мать, и это немного раздражало Гермиону*. Она пыталась втолковать Джинни, что не стоит так явно показывать своё пренебрежительное отношение к Флёр, но та обычно закатывала глаза.

— Я же младшая сестра Билла, я должна критиковать его девушек, — усмехалась юная мисс Уизли. — И потом, меня раздражает эта её манерность. Такое чувство, что она всем своим видом показывает, как ей противен наш маленький дом и то, что ей приходится тут жить.

По мнению Гермионы, Флёр ничего такого даже не подразумевала, а если у неё и были такие мысли, то она искусно их скрывала. Выпускница Шармбатона обычно была подчёркнуто вежлива и с Молли, и с Джинни, и с Гермионой, и с остальными обитателями «Норы», всегда отзывалась на любую просьбу (спрашивала преимущественно Гермиона, даже если интерес проявляла Джинни, ни в какую не желавшая общаться лично с невестой Билла) и с удовольствием помогала по хозяйству. Правда, это у неё не всегда получалось, так как девушка всё же была избалована, но если бы миссис Уизли проявила больше участия, то смогла бы привить будущей невестке нужные умения.

Конечно, Гермиона понимала, что такое предубеждение в отношении Флёр вызвано ревностью. Миссис Уизли как мать считала любую девушку недостойной своего сына, как бы глупо это ни было, а уж Флёр с её чарующей красотой, французским акцентом и холёными пальчиками так вообще входила в личный список особ, потенциально опасных для Билла Уизли. Что касается Джинни, то та наверняка не могла забыть, как Рон и Гарри восхищённо отзывались о Флёр, что симпатий последней отнюдь не добавляло. С другой стороны Гермиона вполне могла признаться себе, что если бы Фред жил в «Норе», а не в квартирке над собственным магазином, то она бы присоединилась к Джинни и миссис Уизли и ревновала бы своего парня.

«Мой парень…» Гермиона отвлеклась от письма и задумчиво повторила эту фразу, сначала мысленно, потом — шёпотом вслух. Да, пожалуй, она бы даже ревновала, заметь хоть малейший признак интереса к Флёр со стороны Фреда. Конечно, на фоне такой красавицы любая бы смотрелась отнюдь не в выигрышном свете…

Приказав себе не зацикливаться на подобных мыслях, лишающих только-только пришедшего в норму душевного спокойствия, Гермиона вернулась к письму. Взгляд её снова зацепился за развёрнутый листик на краю письменного стола: это были результаты экзаменов. Лёгкая усмешка тронула губы девушки при воспоминании о том, как всего час назад она была готова взорваться от нервного напряжения при виде министерских сов. Гермиона никак не ожидала, что результаты придут именно сегодня, и когда Гарри, появившийся в «Норе» прошлой ночью, сообщил об этом, мигом впала в панику. Мысли вроде «Я не сдала!», «Я провалила какой-нибудь предмет!», «Я опозорюсь!» бились в голове с такой силой, что излишне взвинченная мисс Грейнджер в любой момент была готова упасть в обморок, хотя обычно таких причуд за ней не наблюдалось. Облегчение при виде практически идеальных баллов было так велико, что Гермиона, не в силах устоять на враз ослабевших ногах, тут же упала на табуретку. Обилие впечатлений сказалось на её состоянии: немногим раньше девушка пострадала от изобретения Фреда и Джорджа — телескопа, тубус от которого она сдавила слишком сильно, из-за чего выскочившая из него боксёрская перчатка запечатлела живописный лиловый синяк под её левым глазом. Но сейчас это мало её волновало: Гермиона даже не осталась завтракать (аппетит от волнения почему-то пропал) и поспешила подняться наверх, чтобы написать родителям, которые, как и она, переживали за результаты экзаменов.

Наконец, письмо было написано и привязано к лапке одолженной у Гарри Букли, а сама Гермиона подошла к зеркалу, чтобы как следует рассмотреть синяк. Старания миссис Уизли, попробовавшей на пострадавшей несколько мазей и заклинаний, оказались напрасны: пятно, делавшее мисс Грейнджер дальней родственницей панды, никак не желало исчезать. Может, попросить у Флёр что-то вроде пудры? Хотя она-то с её идеальной кожей вряд ли пользуется косметикой.

Вздохнув, Гермиона отвернулась от собственного отражения и захлопнула окно, в которое вылетела Букля. Чёрная буковка «В» на листе результатов вызывала безотчётную горечь: несмотря на ОД и тренировку заклятий она не смогла получить «Превосходно» по этому экзамену, хотя была уверена, что справилась с ним не хуже остальных.

Итак, итоги С.О.В. подведены, до окончания каникул ещё достаточно времени, а погода радует ярким солнцем и тёплым ветерком, так что можно ни о чём не беспокоиться. Однако поводов для беспокойства была масса: это и тревожные новости, приносимые с работы мистером Уизли и Биллом, и публикации в «Ежедневном пророке», и сообщения о пропавших или же погибших при странных обстоятельствах. К тому же признание Гарри того, что он действительно является Избранным, как его называли в газетах, заставляло волноваться за судьбу друга. Гермиона не была дурой и прекрасно понимала, что это значит: Гарри придётся бороться с Волан-де-Мортом, у него нет иного выхода. Сколько же всего навалилось на приятеля за последние два года: участие в Турнире против воли, смерть Седрика, возвращение Волан-де-Морта, смерть Сириуса — а теперь ещё и необходимость сражаться с волшебником, превосходящим по силе обыкновенного, пусть и «избранного», подростка.

Тем не менее, Гарри всем своим видом показывал, что у него всё в порядке, и не позволял даже заговаривать о Сириусе или чём-либо ещё. Он беспечно проводил время за игрой в квиддич, купанием в протекавшей неподалёку речке — словом, вёл себя как обыкновенный мальчишка. И Гермиона составляла ему в том компанию, стараясь забыть обо всём, что причиняло ей лишнее беспокойство. В конце концов, это не такая уж большая жертва. А если не позволять себе расслабиться, то можно вконец свихнуться. В этом близнецы Уизли точно были правы на все сто процентов.

Между тем близился день рождения Джинни, а значит, и визит в магазин Фреда и Джорджа, которого Гарри, Рон, Гермиона и сама именинница ждали с нетерпением. Но если друзья хотели воочию убедиться в великолепии детища близнецов, то Гермиона больше хотела увидеться с Фредом. Мысль о предстоящей разлуке её ничуть не пугала: в конце концов, это не такой уж большой период, к тому же переписку или иной способ связи никто не отменял. Просто было немного обидно от того, что Фреда, неизменно бывшего рядом, поддерживавшего ободряющей улыбкой или шуткой, больше не будет рядом в Общей гостиной. Только сейчас Гермиона поняла, как, даже не осознавая этого, дорожила обществом рыжего балагура, вроде как раздражавшего её своими «опасными» шуточками и опробованием недоработанных сладостей на первокурсниках.