Абсурд

Алекс пожалел, что не плюнул ему в спину. Но, когда эта мысль пришла ему в голову, было поздно – двери открылись, прокурор исчез за ними. Алекс надеялся, что навсегда.

*****

В камере Алексу сообщили о всеобщем решении сокамерников – поскольку есть слабый шанс получить пожизненный срок, а не расстрел, то предложение о помощи в быстрой и почти безболезненной смерти отменяется. Алекс растерянно поблагодарил своих товарищей по заключению. В тюремной жизни свой кодекс правил и морали. До этого его убийство воспринималось как милосердие, теперь же, как просто убийство. Среди сокамерников были сострадательные убийцы, но просто убийц не было.

Алекс поразился логичности и мудрости тюремных законов. Контраст, с происходящим за пределами камеры, поражал. Чтобы отвлечься от своих горьких мыслей, он некоторое время размышлял над этим. Поймав себя за тем, что снова думает без разрешения и отнюдь не о том, что по словам наглого молодого прокурора разрешено, засмеялся в слух. Сокамерники с тревогой посмотрели на него. Алекс махнул им рукой, успокоил. Думать, о чем он хотел, было его маленькой победой в этом абсурде.

– Если почувствуешь, что сходишь с ума… Тогда да… только успей предупредить… Тогда конечно… – Только и сказал старший камеры.

Алекс благодарно ему кивнул головой. Он не сошел с ума. Он мог думать.

*****

Неделя тянулась очень долго. Но и эти семь дней прошли.

Доставка Алекса на следующее заседание суда ничем не отличалась от предыдущего раза. Огромное количество конвоиров, строгие меры предосторожности, автоматы со всех сторон. Все, как один, направленны в грудь Алексу. Ранний выезд, до завтрака. Разве что, как показалось Алексу, сквозь малый обзор видимой улицы окошка «воронка», толпа была чуть неистовей, да и самой толпы было больше. Удалось разглядеть новый плакат – фото Алекса за клеткой суда с надписью: «Он думает, что он думает! Но народ думает – казнить». Алекс больше не смотрел на видимое из окошка. Вид на свободу не радовал.

Похоже, что процесс над ним становился все популярней. Фотографов перед заседанием стало гораздо больше. Алекс отвернулся от них к стене своей клетки. Пока его вели к Главному залу едва не ослеп от фотовспышек, а сейчас фотографы неистово щелкали своими камерами еще ближе, еще наглее. Для них он был музейным экспонатом, диковинкой в клетке. Такая бесцеремонность раздражала, была унизительной.

К его счастью, вскоре, судебный распорядитель вместе с приставами выгнали фотографов из зала.

Хлынувшая, навстречу уходящим фотографам, толпа, стремилась занять лучшие места. Безжалостно давились упавшие, рвалась одежда – борьба за свободные места была не шуточной. Алекс видел, что даже было занято место с надписью «свидетель», предназначенное Марии. Но судебный пристав вовремя заметил нарушение, наглец был изгнан. Приставу пришлось оставаться возле этого кресла стеречь, так как туда тут же попытался сесть еще один наглый зритель.

– Тащите сюда эту долбанную свидетельницу быстрее. – Услыхал Алекс его вопль. – Иначе мне скоро придется отстреливаться!

От негодования, из-за такого обращения к его любимой девушке, Алекс сжал кулаки. Ему хотелось врезать приставу, но естественно, из-за прутьев своей клетки, ничего не мог поделать. Ощущение полной беспомощности еще больше усилили муки Алекса.

С нетерпением, он стал всматриваться в сторону входа. Там действительно шла по проходу Мария с распорядителем. Распорядитель тянул ее за собой, грубо расталкивая зрителей на своем пути. Мужчины смотрели ей вслед, смакуя изящной походкой и точеной фигуркой. Алекс невольно залюбовался ею, одновременно ревнуя к зевакам. К своему неудовольствию отметил, что Мария на этот раз одела платье еще короче, чем в прошлый раз.

Телевизионщики отвернули камеры от клетки с Алексом, направили свою оптику на Марию. Она тут же улыбнулась в объективы. Алекс пытался поймать ее взгляд, но Мария смотрела только в сторону телевизионных камер. Ее походка, казалось, стала еще изящней. Девушка Алекса села на свое место, не забыв при этом незаметно подтянуть низ платья чуть вверх. Все, кто мог видеть ее сбоку, невольно залюбовались красивыми ножками. Мария мельком взглянула на Алекса. Но, улыбки в свой адрес, несчастный влюбленный не получил. Глаза Марии смотрели холодно. Было очень неприятно. Алекс понуро опустил взгляд. Но вскоре не выдержал, снова взглянул на Марию. Она, по-прежнему, была единственным родным человеком среди сотен присутствующих.

Судебный распорядитель, вместе с приставами, долго успокаивали толпу, призывая прекратить шум. Наконец в зале стало относительно тихо. Алекс заставил себя оторваться от созерцания Марии. Взглянул в сторону прокурора. С удовольствием отметил, что на своем месте сидел прежний. Молодой прокурор не смог или не успел выполнить свою угрозу. «Старое недоразумение» – усмехнулся мысленно Алекс.

– Встать! Суд идет!

Все подорвались со своих мест. Тысячи шаркающих ног, шуршание одежды, грохот откидных сидений. Все это уже было привычным Алексу. Он неторопливо, словно нехотя, поднялся. Уважения к своим судьям уже не было.

Судьи прошли к своему месту прежним порядком – толстая женщина-судья, затем Председательствующий, следом за ними семенил судья-худышка, как называл его про себя Алекс.

– Можно всем сесть! – Раздалась очередная команда.

Снова звуки шаркающих ног, опускаемых сидений кресел, шорхот одежды. Председательствующий судья, дожидаясь тишины, листал бумаги.

– Слушается дело за номером 15253375/2525. – Торжественно произнес Председательствующий. – Народ против Алекса.

В зале захлопали в ладоши.

– Вызывается свидетель по данному делу Мария … э-э-э… – Председательствующий перелистал несколько бумаг у себя на столе, – Мария вызывается. Есть такая в зале?

– Есть, Ваша честь! – Отозвался судебный секретарь-распорядитель. – Вот она!

Камеры телевизионщиков снова нацелились на Марию. Она встала со своего места. Проверила, как сидит на ней платье. Чуть поправила. Улыбнулась в оптику камер и судьям. Судебный распорядитель подвел ее к небольшой трибуне. Просить тишину в зале не требовались – публика, раскрыв рты, любовалась ее фигурой, походкой. Мужчины с наслаждением, женщины с завистью.

– Покладите руку на трибуну и поклянитесь говорить только правду и ничего кроме правды! – Потребовал от нее судебный распорядитель.

– Но здесь нету никакой книги. – Удивилась Мария. – Я знаю, что все кладут руку на что-то такое.

– Это пустая формальность. – Раздраженно ответил ей распорядитель. – В этих стенах любой предмет священный. Клянитесь трибуной.

– Клянусь этой трибуной говорить только правду. – Послушно повторила Мария. – И ничего кроме правды.

– Уважаемая Мария. – Спросил Председательствующий судья. – Вы знакомы с обвиняемым?